На третий «Ом Ахум Ваджра Гуру Падма Сидхи Хум» партнеры соединяют открытые ладони друг с другом на уровне сердца и меняются местами. Далее шестьдесят четыре раза поется мантра «Хум». При этом участники, держа руки в намастэ у сердца, медленно кланяются партнеру, выпрямляются, делают шаг правой ногой вправо и, приставив левую ногу, оказываются лицом к лицу с новым партнером. Затем кланяются ему, выпрямляются, разворачиваются спиной и, опуская руки, складывают их в мудру. Все эти восемь движений делаются очень неторопливо и плавно, и во время выполнения каждого из них восемь раз пропевается «Хум». Потом весь танец повторяется.
В течение всей практики поддерживается постоянный контакт глазами: с одним партнером – и тут же с другим. Болеслав с Таракановым показали в центре круга весь танец. Лица их выражали абсолютную отрешенность, а низкое, чуть ли не горловое, пение создало атмосферу пространства, лежащего за пределами человеческого…
Обучив притихшую публику движениям танца, Болеслав несколько раз акцентировал внимание на том, что партнеры должны все время неотрывно смотреть в глаза друг другу. Обведя всех стальным взором, он добавил:
– И чтобы не было игривого настроя! Танец очень глубокий, нужно тотальное погружение. «Хи-хи-ха-ха» тут неуместны. Смех в данном случае снижает безумный накал, это защитная реакция ума, который ужасается Хаоса и закрывается от него любым способом. Там, куда я намерен вас привести, нет ума. Одним словом, кто насколько откроется, тот столько и получит. Кто боится или не уверен в себе, лучше выйти сейчас, пока еще не начали.
Но ни один боец не вышел из строя. И загудели: «О-о-м-м А-а-а-ху-ум». Возможно, так гудел ветер Хаоса, создавая из себя, структурируя плотный, пространственно-временной мир. Пели очень медленно, вибрации звука были какими-то потусторонними.
Барабан «буддийской рулетки» закрутился. Практически каждый был полностью погружен в священнодействие. Каждая встреча глазами – долгая, почти бесконечная, насыщенная жизнь. Тараканов чувствовал, что идет передача невероятного количества информации. Сверхскоростные пакеты транслировались пачками: откровения, идеи, картины, ощущения, эмоции, чувства, прямое знание… Происходило узнавание себя такого, о существовании которого Вовка и не подозревал. Спаянность во взглядах существовала до самого последнего момента, пока партнеры не разворачивались спиной друг к другу. Энергия была настолько плотной, что ощущалась физически. Тараканов покачивался на потоках, которые соединяли его и партнера.
Воины. Воины. Воины…
Юрик. Нырнув в его голубые озера глаз, идешь ко дну, которого нет.
Малика. Зрачки – два черных дула, из которых тугой струей течет Сила.
Арман. Древний богатырь, прожигающий лазерными лучами из прорезей почти закрытых глазок. Едва стоит на ногах, пошатываясь и неуклюже двигаясь, как раненый медведь.
Гульзара. Существо без формы, сумасшедшее, смешное, озорное, в каждый миг – разное. Совершенно безумные глаза, маленькие выпуклые шарики, через которые на тебя смотрит Человек из Ниоткуда.
По мере того как двигался круг и Вовка встречался все с новыми и новыми глазами, его переживания сменялись одно за другим… Отрешенность. Сила. Пустота. Трансцендентность. Доверие. Любовь. Нежность. Удивление. Детство. Восторг. Открытость. Улыбка. Бездна. Авантюризм. Сумасшествие. Решимость. Сдача. Поддержка. Ошеломление. Непонимание. Слияние. Безупречность. Опять удивление. Изумление. Упругость. Тишина. Отсутствие. Отрешенность.
Полный круг. Насыщенность.
Тараканов изведал сильное потрясение: пройдя всю эту трансформацию, переплавку, цикл из сотни воплощений, он вернулся к себе. К тому, каким был в начале танца. Но что-то неуловимое, не формулируемое словами, осталось внутри. Вовке стал понятен смысл притчи: «До просветления ты ходишь по земле, видишь реки и горы, и после просветления – все то же самое».
Болеслав остановил действо (длившееся более часа), потому что некоторые вот-вот рухнули бы на ковер. Объятия состоялись в полной тишине, ибо не осталось ни слов, ни мыслей, ни эмоций. Странный, очень странный опыт. Будто открылось нечто сокровенное, спрятанное доселе за семью замками. И ошеломление от этого было слишком велико.
Вовка и Серега вышли из юрты. У входа под переливающимся звездным небом стоял очумевший Арманчик. После «Ом Ахум» глаза у него практически не открывались, вместо них были узенькие щелочки. Заметив ребят, он только и смог выдохнуть:
– Тя-ж-ж-же-е-лый наркотик!
