Читать интересную книгу Источник - Айн

— Извините, — сказала миссис Уайн Уилмот, — но я не привыкла иметь дело с людьми, абсолютно неспособными мыслить здраво. Я совершенно уверена, что найду многих более уважаемых людей, которые будут рады работать для меня. Мой муж с самого начала был против идеи пригласить вас, и, к величайшему сожалению, он оказался прав. Прощайте, мистер Рорк.

Она вышла с достоинством, но хлопнула дверью. Рорк смахнул фотографии обратно в ящик стола., Мистер Роберт А. Манди, пришедший в контору Рорка в марте, был послан Остином Хэллером. Голос и волосы мистера Манди были серыми, как сталь, а голубые глаза — мягкими и печальными. Он хотел построить дом в Коннектикуте и говорил об этом с трепетом новобрачного.

— Это не просто дом, мистер Рорк, — сказал он с робкой неуверенностью, словно говорил с человеком старше или известнее себя, — он как… как символ для меня… как памятник. Он то, чего я ждал и для чего работал все эти годы. Так много лет… Я должен рассказать вам об этом, и тогда вы поймете. У меня теперь много денег — столько, что мне и думать о них не хочется. Но я не всегда был богат. Наверное, деньги пришли ко мне слишком поздно. Не знаю. Молодые думают, что, достигнув цели, забываешь, что произошло по пути к ней. Не забываешь. Что-то остается. Я всегда буду помнить себя мальчишкой — это было в маленьком городке

в Джорджии, в глуши, — как я был посыльным у шорника и как дети смеялись, когда проезжавшие кареты окатывали мои штаны грязью сверху донизу. Уже тогда я решил, что когда-нибудь у меня будет собственный дом — такой дом, к которому подъезжают кареты. А потом, как бы порой ни приходилось трудно, я всегда думал о своем доме, и становилось легче. Потом настали годы, когда я боялся, я мог построить дом, но боялся. Ну а теперь время пришло. Вы понимаете, мистер Рорк?

— Да, — с чувством отозвался Рорк, — понимаю.

— Там, неподалеку от моего родного города, — продолжал мистер Манди, — была усадьба, самая большая во всем округе. Рандольф-Плейс — старый плантаторский дом, каких больше не строят. Я иногда доставлял туда, к его задней двери, всякие товары. Именно такой дом мне и нужен, мистер Рорк. Точно такой же. Но не там, в Джорджии. Я не хочу возвращаться. Прямо здесь, за городом. Я купил землю. Вы должны помочь мне обустроить участок так же, как в Рандольф-Плейс. Мы посадим деревья и кусты, цветы и все прочее точно как там, в Джорджии. Мы придумаем, как сделать так, чтобы они росли. Мне плевать, сколько это будет стоить. Конечно, у нас будут электрические фонари и гаражи для машин, а не каретные сараи. Но я хочу, чтобы фонари были сделаны как свечи, а гаражи выглядели как конюшни. Все точно так, как было там. У меня есть фотография Рандольф-Плейс, и я купил кое-что из их старой мебели.

Когда Рорк начал говорить, мистер Манди слушал с вежливым недоумением. Его даже не возмущали слова Рорка, они до него просто не доходили.

— Неужели вы не видите? — говорил Рорк. — Вы хотите построить памятник, но памятник не себе, не вашей собственной жизни и достижениям, а другим людям, их превосходству над вами. Вы не подвергаете его сомнению, вы даете ему бессмертие. Вы не только не отказываетесь признать их превосходство над собой — вы хотите его увековечить. Когда же вы будете счастливы — если на всю оставшуюся жизнь запретесь в этом чужом, заимствованном доме или если разом обретете свободу и построите новый дом, свой собственный? Вам нужен вовсе не Рандольф-Плейс. Вам нужно то, что этот дом символизирует. Но символизирует он то, с чем вы боролись всю жизнь.

Мистер Манди слушал, ничего не понимая, и Рорк снова ощутил странную беспомощность перед нереальностью: не было никакого мистера Манди, были только останки давно умерших людей, населявших когда-то Рандольф-Плейс. А можно ли убедить в чем-либо останки?

— Нет, — сказал наконец мистер Манди. — Нет. Может, вы и правы, но я этого совсем не хочу. Нет, ваши доводы вполне убедительны, только мне нравится Рандольф-Плейс.

— Почему?

— Просто потому, что он мне нравится.

Когда Рорк сказал, что ему придется подыскать другого архитектора, мистер Манди неожиданно проговорил:

— Но вы мне нравитесь. Почему вы не можете построить это для меня? Какая вам разница?

Рорк не стал объяснять.

Позднее Остин Хэллер сказал ему:

— Я ожидал этого. Я боялся, что ты откажешь ему. Я тебя не осуждаю, Говард, просто он так богат. Это могло бы тебе очень помочь. Жить-то надо, в конце концов.

