Читать интересную книгу Фиктивный брак - Алекс Стюарт

4

Рекс знал это.

Рекс хотел, чтобы она вспомнила то мгновение, когда задремала на его плече.

Рекс заметил, что взгляд ее дрогнул, потеплел и она непроизвольно слегка прикусила мягкую розовую нижнюю губку.

«Прекрасно, — подумал Рекс, находя чрезвычайно соблазнительным ее близящееся пробуждение. И позволил своим глазам сказать ей это, принимая от нее кофейную чашечку. — Я не буду торопить ее».

Он знал, если сейчас взять так называемую новобрачную за плечи и сказать что-нибудь типа: «Послушай, Джой. Скажу без обиняков: я хочу изменить наши дурацкие отношения. Как ты думаешь, могла бы ты принадлежать мне полностью? Со всей искренностью? Как жена?» — то она была бы гораздо менее смущена.

Но говорили только его глаза. Что же они говорили? Джой Траверс женским чутьем улавливала это, однако не была вполне уверена в том, что правильно расшифровывает эти «моя прелесть», эти «взгляни на меня» и это озорное «уверен, ты будешь любить меня чуточку больше, чем прежде».

Словно электрические заряды пронизывали солнечный воздух вокруг мужчины и девушки.

Джой ожидала чего-то еще, каких-то слов, намеков, чего-то волнующего и невыразимого. С видом беззаботным и вполне защищенным…

— Хорошо, тогда мы поехали. Вернемся рано. Ты не забыл, что вечером придут старые друзья твоей матери из «Пансиона Роз»?

— Я помню.

Его отнюдь не радовала перспектива посвятить вечер этим своим знакомым. Но ведь будет много других вечеров, которые он проведет с Джой…

Какой-то древний философ заметил по поводу женщин равнодушных или оказывающих сопротивление, что чувства женщины не имеют значения: ведь мужчина не требует от вина, маслин и меда, чтобы они разделили с ним радость их вкушения. И красота женщины дает наслаждение, подобное наслаждению вином, маслинами, медом… Эта философия, которую, по-видимому, разделяют некоторые современные писатели, не нашла бы отклика у Рекса Траверса, к счастью для той, которую он стремился сделать своей.

— В таком случае, обед в восемь. До свидания, — проговорила она, не поднимая глаз.

Рекс, напротив, не сводя с нее глаз (ведь это в конце концов просто вежливость — смотреть на человека, с которым беседуешь), ответил:

— До свидания, надеюсь, тебе будет весело.

В юности Траверсу ничто человеческое не было чуждо. Он не пропускал ни одного скандала после футбольного матча, был готов облачиться в карнавальный костюм Пьеро и орать разухабистым баритоном на буйной пирушке: «Пустите меня к девочкам!» Тогда он был не прочь пофлиртовать с каждой парой ярких глаз. И теперь вдруг в нем проснулся тот беззаботный озорной студент, каким он был перед войной.

— Передай мой горячий привет рыбкам, Джой! На секунду их взгляды встретились.

— О… э. Ты что-то сказал?

— Я сказал всего лишь «передай привет рыбкам».

— Да, непременно.

Если бы она продолжала смотреть на него, она бы увидела, как сузились его голубые глаза, а рот тронула улыбка в ответ на ее слова в стиле «исполнительного секретаря», но в новой манере:

— Передай привет твоим пациентам!

— Спасибо, передам.

— Джой! — раздался нетерпеливый пронзительный крик Персиваля Артура. Он уже дважды звал ее. — Что ты там делаешь?

— Иду!

Она сделала два быстрых шага, но словно невидимая рука заставила ее обернуться к балкону. Джой не могла понять отчего.

Возможно, лишь последняя секретарша Рекса Траверса (та, что покачивала бедрами, говорила воркующим голосом и находила, что доктор «о-о, так мил! Такой притягательный мужчина») смогла бы понять!

— До свидания! — Джой прощально кивнула этому новому, приводящему в замешательство Рексу, который держался дружелюбно, словно старший брат, и, ища, чем занять руки, бездумно взяла со стола серебряный портсигар.

