генералу.
— Что думаете? Не напутала наша разведка?
— Если заявленная мощность верна, то я вижу лишь один вариант — американцы осуществили цепную реакцию деления тяжелых ядер. Скорее всего, урана.
Генерал остро взглянул на профессора.
— Наши говорят то же самое. Вы понимаете значение этого события?
Громов ответил после короткой паузы.
— Американцы получили мощное оружие, это факт. Но многое зависит от того, смогут ли они наладить серийное производство этих устройств и сделать их более компактными.
Синицын удовлетворенно кивнул. Анализ профессора был краток и точен. Отчет на двадцать страниц, подготовленный управлением специальных институтов НКВД, по сути, утверждал то же самое — только более многословно.
— Знаете, зачем я вам это показал? — спросил он.
— Хотите перевести меня на другую тему? — предположил Громов.
Генерал хмыкнул.
— Была такая идея. Не сомневайтесь, у нас тоже занимаются цепными реакциями. И ученые, и разведка… Но нет, вы остаетесь работать в КБ-45. Дело в другом.
Профессор, с вниманием глядя на генерала, ждал продолжения.
— Вы сказали, что многое зависит от того, смогут ли американцы уменьшить размеры устройства.
Громов кивнул.
— Они утверждают, что уже сделали это.
— Утверждают? — не понял Громов. — они что, сообщили нам о своих успехах?
Генерал хмыкнул.
— Странно, да? Более того, мы получили от них предложение, которое касается непосредственно вас. Имя доктора Стоуна вам хорошо знакомо, на так ли?
Профессор подтвердил.
— Американцы хотят, чтобы вы присоединились к его команде.
Громов удивленно уставился на генерала, не зная, чему удивляться больше: такому неожиданному предложению или тому, что советская сторона его рассматривает.
— Зачем? — спросил он.
— С помощью немца, работавшего со Штирнером, они смогли сделать установку, передающую небольшие предметы через барьер в параллельный мир. Вы ведь в курсе?
— Да.
— Так вот, в американских высших кругах родился гениальный план — взорвать атомную бомбу в центре Берлина, прямо в рейхстаге.
— Немыслимо, — пробормотал пораженный Громов. Не обращая внимания на эту реплику, генерал продолжил:
— Не знаю как, но они могут получать информацию о предстоящих мероприятиях с участием высшего руководства рейха. Двадцать восьмого июня в рейхстаге будет торжественное заседание, посвященное второй годовщине операции «Морской лев». Там будет все руководство Германии — фюрер, рейхсфюрер, высшие партийные, военные и правительственные чины. Если удастся взорвать бомбу, Германия окажется обезглавлена.
— И погибнут десятки тысяч гражданских, — тихо добавил Громов.
Лицо генерала посуровело.
— Да, десятки тысяч погибнут. Но эта операция может спасти миллионы. Такая вот арифметика войны.
Профессор, недолго помолчав, спросил:
— А что им нужно от меня?
— Увеличить диаметр прохода в параллельный мир. Пока он невелик, пара десятков дюймов, не больше. Урановую бомбу через такой коридор не просунешь.
— Потрясающе, — пробормотал Громов, — неужели они готовы допустить меня в святая святых?
Генерал усмехнулся.
— Не думаю, что вам покажут бомбу, — сказал он, — но о ее размерах вам расскажут.
— Кого еще они хотят привлечь?
— Быстрова. Но я сразу сказал, что это невозможно, операцию со Штирнером мы прекращать не будем.
— Значит, я буду работать у них один.
Генерал кивнул.
— Сейчас американцы заканчивают строительство объекта. Догадываетесь, где?
— На развалинах рейхстага?
— Именно. Для прикрытия придумали легенду, что в его подвалах якобы велись разработки химического оружия, которое немцы собирались применить в последний момент. Вы отправляетесь туда завтра рано утром, за вами пришлют машину. Сегодня решите все оргвопросы по КБ-45.
Генерал поднялся.
— Вопросы есть? — по-военному спросил он.
Есть, и довольно много, подумал Громов, но, они, наверное, не к вам.
Вслух он эту мысль не стал озвучивать.
Громова везли по разрушенному Берлину.
Ближе к центру целых домов почти не осталось. Дороги уже очистили от мусора, по тротуарам шли редкие прохожие, некоторые вели велосипеды или ехали на них — общественный транспорт в городе еще не работал. Отчетливо слышался запах штукатурной пыли, покрывавшей все вокруг, отчего все здания казались на одно лицо. Проехали полевую кухню, от которой вилась длинная очередь, загибавшаяся за угол. На перекрестках военные регулировщики, ловко орудуя флажками, управляли движением.
Проехав по Шайдеманштрассе, свернули к рейхстагу. Над поврежденным куполом понимался красный флаг, еще несколько флагов, поменьше, виднелись из окон на разных этажах. Красный цвет резко контрастировал с темной мрачной фактурой полуразрушенного здания.
Рейхстаг и прилегающая к нему территория были обнесены забором, а возле КПП стоял совместный советско-американский патруль. Громов вдруг понял, почему американцы рассказали о планируемой операции — как бы иначе они смогли получить доступ в здание, находящееся под контролем советских войск?
Проехав КПП, машина остановилась. Громова встретил офицер американских ВВС, взял у него чемодан и повел к одноэтажному деревянному строению, протянувшемуся вдоль ограды и напоминавшему советские бараки, только более светлые и просторные. Офицер отпер дверь с номером «11», отдал Громову ключ и сообщил, что скоро за ним придут.
Оставшись один, Громов осмотрелся. Его комната была такой же, как и в Тюрингии, где они пытались разобраться в физике коридора между мирами. Профессор сделал вывод, что строительство временного жилья у американцев стандартизовано и поставлено на поток. Он едва успел разложить вещи, как снаружи послышались приближающиеся шаги, дверь открылась и на пороге появился улыбающийся Стоун.
— Дорогой профессор, приветствую вас в сердце поверженного доблестными советскими войсками Берлина! — несколько напыщенно заявил американец.
— Джек, рад вас видеть, — ответил Громов, пожимая ему руку, — надеюсь, поработаем вместе.
— Даже не сомневайтесь, — заверил Стоун, — как устроились?
Профессор обвел рукой комнату и улыбнулся:
— Все это мне уже знакомо.
— Вот и прекрасно! Давайте я введу вас в курс дела. Я, кстати, живу совсем рядом, в комнате номер «13».
Громов усмехнулся.
— Несчастливое число?
— Да! Никто не хотел в нее заселяться, пришлось взять самому… Бремя руководителя.
Бараки выстроили напротив главного входа в рейхстаг, метрах в пятидесяти от него, так что далеко идти не пришлось. Громов был здесь впервые после окончания войны. Массивные стены здания, испещренные следами пуль и осколков, производили мрачное впечатление. Но гораздо сильнее профессора поразили надписи, оставленные красноармейцами — казалось, здесь представлена вся страна: имена, фамилии, названия боевых частей, города, из которых начинался тяжелый путь до Берлина. Живая история смотрела на них прямо со стен.
— Впечатляет, да? — сказал Стоун, — думаю, мы все это сохраним при ремонте. — Но купол, боюсь, в аварийном состоянии, придется его разобрать.
Внутри было множество рабочих — выносили мусор, тянули электрические кабели от генераторов, тарахтевших снаружи, из многочисленных комнат доносился стук молотков и визг пил.
— Работа у вас кипит, — заметил Громов.
— Времени мало, — откликнулся Стоун, — мы не можем терять ни одного часа.
Через пока еще темный коридор, на потолке которого уже монтировали освещение, они