— Надо, — ответил Рорк. — Но не так.

В апреле Рорку позвонил мистер Натаниел Йене из компании по торговле недвижимостью «Йенс и Стюарт». Мистер Йенс был прям и откровенен. Он заявил, что его компания планирует возведение небольшого делового здания — этажей в тридцать — на нижнем Бродвее и что лично он не в восторге от кандидатуры Рорка, но его друг Остин Хэллер настоял на том, чтобы он встретился с Рорком и поговорил; мистер Йенс не слишком высокого мнения о работах Рорка, но Хэллер буквально истерзал его, и он выслушает Рорка, прежде чем принять решение. Что Рорк скажет по этому поводу?

У Рорка было что сказать. Он говорил спокойно. Поначалу ему было трудно, потому что он так хотел построить это здание, что чувствовал страстное желание вырвать заказ у Йенса хоть под дулом пистолета, если бы у него был пистолет. Но через несколько минут все стало легко и просто, мысли об оружии исчезли, исчезло даже желание строить это здание; никакой речи о заказе как бы не было, он всего-навсего говорил об архитектуре.

— Мистер Йенс, когда вы покупаете автомобиль, вы ведь не хотите, чтобы у него были гирлянды из роз на окнах, львы на крыльях или ангел на капоте. Почему?

— Это было бы глупо, — изрек мистер Йенс.

— Почему глупо? А по-моему, это было бы прекрасно. Кроме того, у Людовика Четырнадцатого была такая карета, а то, что подходило Людовику, подходит и нам. Мы не должны увлекаться поспешными нововведениями и порывать с традицией.

— Вы ведь сами, черт возьми, в это не верите.

— Знаю, что не верю. Но вы-то верите, не так ли? Теперь возьмем человеческое тело. Почему вам не хочется видеть его с изогнутым хвостом, с пучком страусовых перьев на кончике? Или с ушами в форме листьев аканта? Это было бы украшением, знаете ли, а то мы имеем абсолютно голое безобразие. Ну почему вам не нравится эта идея? Потому, что это было бы бесполезно и неуместно. Потому, что красота человеческого тела в том, что в нем нет ни единой мышцы, которая бы не служила своей цели, в том, что ни одна линия не пропущена, и в том, что все члены соответствуют одной идее — идее человека и человеческой жизни. Так скажите же мне, почему, когда речь идет о здании, вы не хотите подумать, что в нем есть какой-то смысл и назначение, почему вы хотите задушить его украшениями, принести его содержание в жертву оболочке

— не зная даже, почему именно такой оболочке? Вы хотите, чтобы оно выглядело как чудовищный гибрид, полученный от скрещивания ублюдков десяти разных видов, создание без внутренностей, сердца и мозгов, но в шкуре, с хвостом, когтями и перьями. Почему? Вы должны сказать мне, потому что я не способен этого понять.

— Хорошо, — сказал мистер Йенс. — Я никогда не смотрел на это с такой точки зрения. — И добавил без большой уверенности:

— Но мы хотим, чтобы в нашем здании было достоинство, понимаете, и красота, которую называют настоящей красотой.

— Какой красотой? И кто называет?

— Ну-у…

— Скажите, мистер Йенс, вы действительнодумаете, что греческие колонны и корзинки с фруктами прекрасны насовременном административном здании из стали?

—Вряд ли я когда-нибудь задумывался, почему то или иное здание прекрасно, — признался мистер Йенс, — но, по-моему, людям нравится что-то в этом роде.

— Почему вы полагаете, что им это нравится?

— Не знаю.

— Тогда почему вас должно беспокоить, что им нравится?

— Надо считаться с людьми.

— Разве вы не знаете, что большая часть людей берет что дают и не имеет ни о чем собственного мнения? Вы хотите руководствоваться их представлениями о том, что вам надлежит думать, или своими собственными суждениями?

— Но нельзя же силой навязывать им свои суждения.

— И не надо. Надо только набраться терпения, потому что на вашей стороне здравый смысл — о, я знаю, что такого союзника на самом деле никто себе не пожелает, — а против вас просто бессмысленная, тупая и слепая инерция,

— Почему вы решили, будто я не хочу, чтобы здравый смысл был на моей стороне?

— Не вы лично, мистер Йенс, это желание большинства людей. Они плывут по течению, просто плывут по течению, но они чувствуют себя намного уютнее, когда знают, что плывут в безобразии, тщеславии и глупости.

— А знаете, вы правы, — сказал мистер Йенс.

В завершение разговора мистер Йенс задумчиво сказал:

— Не могу сказать, что наша беседа была совсем уж бесполезной, мистер Рорк. Позвольте мне все обдумать. Я скоро дам о себе знать.