дорога до Москвы, причем с направления, откуда никто не ждет — с юго-востока. Что ж, далеко ехать не придется.
И еще — нужно оружие. В решающий момент «герр Быстров» не должен сорвать операцию. Штирнер не сомневался, что у него будет возможность сделать острый нож, когда он получит доступ к станкам — разумеется, для того, чтобы изготовить необходимые для установки детали.
Немец почувствовал удовлетворение — похоже, все складывается, как надо. Остается лишь пожелать, чтобы так и продолжалось.
Глава 19. ПО ОБЕ СТОРОНЫ БАРЬЕРА
Генерал-фельдмаршал Хайнц Гудериан, получив указания из Берлина, мысленно поморщился: он привык планировать операцию, когда ее цель и задачи полностью известны. Сейчас же от него требовалось работать втемную: верховное командование сухопутных войск, ничего не объяснив, потребовало привести в полную боевую готовность все войска, дислоцированные в инспекторате Москва, для проведения широкомасштабной военной операции.
Гудериан, получив этот приказ, пребывал в полном недоумении: что за операцию замыслили в командовании? Разговор с Берлином ничего не прояснил. Единственное, что Хайнцу удалось узнать от друзей в генеральном штабе — возможно, эта активность связана с недавними боевыми действиями в Тюрингии, о которых ходило множество слухов. Для Гудериана, любившего определенность, какой бы она ни была, это сведения мало что значили, поскольку одну загадку замещали другой.
Но, так или иначе, приказ следовало выполнять.
Генерал-фельдмаршал подошел к карте инспектората, занимавшей почти всю стену его просторного кабинета. Он вспомнил, как фюрер вначале планировал затопить Москву, стереть столицу мирового большевизма с лица земли. Однако здравый смысл все же взял верх — в этом городе сходились все дороги, пересекавшие необъятные просторы от полярного круга на севере до субтропических широт на юге, что имело колоссальное стратегическое значение. В конце концов, после бурных обсуждений в имперской канцелярии, фюрера удалось убедить, что первоначальный план нужно если не отменить, то, по крайней мере повременить с его воплощением.
На карте были обозначены пункты дислокации основных боевых частей инспектората — в основном пехотных соединений, с переменным успехом занимавшихся борьбой с партизанами. Хайнц вспомнил, как в прошлой осенью под Можайском был почти полностью уничтожен батальон резервистов, отправленных из Германии в далекую и холодную Россию. Партизаны устроили засаду на шоссе, подорвали первый и последний грузовики, и хладнокровно расстреливали пехотинцев, пока те вываливались из машины в октябрьскую грязь. Вся бойня продолжалась не больше пяти минут. Потом партизаны исчезли в лесу — не менее густом, чем тропические джунгли где-нибудь в дельте Амазонки. Карательная экспедиция, проведенная по приказу Берлина, мало что дала: местные в лесах чувствовали себя как дома, немцы же легко терялись и попадали под вражеский огонь. Гудериан потихоньку ее свернул, отрапортовав об успешном завершении.
В дверь постучали, и в кабинет вошел помощник генерал-фельдмаршала. Отдав нацистское приветствие, офицер положил перед Гудерианом только что расшифрованную телеграмму. Прочитав ее, Хайнц не смог удержаться от ругательства.
— Они что, с ума там все сошли? Требуют подготовить районы для дислокации дивизий «Дас рейх» и «Мертвая голова»! Они что, собрались воевать новейшими танками с местными партизанами? Или двинут их дальше, чтобы погубить в уральских горах?
— Не могу знать, мой генерал, — осторожно ответил офицер. Больше всего он хотел сейчас убраться из кабинета: гнев Хайнц для окружающих был грозен так же, как и его танковые клинья для врага.
— Черт знает что! — проговорил Гудериан. Он был зол, потому что не мог относиться равнодушно ко всему, что касается танковых войск — в отличие от верховного главнокомандования, где готовы бездумно исполнять любые приказы, исходящие из рейхсканцелярии.
Генералу-фельдмаршалу вспомнился обросший легендами ультиматум, который он предъявил фюреру в июле сорок первого. От него потребовали повернуть танковые части группы армий «Центр» на юг, чтобы разгромить войска советского юго-западного военного округа: план по молниеносному захвату Киева провалился, и южному флангу требовалась помощь. Гудериан категорически отказался менять первоначальный план кампании. Гитлер пригрозил трибуналом. Хайнц ответил: «Я готов». На минуту в рейхсканцелярии воцарилась тишина, а затем фюрер, резко развернувшись, покинул совещание, не сказав больше ни слова.
Гудериан продолжил наступление, увенчавшееся успехом к сентябрю. Да, фланговый удар советских войск с юга в тыл группы армий «Центр» чуть не привел к катастрофе в середине ноября, но ведь не привел! А с Киевом пришлось возиться аж до января сорок второго.
Фюрер так и не простил Гудериану того совещания, и в апреле сорок второго назначил строптивого генерал-фельдмаршала губернатором инспектората Москва. Все прекрасно понимали, что это почетная ссылка. Гудериан не жаловался — он считал, что был прав, а за правоту часто приходится расплачиваться карьерой. Что ж, во всем есть свои плюсы — он мог действовать, не боясь за свое положение: нынешняя должность отнюдь не была пределом мечтаний.
Генерал-фельдмаршал, подойдя к телефону, поднял трубку. На это раз он был полон решимости выяснить, зачем в глубоком тылу понадобились элитные танковые дивизии.
Последние два дня профессор Громов чувствовал, что не поспевает за событиями. Во-первых, ему срочно приказали вернуться из Москвы в Германию, в КБ-45. Почему — непонятно. Громов считал, что работа, которая сейчас начинается в Монино, как минимум, не менее важна, чем то, что они делали в лаборатории в Тюрингии. Однако приказ есть приказ. Во-вторых, как только профессор вернулся в лабораторию и провел заседание ученого совета, ему позвонили из Москвы и предупредили о скором визите генерала Синицына, возглавлявшего всю работу по проекту «Коридор».
К зданию бывшей гимназии, где располагалось немецкое отделение КБ-45, генерал Синицын приехал сразу из аэродрома, и поэтому вид у него был утомленный. Сдержанно поздоровавшись с Громовым, он осведомился, где они могут поговорить с глазу на глаз. Профессор предложил для этого свой кабинет. Пригласив генерала войти, Громов попросил секретаршу приготовить чаю.
— У меня мало времени, — без обиняков начала генерал. — То, что я вам сейчас сообщу, никто не должен знать, ни один из ваших людей. Даже этот, как его… — Синицын недовольно поморщился, — ну, ваш помощник.
— Александр Быстров, — подсказал профессор.
— Да-да, верно. Извините, долгий перелет, в самолете плохо спал.
— Я вас понимаю, — вставил Громов, — тоже не могу спать в самолете.
Синицын положил папку на стол и начал просматривать бумаги, словно решая, что именно можно показать Громову. Вошла секретарша с двумя стаканами чая. Генерал с видимым удовольствием отхлебнул, не отрываясь от папки. Наконец, отобрав несколько листов, он протянул их
— Взгляните, Александр Николаевич.
Это была краткая, на полстраницы, записка об испытании в США взрывного устройства сверхбольшой мощности. Быстро просмотрев, профессор вернул ее