Я написала письмо Фелисити.
Пожалуйста, Фелисити, я должна отсюда уехать. Если бы ты могла пригласить меня к себе… поскорее.
Ответ пришел очень быстро.
Приезжай, как только сможешь. Оксфорд и Графтоны будут тебе рады.
— Я поеду в гости к Фелисити, — сообщила я тете Мод.
В ответ она самодовольно улыбнулась. Она считала, что у Фелисити я буду общаться с молодыми людьми… с правильными молодыми людьми. Не имело никакого значения, где запускать ее план «Замужество». Почему бы и не в Оксфорде?
* * *
Подъезжая к Оксфорду, я очень волновалась. Я плохо знала этот тихий университетский городок, самый романтичный из всех городов мира, но то, что я видела, мне было очень близко. Я наслаждалась атмосферой безразличия к будням обычных людей и видом взметнувшихся в небо башен и шпилей. Одним словом, я любила этот город, но больше всего меня радовала предстоящая встреча с Фелисити.
Дом Графтонов стоял неподалеку от Брод-стрит, в непосредственной близости от колледжей Балиол, Тринити и Экзетер. Совсем рядом было памятное место, где сожгли мучеников за веру епископов Ридли и Латимера. Прошлое окружало меня со всех сторон, и я отдыхала от деловитости тети Мод и неуклюжей заботы, которой пытались меня окружить остальные домочадцы.
С Фелисити все было иначе. Она понимала меня лучше, чем кто-либо. Она знала, что у меня есть тайна, которой я пока ни с кем не могу поделиться. Возможно, она считала, что если меня не трогать, я раскрою эту тайну раньше. Как бы то ни было, ей хватало такта, чтобы понимать: на меня не стоит пытаться давить, все должно происходить в положенное время.
Джеймс был тактичен и обаятелен, а дети никому не позволяли унывать. Джейми беспрестанно что-то рассказывал. Он показал мне свои книжки с картинками, в которых с гордостью ткнул пальцем в котенка и в поезд. Флора некоторое время подозрительно присматривалась ко мне, но в конце концов сочла меня достаточно безвредной и позволила взять себя на руки.
На следующий после моего приезда день Фелисити объявила:
— Когда я узнала, что ты приезжаешь, я написала Лукасу Лоримеру. Я сообщила ему, что мы были бы счастливы принимать его у себя, и предположила, что вам двоим есть о чем поговорить.
— Он принял приглашение? — спросила я.
— Пока нет. Когда я видела его в последний раз, было ясно, что он не желает разговаривать о своих приключениях. Возможно, он боится, что эти разговоры будут для него слишком мучительны.
— Я хотела бы с ним увидеться.
— Я знаю. Поэтому я его и пригласила.
Весь день я вспоминала о том, как корсары взяли его на борт своего корабля, и о том страшном моменте, когда они пребывали в нерешительности относительно того, стоит ли его забирать или нет. После того первого вечера на корабле я его уже не видела.
Мне хотелось о многом его расспросить.
На следующий день мы сидели за завтраком, когда принесли почту. Фелисити схватила какой-то конверт, вскрыла его, пробежала глазами содержимое письма и с улыбкой помахала мне.
— Это от Лукаса, — сказала она. — Он завтра приезжает. Я так рада. Я предполагала, что он захочет тебя повидать. А ты довольна, Розетта?
— Да, я просто счастлива.
Она вдруг встревоженно нахмурилась.
— Возможно, эти воспоминания расстроят вас обоих…
— Не знаю. Но нам же теперь ничего не угрожает.
— Да, но вам столько пришлось пережить! И все же я считаю, что вам лучше встретиться и обо всем поговорить. Не годится все держать в себе.
— Мне не терпится с ним увидеться.
Фелисити послала на станцию экипаж, который доставил Лукаса к их дому. Джеймс сел в этот экипаж и поехал его встречать. Мы с Фелисити долго спорили, не стоит ли нам поехать вместе с Джеймсом, но в конце концов решили, что будет лучше, если мы останемся дома.
Увидев Лукаса, я была потрясена до глубины души. Разумеется, я видела его и в худшем состоянии. Например, на острове и тогда, когда мы втащили его в лодку. Но сейчас я сравнивала его с человеком, с которым впервые познакомилась у Графтонов. Вокруг его глаз легли глубокие тени, а веселые циничные искорки в глазах сменились выражением безнадежности. Он очень похудел, и черты его лица заострились. Раньше он смотрел на мир, как на большую и забавную игрушку, теперь я видела уставшего и разочаровавшегося в жизни человека.
Наша встреча была очень эмоциональной. Как только он меня увидел, его лицо преобразилось, он улыбнулся и заспешил ко мне, тяжело опираясь на палку. Он протянул мне свободную руку, сжал мою ладонь и долго не выпускал ее, пристально глядя мне в глаза.
— Розетта, — произнес он, и его губы дрогнули.
Было видно, что он борется со своими чувствами, и это опять его преобразило. Теперь он казался мне каким-то… беззащитным. Я его таким еще никогда не видела. Я знала, что он, как и я, вспоминает дни, проведенные в лодке посередине океана, остров, на котором мы с Саймоном оставляли его одного, появление корсаров.
— Ах, Лукас. — произнесла я, — как я рада снова тебя видеть.
Последовала короткая пауза, во время которой мы продолжали смотреть друг на друга, как будто не веря в то, что перед нами не видение, а живой человек.
— Я знаю, что вам есть, что сказать друг другу, — мягко произнесла Фелисити. — Но первым делом давай покажем Лукасу его комнату.
* * *
Фелисити была права. Нам предстояло о многом поговорить. Первый вечер стал настоящим испытанием. Джеймс и Фелисити проявили себя идеальными хозяевами, чуткими и тактичными, умело обходящими неловкие паузы в общем разговоре.
Фелисити вообще была воплощением деликатности. Она знала, что есть определенные темы, которые мы захотим обсуждать только наедине и только когда сами будем к этому готовы. Поэтому на следующий день, когда Джеймс отправился в колледж, она объявила нам, что у нее назначена встреча и она не может ее пропустить.
— Простите, ради Бога, — извинялась она. — Но сегодня вам придется развлекать друг друга.
В их саду был очень приятный уголок с прудом, отгороженный от остального сада красной кирпичной стеной. Своего рода сад в саду в стиле Тюдоров. Розы были в полном цвету, и я предложила показать их Лукасу.
Стояла приятная, теплая, но не жаркая погода, и мы медленно шли по садовой дорожке. Царила полная тишина, а когда мы оказались в огороженном садике, у меня создалось впечатление, что мы перенеслись на два-три столетия назад.
— Давай присядем здесь, — предложила я. — Этот пруд такой милый и такой мирный. — Он не ответил, и я продолжила: — Нам лучше обо всем поговорить, Лукас. Ведь мы оба этого хотим, верно?