Рекс, имевший обыкновение заполнять портсигар перед уходом, вернулся к столу, взял его из рук девушки, быстро произнес «Благодарю!», наклонился и легко коснулся губами ее пальцев.

Красивый, учтивый жест. Мужчины в других странах пользуются им ежедневно, приходя в изумление от бессознательного сопротивления англичанки попытке поцеловать ей руку. В свою очередь англичанку поражает автоматизм, холодность этого лишенного ласки приветствия. На континенте не знают о том, что для англичан это не просто формальный жест, но нечто более интимное — ласка.

«Неужели Рекс имел в виду это? — терялась в догадках Джой, трепеща, как пойманная птица. — Или он проделал это подобно графу и другим „заграничным“ мужчинам?»

Ей казалось, что на ее руке отпечатался благородный, четкий абрис рта, твердого и одновременно мягко-бархатистого (такой же след сиял на ее щеке).

Рекс выпрямился, вынул сигарету и, шагнув назад, ответил на ее последнее «до свидания»:

— Пока!

Он почти добавил еще одно слово. В наше время его используют в дружеской, ни к чему не обязывающей болтовне, обращаясь к любому едва знакомому человеку. Но только не Рекс. Перед ним была единственная девушка, которой он пока не должен был его говорить. И он замкнул уста. Но, может быть, это слово читалось в его глазах?.. Конечно, он не знал, прочитала ли его девушка, но знал совершенно точно, что мысленно добавил: «Пока, дорогая».

Глава десятая

ТРУД ОТСУТСТВОВАТЬ

И мы не больше друг для друга,

чем ветер, пролетевший мимо.

Шекспир

1

Игрушечное княжество Монако гордится своим главным дворцом — его внутренним двором и часовыми в опереточной форме, словно вынутыми из коробки с солдатиками дитяти-великана. Но есть в Монако и нечто подлинно величественное.

Это скалистый мыс над Средиземным морем, увенчанный высоким белым зданием Музея океанологии, который поднимается прямо из голубеющих вод.

Оставляя сушу, вы входите по ступенькам через стеклянные двери в это мерцающее здание. В холле молоденькие француженки продают разноцветные радужные раковины, морских коньков и нитки кораллов с любого заморского берега.

Направо — огромный зал, ничем не отличающийся от нашего Музея естественной истории в Южном Кенсингтоне: шкафы с чучелами полярных медведей, тюленей, морских львов; огромные скелеты китов над ними похожи на строящиеся корабли на стапелях.

Налево — спуск в тускло освещенные глубины, в помещения, опоясанные полупрозрачными, излучающими зеленое свечение панелями, которые представляют собою длинный замкнутый резервуар с морской водой. Ее накачивают прямо из залива и запускают всевозможных обитателей моря. Тут и массивные по-стариковски черепахи с маленькими лысыми головками, которые высовываются из маленьких круглых панцирей, наводя на мысль о жилетах и золотых цепочках для карманных часов. Они медленно поднимались вверх, раздвигая воду своими великолепными плавниками, и, казалось, выговаривали: «Фу… чепуха… эй, мелочь, прочь с дороги», — мелким рыбешкам с огромными сияющими плавниками, которые то складывались, то раскрывались в кристально чистой зеленоватой воде — подобно шифоновой юбке зазевавшейся кокетки. Как вспышки молнии, мелькали у самой поверхности маленькие, красивой формы рыбки, зато мягко-бесформенные вяло пульсировали на дне резервуара. Таинственно мерцавшая, словно пригоршня тонких серебряных монет, рыба кругами уходила в холодную темень, а рядом плыла красная с золотым отблеском. Рыба шла косяком и в одиночку, украшенная узором, подобно диковинным змеям, и состоящая из одних лишь огромных глаз и широко раскрытой пасти, рыбы из Индийского океана, рыбы из Тихого океана. Ах, этот подводный мир, своеобразный, безмолвный, отгороженный от нас стеклянными стенами, сквозь которые праздно глазеют существа нашего мира. Кучка посетителей тянулась вдоль полупрозрачной границы этого темного склепа, тянулась, останавливалась, снова продвигалась вперед. Среди них — высокий худой английский школьник и хорошенькая девушка в кремовом, которая вполне могла быть его сестрой.