Причем, как выяснилось, наркотики он никогда не употреблял.
Сказочная медитация
Спать после такого сверхдальнего путешествия не хотелось. Любуясь звездами, друзья присели на бревнышко в центре «Бродвея», перед гонгом. Серега закурил. К ним подошла Света из Алматы, организатор фестиваля. Это была плотная кореянка с широким скуластым лицом и пронзительным взглядом раскосых карих глаз. Света как организатор участвовала в шести семинарах Болеслава, но экстатическую энергию так до сих пор и не ощутила.
Она обратилась к ребятам:
– Парни, может, вы меня вдвоем как-нибудь прошибете? Девчонок моих так колбасит, аж душа радуется! А я никаких оргазмов не чувствую, хотя картинки захватывающие и на танцах, и на задержках бывают.
– Прошибить визуала – дело непростое, – задумался Вовка. – Но попробовать можно. Через дыхание, пранаямы и задержки быстрей всего передать энергию.
– Да, прет сейчас очень сильно. Давай бабахнем по Светке на всю катушку! – согласился Серега, щелчком пальца выстрелив в кустики окурок, оставивший светящийся след в темноте. – Все равно спать неохота.
Троица отошла в степь, подальше от юрт, чтобы не мешать тем, кто залег спать. Ветер стих, в куртках и свитерах было тепло и комфортно. Вокруг расстилалась ночная полупустыня, в охлажденном ночном воздухе витали запахи полыни и зизифоры. Неподалеку поблескивал Иссык-Куль, отражая сверкающие звезды. Луна еще не взошла, и звезды несли едва заметный рассеянный свет. Огромное колесо Млечного Пути притягивало взоры, приглашая в дальнюю дорогу.
Торчки проинструктировали Свету, чтобы та фиксировала и усиливала любые необычные ощущения, а также не жалела себя и попробовала выйти за грань возможностей своего тела.
– Ну что, пару задержечек для начала? – предложил Тараканов.
– Ага, давай, по сто грамм, – кивнул Серега.
Все трое взялись за руки и сделали медленный вдох, порциями довдыхая воздух. Мгновенный разгон! Кундалини, точно ожидавшая этого момента, заструилась вверх, превратив позвоночник в «каменный», но гибкий столб. Ноги тоже затвердели, вытянувшись, как струны, и вибрируя от безграничной мощи, которая под большим давлением вливалась в ступни. Да и все тело натянулось, точно его растягивали на гудящих нитях, одновременно прокачивая обжигающей пружинящей лавой. Этот эффект был хорошо знаком Вовке и Сереге. Но на Иссык-Куле он приобрел неукротимую силу, сдержать которую было невозможно и которая каждый раз выносила в новую, неведомую, шокирующую реальность.
Ведущие, не сговариваясь, синхронными довдохами принялись разгонять восходящий поток. При этом оба тянули вверх энергетическое тело Светланы, вытаскивая его из материальной оболочки. Они делали это легко, без усилий, отдавшись энергии Кундалини, которая, почуяв свободу, несла всех троих. Поначалу энергия, как необъезженный мустанг, металась во все стороны и взвивалась на дыбы. Затем, почуяв, что «седоки» не боятся ее и крепко держат поводья, стремительно рванула ввысь, бешеным галопом, сливающимся в инверсионный след, похожий на тот, что оставляет ракета в атмосфере. Топливом этой ракеты являлось чистое удовольствие, в неразбавленном виде. Это было головокружительное и жутковатое переживание – полет ввысь верхом на Кундалини! Причем бесшабашные наездники подстегивали норовистую крылатую змею задержками и довдохами.
Когда экспериментаторы открыли глаза и обменялись впечатлениями, Света рассказала, что почувствовала горячее течение, сконцентрированное от низа живота и до макушки. По ее словам, это было похоже на сказочную Жар-птицу, уносившую на пылающем хвосте в поднебесье.
– Молодец! – одобрил Вовка. – Все точно. Мы с Серегой вызвали сейчас дикий подъем Кундалини, и ты летела с нами, чуть сзади. На хвосте.
– Давайте-ка «Ом» споем, с задержечками! – воскликнул окрыленный силой Серега.
Длиннющая задержка после вдоха заставила Тараканова забыть, что они решили петь «Ом». Резко, с нарастающей амплитудой, запрокидывая голову, он выбрасывал из тела энергетического двойника, а потом вылетал в открытый космос, все больше пьянея от красоты вспыхнувших картинок. И лишь когда Серега басовитым вибрирующим голосом загудел долгий-долгий «Ом», Вовка вспомнил, что они собирались петь эту мантру, и подключился к пению. Света, вошедшая в раж, гудела «Ом» дольше всех на высокой звенящей ноте. Звук буквально возносил всех троих, устремляя единым светящимся снарядом в сверкающие, текучие миры.