Помню, в те годы наша печать, рассказывая о военном присутствии СССР в соседней стране, под нажимом указаний сверху публиковала материалы в основном о совместной с афганцами посадке фруктовых садов да оказываемой им помощи в ремонте школ и больниц. Когда грянула перестройка, тон газетных публикаций изменился, и читатели узнали, что в Афганистане все эти годы шла война: жестокая и кровопролитная, как все войны. А еще через несколько лет вошедшие во вкус шельмования всего советского псевдодемократы объявили нас – солдат своей страны! – оккупантами. Теперь, когда грязный вал обидных обвинений спал, побывавшие «за речкой» избавились от обидных «ярлыков» и стали для российского общества теми, кем все эти годы и являлись на самом деле, – воинами, честно выполнившими требования Присяги и приказы.
Кстати, деревья в Афганистане мы все же сажали: совместно с афганцами и без их участия – на территории своих военных городков. И школы строили, и больницы. Это правда. Как правда и то, что нам приходилось стрелять, ходить в поиски и водить по горным серпантинам колонны. На войне как на войне. Все это было. Все это закончилось в феврале 1989 года. С тех пор прошло двадцать лет. Только для памяти тех, кто побывал в Афганистане, этот срок – не срок. Так долго человек может помнить только о хорошем. Уверен, в сердце каждого бывшего «афганца» такого хорошего сохранилось немало. Это и воспоминания об отчаянной, опаленной боями молодости, о верных друзьях-товарищах, о честно выполненном долге – не столько об интернациональном, сколько о воинском – долге солдата перед своей страной и много чего еще. Вот поэтому по-доброму мы и помним наш Афган.
Между прочим, чувства эти взаимные. От корреспондентов российских газет и телевидения, недавно побывавших в Республике Афганистан, мы узнаем: народ этой страны вспоминает советских солдат и офицеров с теплотой. Значит, есть за что. Значит, заслужили! Нет, все же все, что было, было не зря!
Александр Подолян-Лаврентьев. Комбаты
Сергей Басманов и Олег Поляков – два офицера, судьбы которых сошлись в одной из «горячих точек», вспыхнувшей по обе стороны таджикско-афганской границы. Они не раз смотрели смерти в лицо, эти простые труженики войны. И не раз благодаря их командирскому таланту, смелости и удаче подчиненные им подразделения возвращались без потерь с самых опасных заданий. Но так было далеко не всегда, память и горечь о погибших товарищах осталась с Сергеем Басмановым и Олегом Поляковым на всю жизнь…
«Нас не зря называли «кочевниками»Сбривая перед зеркалом густую щетину, Сергей Басманов всматривался в свое отражение – смуглое, тронутое чуть заметными морщинками лицо, непробиваемая смоль волос, темные, слегка усталые, но молодо поблескивающие глаза. «Для пенсионера не так уж плохо», – усмехнулся Сергей. Да, в тридцать два он уже выслужил половинную пенсию: у войны свой, не календарный, счет времени.
Как стремительно и незаметно уходят годы. Где ты, веселое шампанское торжественного выпуска? Где ты, бокал с первым званием на донышке?
Сразу после выпуска из Тбилисского артиллерийского Басманов попал в Ашхабад.
– Прибыл в ваше распоряжение…
Заместитель начальника войск Среднеазиатского пограничного округа внимательно рассмотрел нового офицера. Испытав его взглядом, полковник чуть заметно улыбнулся: будто себя, молодого, узнал в лейтенанте-артиллеристе.
– Ну что ж, в Афганистане послужишь?
Сергей ждал этого вопроса и заранее знал свой ответ. По лицу Басманова полковник прочитал все, что хотел услышать.
Два года просвистели, будто горячий пыльный ветер «афганец» – боевые операции, дни окопной рутины, снова боевые столкновения… То на позиции батареи налетали «духовские» мины и снаряды, то сама она, дунув в небо из минометных стволов, посылала хвостатые «гостинцы». Первая контузия, первая боль потери.
Командировка подходила к концу, когда ему предложили остаться на второй срок. Уже командиром батареи.
На афганском севере лил дождь. Земля раскисла. Наши бронетранспортеры, натужно расплескивая глиняную жижу, догоняли ушедших вперед «хадовцев», то бишь афганских «гэбэшников». Колонна мотомангруппы подходила к слиянию ущелий. Это место между кишлаками Кудук и Хасар, что в Чахи-Абской зоне, многие поминали недобрым словом… Цепочка вязнувших в глине машин попала под обстрел. Басманов почувствовал, что его БТР сел крепко. Водитель подавал то вперед, то назад, обиженно матеря превращавшийся в мишень бронетранспортер.
Огонь душманов, который те вели с окраин кишлаков, из-за дувалов становился все интенсивнее. Успех операции оказался под вопросом. Басманов оценил обстановку: единственный способ прикрыть растянувшуюся колонну – занять его минометчикам высоту и ударить по огневым точкам.
Комбат выскочил из БТРа и беспокойно огляделся. Все его расчеты тоже увязли, лишь один был поблизости. С ним Басманов и полез на сопку. Ствол, плиту, ящики с минами потащили на плечах.
И вот низина как на ладони. Пока расчет готовился к стрельбе, Сергей засек несколько огневых точек. Скомандовал: «Огонь!» Мины ложились точно. Противник в долгу не остался – обрушился на высотку со всей душманской ненавистью. Но минометчики Басманова не дрогнули.
Вскоре их поддержала вся развернувшаяся батарея. Под ее прикрытием мангруппа постепенно вытесняла «духов» из кишлаков и ущелья.
Дело было сделано. Басманов и расчет с последним ящиком мин уже спускались к подножию сопки, когда по ним ударил уцелевший пулемет. Минометчики с ходу изготовились и врезали в ответ остатками боезапаса.
Басманов оглянулся. Заряжающий – белобрысый, веснушчатый солдат – держал в ладонях последнюю мину. Чуть раньше он бросил в ствол миномета ту, что, возможно, спасла им жизнь. На левом рукаве выбеленной «афганки» парня растекалось пятно крови.
После второго срока пошел у Басманова и третий. Теперь уже таджикский. С той лишь разницей, что не минометной батареей стал командовать, а десантно-штурмовой маневренной группой, и не по ту сторону «речки», а по эту. Впрочем, еще отличие: в Афгане не было проблемы солдат одеть и накормить.
… Майор Басманов сидел у догоравшего костра, устало поглядывал на темнеющее небо и черные тени подступающих все ближе гор. На тлеющих углях прела надоевшая каша.
– Товарищ майор, харч созрел, – сержант Макаров протянул командирский котелок.
Солдаты лениво заработали ложками, а в душе командира повернулась острой иглой обида за них. Он вспомнил, как после переброски ДШМГ в Пянджский отряд, а дело происходило в самый разгар начавшейся тогда таджикской заварухи, хмуро объявил своим бойцам:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});