Конечно, пошел и обмен научными сведениями, инженерией — и выяснилось, что они действительно от нас отстают. Телевидение было вершиной их техники, да и то принципа усиления сигналов они не знали. Этим объяснялась мощь их передач: их телевизоры чем-то были подобны нашим детекторным приемникам 20-х годов. О выходе в космос они еще и не думали…
Незнакомец запнулся, внимательно взглянул на меня, передернул тонкими губами:
— Вот вы думаете: да что это он все «я» да «я» — и в том, и в другом, в третьем!.. (Я действительно в этот момент подумал так.) Но ведь так и было. И неспроста, видимо, в ключевых событиях этой истории без меня не обошлось. Многие пробовали, пытались, но подойдут, бывало, посмотрят — нет, мудрено. А я смог.
— Ну-с, стало быть, полетели, — объявил он без паузы и связи с предыдущим. Трое. В плазменном звездолете, который они назвали «Первоконтакт». Строго говоря, это был не звездолет — дальний планетолет-сухогруз с. предельной скоростью 31 тысяча километров в секунду. Добираться на таком к видимым звездам, пусть и самым близким, нечего и думать; но до Вишенки на этой скорости — три года туда, столько же обратно. И команду «Первоконтакта» составили не избранные, а заурядные дальнепланетники, возившие дейтерий-тритиевый лед с Плутона.
Я так понял, что ребята спартизанили. Дальнепланетники — люди самостоятельные, привыкшие больше полагаться друг на друга и на самих себя, чем на земное начальство. Подзапаслись горючим, всем необходимым и — пока там чухаются со специальным кораблем и экипажем-давай-ка махнем! О своем намерении они сообщили, изрядно удалившись от Солнечной; одновременно послали весточку и гуманоидам: ждите, мол. Земле ничего не осталось, как согласиться и официально, с подобающей торжественностью, с горним трепетом в голосах дикторов объявить об экспедиции к планете гуманоидов… Но конечно же, дорогой собеседник, конечно же, те, чьи карты спутали эти трое, затаили досаду, горечь, злость и иные малоприятные чувства. О страсти человеческие, страсти существ разумных и деятельных-как они движут нами! Что, думаете, нет, а?.. Но ведь ежели наш ум над ними, а не служит удовлетворению их — почему же он все никак не постигнет природу чувств? А?
V
— И вот, наконец, подлетают. На планете гуманоидов все готово для приема: расчистили площадку для спускаемого аппарата… не площадку даже, громадный стадион — километровое поле, амфитеатр почти до облаков. Организовали и систему радиопривода с маяками в крайних точках планеты. И телепередачи, телепередачи, телепередачи-сорок тысяч одних передач: гуманоиды звездолету, «Первоконтакт» им, гуманоиды нам, мы им, «Первоконтакт» нам, мы ему… Для землян за эти годы стали дорогими лица троих нахалов.
…И не замечали, не желали заметить в атмосфере радостного ожидания растерянности на этих лицах. А она появилась, когда «первоконтактники» сообщили, что планета гуманоидов радиолокаторами не прощупывается. По маячным сигналам оттуда они на подлете запеленговали ее, «вели» параболическими антеннами по орбите вокруг Вишенки — однако собственный, посланный звездолетом радиоимпульс не отразился ни от чего. Это был первый зловещий факт.
Дальше-хуже. «Первоконтакт», гася скорость, приблизился настолько, что пора было различить в телескоп хотя бы темный диск планеты на фоне звезд (размер ее знали по обмену сведениями, в полтора раза больше Земли); а также пусть и тусклый, темно-вишневый, но серпик освещенной ее части. И тоже ничего — ни серпика, ни диска, заслоняющего обильные россыпи звезд.
В расчетной точке от звезды (ее едва тлеющий диск был заметен) скорость звездолета уменьшилась до 2-й космической, вектор был надлежащий — пора бы тяготению Вишенки взяться за дело и закружить корабль на планетарной орбите. И опять осечка: не обнаруживалось у Вишенки тяготения! То есть оно как бы было и как бы не было: траекторию «Первоконтакта» не искривляло-но ведь планету гуманоидов что-то же удерживало около этого, с позволения сказать, светила!
«Мало мы еще знаем о свойствах звезд», — подумал командир и решил приблизить звездолет, непосредственно к планете, стать на спутниковой орбите. Уж там-то точно должно быть поле тяготения, у такой глыбы вещества.
Гуманоиды не подозревали о возникших осложнениях. На планете все эти дни царил ликующий бедлам. Экраны показывали толпы трехногих существ, сияющих в лучах своей яркой Вишенки начищенной чешуей и трубами, они согласованно подпрыгивали, помахивая запасными ногами. Все оркестры и хоры их в знак дружеских чувств наяривали исключительно земные песни: «Подмосковные вечера», «Их хатте айне камераде», «Гоп со смыком», «Не шей ты мне, муттерхен, сарафанэ руж» и т. д. Амфитеатр вокруг посадочного поля заполнили избранные жители планеты, все в очках-фильтрах на козлиных физиономиях (предупредили, что свет от дюз при посадке может их ослепить). Словом, ждут.
И Земля ждет. Ждет, затаив дыхание, все человечество, вся Солнечная. Информацию здесь принимают по двум каналам: передачи от гуманоидов и с «Первоконтакта». Видно, что на телеэкранах в звездолете проходят те же кадры с планеты, которое синхронно принимает (одновременность со сдвигом. в три года) Земля} по ним ясно, что корабль на месте, рядом.
Правда, параллельно с корабля транслируют и непосредственную обстановку у них: видны ошеломленные, недоумевающие лица астронавтов, в иллюминаторах темно и пусто — и только световые индексы на маячных табло показывают, что радиоприводные антенны развернулись почти под 120° друг к другу — то есть планета под брюхом корабля, в сотнях километров.
Однако ничего там нет, даже в виде темного диска, заслоняющего звезды.
И командир неуверенным голосом сообщает, что поля тяготения «Первоконтакт» от планеты не чувствует, летит прямо, будто ее и нет.
А на пультовом телеэкране живет, сверкает красочными объектами, скалами и строениями, бурлит мелодиями и возгласами… существует с отчетливой достоверностью, обеспечиваемой близким приемом, громадный мир разумных существ. Мир, к которому стремились и летели. Мир, которого не оказалось.
— А ну, растудыть, давай напрямую! — биндюжьим голосом взревел командир сухогруза.
И корабль… пролетел сквозь планету гуманоидов. Сквозь место, где ей надлежало быть, — пустоту. Прошел на первой космической, ни за что не зацепившись, не ощутив даже трения-нагрева о разреженный газ — ничего, кроме пестрых помех на телеэкране.
…И на обратном пути, когда «Первоконтакт», не осуществивший контакта, опозорившийся планетолет-сухогруз, вошел в Солнечную и стали попадаться встречные корабли, командир все норовил пройти и сквозь них «напрямую»-так что двум помощникам довелось его спеленать, взять управление на себя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});