и Надю, мог подумать: скучна и однообразна их жизнь. Но скучна ли? Посещали музеи и театры чаще, чем кто-либо. Узнали, что в Москве открывается выставка произведений из Дрезденской галереи, в их числе и «Сикстинская мадонна» Рафаэля, съездили. Постоянный абонемент Петр и Надя имели в библиотеке Академии наук СССР. Петр Федорович зачитывался сочинениями Васко да Гамы, Дарвина, Миклухо-Маклая, Паскаля.
Возникали, разумеется, семейные ссоры. Близкие, узнавая о том, удивлялись: было бы из-за чего, а то — прочитанная книга. Люди скандалят из-за нехватки денег, плохого умения хозяйничать, из-за измен, двоек детей. В этой же семье к деньгам отношение особое: их никогда нет, но они есть, когда надо приобрести нужную вещь. И у Петра с Надей было всегда все для себя и для встречи гостей. Дочь с малых лет росла самостоятельной, веря отцу, что он может сделать все, как любой другой здоровый мужчина. Да, ссорились из-за прочитанной книги, нового спектакля. Но это был спор людей, имеющих собственную точку зрения и способных понять противную сторону. Их дом всегда был полон друзей. Так что на одиночество не жаловались.
Прекрасные слайды привозили профессор Владимир Павлович Бранский и Наталья Ивановна Моисеева. Они много ездили по Европе и Америке. Заслушивались повествованием Андрея Сочавы о Монголии, Виктора Наумова о Бразилии и Аргентине. Надо сказать, что подобные вечера встреч вошли в традицию задолго до телевизионных циклов «В мире животных» и «Клуб путешественников».
Вопрос о квартире назревал все острее. Во-первых, что за семья, если жена с дочерью у матери перебиваются, а муж — в общежитии? Во-вторых, подпирало то, что Жидикин заканчивал университет. Петр Федорович написал в исполком Ленсовета письмо, но получил отказ. Решил идти на прием к председателю исполкома. После долгих проволочек Жидикина все же допустили к нему. По тону разговора было ясно, что мнение уже составлено.
— Почему бы вам не уехать в деревню?
— Охотно сделал бы, — ответил Жидикин, — но на земле нужен пахарь.
— Устройтесь экономистом, плановиком!
— Жена заканчивает аспирантуру, по профессии геолог. Прервет, значит, научную деятельность. И мне в Ленинграде есть где знания приложить.
— Какой факультет закончили? Исторический, наверное?
— Математико-механический. С отличием.
Председатель исполкома посмотрел на сидящего с интересом.
— Надеетесь работать по специальности?
— Обязательно!
Председатель исполкома помолчал, погруженный в раздумья.
— Война… Сколько нашего брата покалечила, из круга жизни вырвала. Держись, моряк, много у тебя еще впереди будет всякого. Как говорится, и вечный бой… Дадим тебе с семьей двухкомнатную. Подберем, чтоб не подниматься высоко. Или с лифтом. И чтоб с транспортом поудобнее.
Квартиру вскоре получили на Московском проспекте. Перевезли скарб, чемодан с книгами. Ремонтом занялись. Петр Федорович резал обои, подгонял, смазывал клейстером, а Надежда Васильевна наклеивала. Полы хозяин циклевал тоже сам. Изготовил знакомый острую фрезу, и скоблил ею Петр каждую паркетину. Затем покрыл лаком. Заблестел пол, как облупленное яичко. Смастерил шкафы-стенки, установил в коридоре. Такие появились в магазине много лет спустя. Навещали знакомые, восхищались: «Золотые руки у человека!» И заводили разговор то о радиоприемнике, который пылится у них, — сломалось что-то в нем, звука нет, — то о настенных часах — бой пропал. В мастерскую бы сдать, так овчинка выделки не стоит.
— Посмотреть надо.
И стали приносить часы да приемники, телевизоры, даже портфели с оторванными ручками. Петр Федорович не отказывался, принимал в починку — любил копаться в механизме, схемах, находить неисправность. Гордился всегда, что вернул вещи товарный вид, послужит и впредь. От денег отказывался и обижался, когда их предлагали.
Все бы складывалось, как того желали, только болезнь не выпускала Жидикина из своих объятий, не хотела смилостивиться. Вот уж верно, кому счастье на роду написано, того и на печи оно найдет. Другой же бьется, горемычный, а вырваться на свет не может. Коль неудача, так полосой, не выпрямиться.
Закончив университет, устроился Петр Федорович математиком в НИИ. Работа сидячая, восьмичасовой день да два часа на дорогу в оба конца. Три месяца и выдержал, после чего девять пролежал в госпитале. Не только неимоверные нагрузки свалили — раны открылись, отказывать начали почки.
Врачи подлечили, но предупредили: рискует, паралич может развиться дальше. Центральная нервная система, все взаимосвязано. Работу по силам и физическому состоянию найти не удалось. Куда только не обращались! Выслушивали внимательно, а узнав о ранении в спину, о поврежденном спинном мозге, параличе ног, теряли интерес. Чувствовалось, дело для него есть, но не берут из предосторожности. Как же, инвалид, будет отсиживаться на больничных да по курортам, а здесь план, на подмену ставить некого. Кто согласится тянуть лямку за здорово живешь?
Сколько их было, попыток? Десять? Нет, кажется, пятнадцать. И во всех пятнадцати отделах кадров разводили руками. Чем дальше, тем безнадежней вырисовывалось положение. Все возвращалось на круги своя, как когда-то в госпитале.
Жидикин чувствовал себя беспомощным в сложившихся обстоятельствах, лишним в обществе. Ни военное прошлое, ни университетский диплом с отличием не играли роли. Тяжело для мужчины — иметь семью и быть не в силах ее содержать. Петр Федорович замкнулся, молчал и курил, курил. Безучастным стал даже к дочке.
Детям, видно, больше, чем взрослым, присуще чувство такта. Таня, оставаясь с отцом наедине (даже при матери этого себе не позволяла), пыталась его развеселить, приободрить.
— Ты хмурый, потому что не умеешь ходить? — спрашивала и присаживалась к отцу.
— Немного и поэтому…
— Смотри, как я. — Поднималась и прохаживалась от окна до двери. — Видишь, я не падаю. Не бойся и ты.
Петр Федорович оттаивал, пытался встряхнуться. Тем более что в поддержке нуждалась жена. Ей надо было вылететь в экспедицию для работы и сбора материала. Вот и впрямь, пришла беда — отворяй ворота. Отказываться Надежде Васильевне от поездки — значит отстать в научной работе. Да и расценить могли отказ по-разному: мол, за мужнину спину прячется. Откладывать командировку никак нельзя. Ко всему в той ситуации, в какой оказалась семья, когда Петр Федорович лишился зарплаты, следовало еще и дорожить работой Надежды Васильевны.
Не мог Жидикин допустить, чтоб и у жены пошли неприятности. Очень выручила знакомая. Таню она устроила на дачу с домом малютки, сама там работала.
— Коль так, — сказал Петр Федорович жене, — отправляйся на полный срок. Ты у меня молодцом, управишься.
— Денег на билет где возьму?
В Геологическом музее имени А. П. Карпинского АН СССР — Надежда Васильевна проходила там аспирантуру — проблему разрешили просто. Коль Толстикова из-за мужа поехать в поле не может, то ее экспедиционные деньги распределили на других сотрудников. Явилась Надежда Васильевна в бухгалтерию, а там отвели глаза: