Читать интересную книгу Погасить Черное Пламя - Гинзбург Мария

– Мой бог слышит каждого, кто обращается к нему, – ответил Разрушитель мягко. – Ты можешь сделать это сама.

Королева подняла голову к небу, а потом, сообразив что-то, устремила взор в землю и что-то горячо прошептала.

Глиргвай разлила по кружкам подогретое с пряностями вино.

Когда компания вышла с площади, Глиргвай пригласила новых знакомцев зайти. Отдохнуть и собраться с силами перед возвращением в таверну Мораны. Застеснялся только Кулумит – ему не хватало духу войти в дом грозного Разрушителя. Но, увидев, что Ваниэль и Марфор не возражают, согласился и он. Многочисленные подмастерья и сам хозяин еще не вернулись.

В кухне, как и во всем доме, гости оказались одни, и это очень взбодрило рыжего эльфа. Выйдя с площади, Кулумит ощутил легкость и подъем сил, словно сбросил тяжкий груз, который нес так давно, что уже позабыл о нем. Судя по спокойным, просветленным лицам друзей, они испытывали схожие чувства.

Марфор сделал несколько глотков. Глинтвейн удался Глиргвай на славу, о чем он не преминул телепатировать эльфке.

– Спасибо, – буркнула та. – А можно спросить?

Марфор кивнул, с интересом глядя на нее.

– Зачем ты рассказал Тирбену… Игнату… о смерти твоего брата именно сейчас? – осведомилась Глиргвай. – Ты хотел, чтобы мы все погибли там, на площади?

Марфор хотел оветить, что артефакт жег ему руки, что Игнат имел право знать о смерти сына, и вдруг понял, что это все – пустые отговорки, которыми он загораживал сам от себя реальность. «Я хотел, чтобы он убил меня», тяжело и ясно подумал Марфор. – «Что было бы с вами потом, мне было все равно». Тэлери задумчиво покосился на Кулумита. Тот с интересом рассматривал что-то на дне своей кружки. Синергист то ли не услышал его мысль, то ли деликатно сделал вид, что не услышал. Марфор хотел телепатировать ему, что Игнат сумел бы разорвать связывающую их клятву… но не стал.

Да и беседа с Разрушителем оказалась совсем иной, чем предполагал Марфор.

Игнат невозмутимо воспринял всю галерею образов, которую передал ему пасынок. Ночь, засада, огромные ямы, кровь и крики умирающих гросайдечей. Он поднял руку – Марфор следил за его жестом с облегчением, в котором тогда не признался самому себе.

– Мы умираем тогда, когда о нас уже никто не помнит, – сказал Разрушитель медленно и потер подбородок, заросший жесткой щетиной. – Друзья будут помнить Славу… Но не так, как ты. Он очень любил тебя, вы с ним много играли.

Марфор разглядывал половицу у себя под ногами. Сучок вывалился, и на эльфа смотрел черный глазок пустоты.

– Если я убью тебя, Змееслав погибнет быстрее, – сказал Игнат. – А Туимакирис…

Марфор вздрогнул. Он редко думал о матери – это делало его слабым, как он считал. Лишь иногда, в снах, которые эльф не мог контролировать, он видел ее улыбку и мягкие руки. И просыпался в слезах, за которые ненавидел себя.

– Я скоро умру, и некому будет помнить ее. Туима умрет окончательно, – печально закончил Игнат. – Но я этого не хочу.

Он сжал в руке перстень-кастет и отвернулся.

– Иди, – сказал Игнат.

Ваниэль, услышав вопрос Глиргвай, уронила на пол рукавицу и полезла за ней под стол.

– Кстати, как Игнат оказался в Бьонгарде? – заметил Кулумит.

Марфор пожал плечами.

– Ведь было ясно, что Разрушитель очень рассердится, а убивать эльфов он умеет и любит, – закончила Глиргвай.

Тэлери собрался с мыслями.

«Я должен был отдать ему артефакт», так, чтобы слышали все, ответил Марфор. – «Такой перстень с черным камнем, ты должна была видеть на руке у Игната. Это артефакт слишком сильный, слишком опасный, чтобы обычный эльф, как я, держал его при себе долго. А что Игнат пойдет на площадь, я не знал. Даже подумать не мог. Мы очень давно не общались, я уже позабыл его характер».

– Понятно, – пробормотала Глиргвай.

Ваниэль выпрямилась, положила рукавицу рядом с собой и тоже взялась за кружку. Они с Марфором чокнулись.

«Твой дядя правда любил тебя?», спросил его Кулумит.

Марфор понял, что не только они с Ваниэль слышали разговор Ниматэ и Разрушителя. Он сделал пару глотков, поставил кружку на стол. Марфор видел по ауре Кулумита основной смысл этого вопроса. Убежденность хорошего мальчика, который вырос правильным мужчиной, что детство – это пора беззаботности и счастья, и оно было таким у всех. А Марфору и в голову не приходило, что его Синергист переживает из-за того, о чем сам эльф давно и думать забыл.

О том, что Тинголорн Феаноринг погиб раньше, чем родился его сын.

И столько было силы в этой чистоте мыслей, что Марфор невольно позавидовал Кулумиту. Тэлери вздохнул – он не любил ломать картину мира тем, к кому хорошо относился. Но одним из эффектов Синергизма было то, что партнеры не могли врать друг другу.

«Да», ответил Марфор. – «Тогда я был намного красивее, чем теперь».

Нравы эльфов Железного Леса были гораздо скромнее, чем у их северных братьев, и вряд ли бы до темного эльфа дошел смысл его ответа. Но Кулумит все же был тэлери, как и его Синергист, и он понял, что сказал Марфор. Лицо Кулумита изменилось, стало совершенно детским. Словно ребенку протянули конфетку в ярком фантике, под которым оказалась щепотка вонючего дерьма. И жалость, и боль, и сочувствие обрушились на Марфора.

«Ладно, ладно», передал он, пытаясь уклониться от этой горячей волны. – «Я ведь как-то это пережил…».

– Если бы только знать, кто предал Ежей… – нехорошо щурясь, говорила тем временем Ваниэль. – И как это случилось…

– Я знаю, – ответила Глиргвай совершенно деревянным голосом.

Принцесса наклонилась к ней, коснулась ее руки.

– Так расскажи нам, Глира, – сказала она.

Несколько мгновений в кухне висела тишина – юная партизанка собиралась с духом. Ваниэль ласково смотрела на нее. Было слышно, как шуршат за огромной, беленой на мандреченский манер печкой мыши.

– Когда я очнулась, – начала Глиргвай. – Оказалось, что нас осталось только двое. Квенди и я. И Квенди сказала…

Герольд прижал трубу к губам, и над опустевшей площадью второй раз за сегодняшний день раздались звуки королевского гимна. Король, королева и Разрушитель, которого они пригласили разделить поминальную трапезу, уходили с площади.

Последними.

Моруско нес на руках тело своей падчерицы, завернутое в плащ. Длинная отпавшая пола билась по ветру, обнажая меховую подбивку. «Теперь ей тепло», подумал Федор и нервно хихикнул. Маг, не веря себе, перевел взгляд на серую брусчатку, по которой ветер гнал разноцветный мусор, который всегда остается после толпы. Стылый воздух огласился отрывистыми приказами, которые Анджей давал свои солдатам. Построившись в колонну по четыре, мандречены двинулись в тот же узкий проход, через который уже покинули площадь все жители Бьонгарда.

– Меч Радагаста, мы сделали это, – пробормотал Федор. – Мы прошли по краю и остались в живых…

Анджей хмыкнул:

– В следующий раз так может и не повезти. Сегодня пришел Разрушитель, в следующий раз придет Ангмарец.

Маг тоже усмехнулся.

– Пойдем, пропустим по стаканчику, Анджей, – сказал он. – За упокой души принцессы. Или ты только по лислору?

– Вообще, да, – признался воевода. – Но в хорошей компании и уксус – что вино, как говорят в Поле. Пойдем.

Они спустились с помоста. Слуги убирали с него разноцветные полотнища королевских цветов, стряхивая с них грязь и скатывая, как хорошая хозяйка скатывает перед уборкой половички. И только увидев этот удивительно мирный, домашний жест, Федор понял – ему действительно удалось пережить сто тринадцатую Коляду от начала правления Черного Пламени.

Марфор устало потянулся и встал. Трое эльфов наблюдали за ним с тоской и надеждой, и он не мог выносить эти взгляды.

«Я уезжаю из Железного Леса», передал он всей честной компании. – «Я, хвала Илуватару, ничего не должен. Никому. Я думал, что царское слово крепче гороха, а оказывается… Впрочем, я знал, что нельзя верить двум вещам: лунному свету и слову женщины».