Но скоро…
Улыбка тронула его красивый рот.
Глава восьмая
ТРАГЕДИЯ КОКЕТКИ
Что могут женщины в любви?
Мы в восхищеньи — охладят,
Мы ввысь стремимся — вслед летят,
Но, покорив нас, вот беда, уходят навсегда.
Опера нищих
1
На следующий день после ночного бдения Траверсов в «Монплезире» остановилась в нескольких километрах от них, у кафе неподалеку от игорных домов Монте-Карло, другая английская пара — Форды. Пестрый тент надежно укрывал их от зноя. Из-под него виднелась лишь тонкая, нервная рука Джеффри со стаканом лимонада с джином и поля изящной шляпки его матери.
Так они сидели: до смешного молодо выглядевшая мать, которая, казалось, высматривала кого-то в толпе, и сын, хрупкий, смуглый, как чернослив, в белом шелковом костюме, участливо наблюдавший за своей родительницей. Миниатюрная миссис Форд всем своим видом показывала, что с ней что-то произошло.
То, что постигло миссис Форд, называется возмездием.
— Мама, не хочешь ли пойти поиграть?
— В этом душном зале? Мне и без того так жарко, что грим потек, — пожаловалась она, промокая прозрачным носовым платком лицо, — тот сразу стал похож на пастельное полотно. С косметикой, очевидно, таяла вся ее самоуверенность…
— Хочешь прогуляться по набережной, посмотреть на яхты в заливе?
— И как стреляют в голубей? Я становлюсь больной от этого!
— Останемся здесь?
— Но оркестр слишком громко играет и… О! Здравствуйте! Когда приехали?.. Рада вас видеть… где вы остановились?.. — и так далее со всеми проходящими мимо знакомыми…
Эффектный юноша, которого Пэнси прежде не видела, отделился от своей компании, чтобы спросить у миссис Форд, не помнит ли она его. Пэнси одарила его сияющей улыбкой, но промолчала. Молодой человек пролепетал, что приобрел в Каннах «Спиндрифт». Пэнси осведомилась, не машина ли это, и ей было сказано с укоризной, что это яхта. «Яхта?» — рассеянно повторила она, но смягчила вопрос тем многозначительным взглядом, который мог означать немало для владельца «Спиндрифта», замершего в ожидании, пока его обольстительница повернулась к сыну.
— Мама, неужели ты не узнаешь своего приятеля? По-моему, ты обещала выпить чаю на этой чертовой яхте, если он ее купит. И сейчас еще не поздно.
Пэнси беспокойно вздохнула, ей не хотелось ничего предпринимать и никуда двигаться. Найти бы какую-нибудь пещеру, заснуть в ней и не просыпаться, пока в волосах не забелеют седые прядки, пока не перестанешь вообще беспокоиться, какого они цвета!
Джеффри подумал:
«Бедняжка… она держится молодцом… Но, очевидно, это лето не слишком благоприятно для Фордов…»
2
Что же заставило Пэнси Форд оказаться в подобном состоянии духа в этой части света задолго до окончания лондонского сезона?
Chercher l`homme[5].
Мужчина в этом случае был одним из тех возлюбленных, которые имеют обыкновение вновь появляться в жизни женщины, но — слишком поздно. Она уже думает, что навсегда забыла его и все, что с ним связано, — и вдруг он возвращается. Иногда — во сне, в воспоминаниях. («До свиданья, детка, не скучаешь без меня?») Иногда — воплотившись в мужчину того же типа. (И тогда избраннику остается только удивляться, услышав, как она вдруг начинает смеяться, хотя в его словах нет ничего смешного, или увидев, что ее глаза наполняются слезами там, где плакать совершенно не о чем, или ощутив ее неожиданно живой ответ на какую-то незначащую, рассеянную его ласку… Его ли?) Воспоминания, отголоски, сходства…
Но не так вернулся к Пэнси Форд предмет ее девичьей любви. Он явился во плоти — минимуме плоти, поскольку был из тех худощавых, гибких, закаленных солдат, у которых не найдешь лишнего грамма веса и которые кажутся совершенно неотразимыми маленьким, пухленьким, избалованным женщинам. Когда (вот уже три недели миновало) он выбежал из-под тенистых харлингамских вязов, чтобы поприветствовать Пэнси Форд, пришедшую с компанией посмотреть игру в поло, она бледнела и краснела под слоем искусного грима и только смогла воскликнуть: «Неужели! Ты?» Совсем как девочка, только что со школьной скамьи, словно в день их первой встречи… Призвав на помощь весь здравый смысл и светский опыт, накопленный за тридцать трудных лет, она добавила:
— Как глупо все это. Я думала, что тебя убили на южноафриканской войне! Ужасно забавно видеть тебя здесь, Джим! Наверное, ты меня уже не помнишь!
— Как я мог забыть — это было как будто вчера на балу в саду!
(Они встретились там в 1890 году!)
— Смешно… Вот мой сын. Джефф, ангел мой, а это человек, в которого я была когда-то безумно влюблена.
(Ничто так не располагает к доверию, как правда, но кто распознает ее?)
— Влюблена еще до твоего рождения! Джим, какое у тебя звание? Генерал? Полковник? Полковник Хей-Молине.
— Здравствуйте, сэр.
— Здравствуйте.
Рукопожатия, пять минут болтовни о пони, о великолепной «для Англии» погоде, о продолжительности отпуска, — и он убежал, чтобы присоединиться к Друзьям.
«Два серо-голубых глаза, разделенные клювом, скелет, одетый чрезвычайно опытным портным, плюс галстук от Пиффера» — так отразил Джеффри в своей записной книжке появление полковника индийской армии Хей-Молине, на которого его мать смотрела таким взглядом, какого сыну не доводилось замечать прежде. С чего бы это? После нескольких встреч со старым поклонником Пэнси он надеялся на продолжение. «Мне этот оригинал нравится, — записал Джеффри. — Хотя у него нет ничего общего с мамочкой, они просто обязаны сделать друг друга счастливыми, я полагаю. Но разделяет ли мое мнение Хей-Молине? Трудно сказать».
Зоркий, внимательный, непоколебимый, он был одним из тех непобедимых, для которых не существует преграды между окружающим миром и его намерениями. С женщинами он был естественен: «Дорогая моя! Мое сердце у ваших ног». Это сопровождалось значительным взглядом. Было ли это игрой? Или за этим драматическим жестом страстного влюбленного скрывались подлинные чувства? Он сказал:
— Ну вот, мой отпуск кончается. Я должен отплывать пятнадцатого, а сколько мы успели пообщаться с тобой, Пэнси, после всех тех лет, что как саранча съела? Минутку в Харлингаме. Один танец, один визит в твой загородный дом, один час на ялике и обед у леди Скрегг. Не так много, дорогая моя! Ты согласна? Мы должны провести где-нибудь хоть несколько дней — слышишь!
И Пэнси Форд, которая привыкла одной рукой управлять мужчиной, а другой вести автомобиль, была застигнута врасплох.
Она смогла лишь, заикаясь, пробормотать: — О, да, неплохая мысль… но… э… Когда? И тут же спохватилась.