Читать интересную книгу Горячий след - Олег Верещагин

— Не сказал, — подтвердил Олег. — Конечно, я не егерь. Теперь ты прикажешь арестовать меня и моих друзей?

— Если бы не твои друзья — вряд ли бы я был на свободе, — Хирст понюхал цветок и усмехнулся: — Хорошо быть живым.

— Хорошо, — снова подтвердил Олег.

И подумал, что правда — хорошо.

Артур и Кирилл тогда вычислили становище кочевников по следам. И вернулись в лес ненадолго — подготовиться к ночному налёту. Они собирались на него совершенно спокойно, как будто напасть вдвоём на становище, где одних воинов — больше трёхсот — пустяки.

Когда мальчишки снова выбрались в степь, то буквально натолкнулись на приземлившийся самолёт из авиаразведки 5-го полка. И уже тем же вечером две конных роты обрушились на Юргила, освободив сына шефа полка, барона Хирста ван Доррена, сына эрла Амори, а заодно и покончив с бандитским племенем.

— Четыре месяца назад, — Хирст снова рубанул шиповник, — война ещё шла. Я прибыл в полк. Мы сражались на юго-востоке, брали укрепрайон Сарык-Шан. Я первый раз убил человека. И второй, и третий… Потом устал считать. Они взорвали дамбы, вода из арыков пошла на поля. Кони вязли в грязи, мы сражались по колено в жиже… Кони не шли, выбивались из сил. Плакали. Мы несли на себе пулемёты и горные пушки. Разбили стены… В инженерной пехоте служил суб-лейтенант Гэри Шало. Мы с ним дружили в школе, долго, почти семь лет. Он был немного постарше, попал в армию раньше и я очень радовался, что мы служим вместе… Он был не англианин, рипуар с северо-востока, но всё равно… Их рота вошла внутрь и стала расчищать улицы. Огнемёты, заряды на шестах… Торбаи вышли на вылазку. Гэри прикрывал раненых. Его схватили и прибили к доске, а доску подняли над стеной. Тогда я… — Хирст растёр цветок между пальцами. — Я не помню. Просто мы вошли в форт, а потом мне сказали, что я был впереди. Не помню, правда… А Гэри уже умер. Я не успел, ему отрубили голову… Там мы освободили двух мальчишек. Впечатление было такое, что они помешались. Даже язык почти забыли. Мы от них ничего не могли добиться толком… Ингер стал у нас трубачом, а Дэнни просто… воспитанником… — Хирст остановился и взял Олега за плечо: — Они оттуда же, откуда ты? Ты ведь их искал?

— Да, — Олег кивнул, глядя прямо в немигающие глаза корнета.

— Где ваша родина? — Хирст не сводил глаз с Олега. — На какой звезде?

— Далеко, — Олег улыбнулся. — За временами и мирами…

— За временами и мирами… — мечтательно повторил Хирст. — Значит, есть место, откуда прискакал конь Хенгиста и привёл за собой наших предков? Я читал про это много книжек… А отец смеялся и говорил, что это просто сказки бардов.

Олег не совсем понял, о чём говорит корнет. Но кивнул:

— Да. Есть это место.

Хирст кивнул, как будто только и ждал подтверждения. Потом кивнул снова:

— Друзья — всё, что у нас есть, — сказал он. — Хорошо тому, у кого они не только называются друзьями, но и живут, как друзья… Возвращайтесь к себе. Но знай, Эльга, — Хирст встал прямее. — Знай: если тебе понадобится помощь — найди меня среди этих своих времён и пространств. Я приду и встану стремя в стремя с тобой.

— Спасибо, — искренне ответил Олег.

Хирст кивнул в третий раз. Повернулся на каблуках. И пошёл прочь — не оглядываясь, ровный и негнущийся, как клинок палаша.

Олег долго смотрел вслед гусарскому корнету. А в голове, в мозгу, бился пульс…

— Кто сказал: «Один не воин, не величина!»?!Кто сказал: «Другие времена!»?!Мир жесток и неспокоен,За волной — волна…Не робей — и не собьёт она!Кто сказал, что страсть опасна, доброта смешна,Что в наш век отвага не нужна?Как и встарь — от ветра частоРушится стена…Крепче будь — и буря не страшна!Кто сказал: «Борьба напрасна, Зло сильней Добра!»?!Кто сказа: «Спасайся — вот нора!»?!Путь тяжёл — но цель прекрасна,Как огонь костра!Человек! Настал твой час! Пора!Встань!Страх преодолей!Встань в полный рост!Встань на земле своей —И достань рукойдо звёзд![21]

Медленно, задумчиво, повернулся Олег — и…

— Подожди, Олег!

Олег обернулся. Игорь нагонял его, подняв руку и придерживая на боку горн.

— Подожди, надо поговорить.

— Что такое? — Олег напрягся, каким-то чутьём поймав напряжённую нотку в голосе Игоря.

