таком виде ей не светит никакой Оливер Басс. Да вообще никто не светит.
Дурацкий вечер.
Если бы не радостная толпа, получившая заряд адреналина от дерущихся в неистовстве девчонок, потащившая после драки их обеих раскуривать кальян на чём-то крайне крепком, отдающим в мозг расслабляющими импульсам, она бы отправилась домой, первоначально найдя Ленку и весь остаток времени до утра изливала бы ей душу.
Кулик вырубилась сразу, а вот Леся дошла до кондиции, когда из глаз рекой полился водопад слёз, предательские мысли в голове стали сменять одна другую, появилось желание извиниться перед каждым обиженным ею щеночком, а стоило начать, как ей показалось, с брата лучшей подруги. Он же её семья. Надо дружить семьями. Не думая о последствиях, Леся набрала его номер и нарвалась на грубое «Алло!» Время уже перевалило за полночь, свет, отключённый во всём городе в результате перебоев на ТЭЦ ещё не был дан, но она об этих мелочах не знала ровным счётом ничего, как и все в зале хореографии, пребывая в другом мире, мире дыма и расслабления, а Егор, находящийся в возбуждённом состоянии после обрыва поединка, никак не ожидал звонка от ненавистной стервозной штучки. Он подумал немного перед тем, как снять трубку, и решив, что ничего плохого не случится, ответил.
В трубке раздались всхлипывания.
— Ты меня ненавидишь, — жалобно протянула Леся каким-то неестественно жалостливым голосом, совершенно ей не характерным.
— Ммм… Нет, — неожиданно для себя изрёк он, женские всхлипывания обезоруживали.
— Ненавидишь. Я зн… знаю, — срывающимся голосом повторила девушка.
— Нет. Не… Где ты? Давай я подойду, мы поговорим.
— Я просто хотела… просто… просто извиниться. Прости.
— Эй! Что за упаднические настроения? Давай мыслить позитивно! Где ты? Что делаешь?
Егор прекрасно помнил, что из себя она представляет. И то, что она умеет только гадить окружающим, говорить нелестные комментарии, быть неверной своему любимому и прочее — это определяет её как первоклассную стерву. Но этот тон, даже если она играла. Чёрт, она бы была великолепной актрисой. Он, как истинный джентльмен, не мог позволить ей горевать. И если всё звучит настолько реалистично, может ей и правда плохо?
— Курю… — она затянулась.
— На крыше?
— Нет.
— В курилке?
— Нет.
— На улице?
— Нет.
— А где?
— Не скажу, — капризно возвестила девушка.
— Лучше скажи, — в его голосе промелькнула нотка угрозы, успокаивать человека, которому, мягко говоря, ты не совсем веришь, дело нелёгкое, но Леся ощутила.
— Вот. Не-на-ви-дишь. Ненавидишь, — она снова перешла на рёв. — А вдруг ты меня убьёшь? Я же сейчас беззащитна, как маленький пушистый кролик… Ты маньяк? А мне иногда хочется убить тебя. А вдруг тебе меня… меня… убить хочется…
Леся сглотнула и замолкла, вцепившись в трубку мобильного телефона обеими руками и затаилась, ожидая ответ.
— Ты серьёзно? — прозвучал его ответ.
Она выдохнула, прекрасно осознавая, что если бы он стал разуверять её, тогда стоило волноваться и переживать. Но реакция себя оправдала. Так что ему можно сказать, где она скрывается. И извиниться по-настоящему. Чтобы слёзы дурацкие перестали заливать платье, хорошо хоть тушь стойкая.
— Ну, тут кальян, люди, чай, — шёпотом доверила она Егору тайну своего местонахождения.
— На втором этаже? — мигом смекнул Егор, которому Лёха сегодня говорил об этой комнате, собираясь там оттянуться после выступления, и звал с собой друга.
— Угу.
— Сейчас буду, — и он отключился.
А потом была длинная ночь, кальян, разговоры ни о чём, обоюдное признание в симпатиях, клятвы в дружбе навек, дорога домой и сон в объятиях друг друга.
Затем настало утро, стерев краски былой дружбы и симпатии, окрасив их отношения в тёмные тона. Леська тихо материлась, булькая в ванной, Егор давился шоколадом, и мысли их пребывали в удивительном унисоне, осуждая своё бестолковое поведение. Но ни у одного из них не хватало благоразумия побороть гордость и извиниться.
14
Раз, два, три, четыре, пять…
Пять часов утра…
Ненавижу это время суток.
Каждый удар — сплошное: БОМ! БОМ! БОМ! БОМ! БОМ!
И почему часы так громко бьют? Такое ощущение, что шаман неизвестного племени абу-дабу, или амунаки-маки, или ещё какой-нибудь идиотский вариант (упс, я что, ругаюсь и ворчу, как бабка на базаре? Фу, как низко, мрак, больше не буду!) Говоря проще, такое ощущение, что он остервенело бьёт в там-там, вызывая проливные осадки. А в качестве там-тама у него моя голова, которую словно опилками набили.
В голове моей опилки — не беда. Ой, нет, беда!
Эти бабулины часы со встроенным барабаном — самый ужасный предмет в доме! И кто только додумался ей подарить их? Общеизвестный факт — нельзя дарить часы! Примета плохая. Вот мне и стало плохо. Ох, как же мне не-хо-ро-шо.
Кровать совсем не жёсткая. Странно. У бабули таких кроватей в принципе нет. Она же знахарка-целительница со стажем, так что знает, что спать надо на ровной жёсткой поверхности. Например, на полу. Или на досках. С тонюсеньким матрасиком. Я после её «кровати», хотя ложа в её доме таким высоким словом не назовёшь, только если в порыве лести — они у неё преимущественно лежанки, обычно весь день разогнуться не могу. Да что там разогнуться, я с постели встаю с трудом или не встаю вообще. Удивительно, как она не додумалась прикупить кровать в виде дикобраза, как истинные йоги любят. Или, что более вероятно для неё — самой смастерить.
А здесь мягко. Я прямо чувствую, как моя спина наслаждается ортопедическим матрасом. Или ортопедические бывают жёстче, этот матрас в самый раз. Как будто меня качает на волнах. Боже, как приятно. Только пить захотелось. И голова гудит после импровизированного «будильника».
Мне бы не помешал душ. Но вставать неохота.
Лучше понежусь в кровати. Хотя во рту очень гадко. А вон тот оазис, что мелькает вдалеке, именно то, что мне нужно. Вода… Или сон? Сон. Мне снится сон, в котором я путешествию по пустыне. И поэтому мне хочется пить. Всё гениальное просто.
Ну вот. Я почти проснулась, а чувство жажды так и не прошло.
Но встать в пять утра — это вообще финиш. Я же не старушка, которой надо с утра пораньше успеть на электричку, чтобы поворчав на спешащую куда-нибудь молодёжь, обсудив все новости на хуторе, особенно, перемыв косточки Матрёне Фёдоровне, к которой зачастил глава местного садоводческого участка «Тихая гавань» пенсионер со стажем Филипыч, навестить свои цветочки на даче. И не петух кажется. Кричать «Кукареку!» мне не заказывали, так что я буду дальше спать и нежиться в объятиях мягкой, тёплой