— Да нет, ничего… — Марков снял кепи, зажал под мышкой, вытер лоб рукавом. — Просто я не поеду… в смысле, не пойду с вами. Тебе, конечно, офигенное спасибо, ты настоящий мужик. Но я не вернусь.

— Ты что, бредишь? — даже не рассердился, а изумился Олег. Но Игорь покачал головой:

— Послушай… Тебе, конечно, может показаться, что я правда брежу… Только ничего подобного. Я всё обдумал, я долго думал. Мне нечего делать дома. Понимаешь, Олег… — он вздохнул. — Ты можешь сказать, что я чокнутый или урод, но мне там скучно. Не в какой-то конкретно момент, а вообще скучно. Я сколько себя помню, всегда хотел воевать…

— А что, у нас нельзя быть военным? — спросил Олег зло. Он и правда злился на этого мальчишку. Но Игорь помотал головой:

— Ты не понял. Я не просто мечтал быть военным, я мечтал воевать.

— А? — Олег поднял брови. Игорь вздохнул, его серые глаза вдруг заискрились:

— Я… вот когда мы шли в атаку… конь летит, все кричат… выстрелы, а мне не страшно. А когда я затрубил… когда я затрубил… — глаза Игоря заблестели. — А потом они побежали… спины… и мы скачем… — он сбивался, захлебываясь словами. — Они кричали, что нас повяжут и посадят на колья… а детей и женщин возьмут себе… как нас с Данилкой… когда мы… когда нас… в сарай… и кнутом, понимаешь, его, мелкого — кнутом!.. а теперь бежали, как… как стадо… — он махнул рукой: — У меня не получается объяснить, но я не вернусь. Этот мир мой. И война моя. И эти люди — мои старшие друзья, и я буду таким, как они. Я стану полковником, и Его Величество даст мне имение и герб, в котором будет горн. И если даже меня убьют, это будет не зря. И можешь считать меня придурком или маньяком. Вот.

Почему-то злость у Олега пропала. Совсем. Он спросил тихо:

— А мать? Отец?

— Я не вернусь, — Игорь стиснул зубы так, что вспухли скулы, повернулся и пошёл вниз, с маху нахлобучив кепи — прямой и упрямый.

Чем-то похожий на Хирста.

* * *

Когда Данила узнал, что Игорь остаётся, то у него набухли губы. Олег терпеливо ждал. Конечно, за четыре месяца здесь (опять фокусы времени!!!) младший мальчишка привык смотреть на старшего, как на брата, как на защитника, а дом подстёрся в его памяти. Но всё-таки не стёрся. А возвращаться один Данила не хотел.

— Ну хорошо… — пробормотал он наконец, когда Олег в отчаянье и ему напомнил про маму. — Только я пойду… пойду с Игорем по… — он передохнул. — Попрощаюсь.

И пошёл между палаток, украдкой размазывая слёзы.

Старшие мальчишки смотрели ему вслед.

— Скотина всё-таки этот Игорь, — мрачно пробурчал Кирилл. Но Артур возразил, опираясь на ружьё:

— Нет… Я, может, тоже остался бы… С Григорием Викторовичем остался. Если бы он был жив… и если бы не кадетское. А кстати, видели здешние самолёты? Тридцатые годы прошлого века, смех.

Они заспорили насчёт самолётов, причём Кирилл постоянно «зарывался», не желая признавать, что ни фига не смыслит в теме. Олегу это было не очень интересно, он хотел, чтобы поскорее вернулся Данилка и чтобы опять что-нибудь не произошло.

Ничего не произошло. Если не считать того, что сзади подошёл Генка.

Олег обернулся равнодушно. За все эти три дня он видел Генку всего однажды — тот пятился от него между шатров, когда Олег первый раз вышел наружу. Но Олег тогда прошёл мимо — а Генка вдруг повернулся и побежал, как будто его ударили.

Олег больше и не вспоминал о нём. И не злился, что странно. Нет, он не простил Генку. Но и не желал больше прикончить Жукова, как хотелось ему в плену.

Просто Генка перестал его интересовать. Он как бы перестал быть для Олега.

И сейчас Олег отвернулся снова. Даже не посмотрев — скользнув взглядом…

…Данила вернулся повеселевший. Неизвестно, что сказал ему Игорь — но слова точно нашёл. Правда, не пришёл сам.

Зато Хирст шагал рядом. Подтолкнул младшего в плечо, а сам остановился перед Олегом.

— Кое-кто из офицеров настаивал на том, чтобы вас задержать, — прямо сказал он. Олег усмехнулся и сказал:

— Ну что ж…

Взрослые — они такие же, как дети.Только жаль — не верят в чудеса…

Это он сказал по-русски, больше для себя. Но Хирст кивнул — и вдруг протянул Олегу коричневую потёртую перевязь, на которой крепился длинный палаш в черных, стянутых бронзовыми оковками, ножнах. Тяжёлую рукоять палаша закрывала выпуклая гарда в рядах мелких ямок. Хирст подвыдернул из ножен плоское, без выборок, лезвие.