- Больше ничего не скажешь?
Старший, хотя и изъяснялся мысленно, без слов, как-то умудрился негодующе фыркнуть.
- Дай тебе волю, ты бы из наших оракулов все соки выпил. Будь доволен и тем, что узнал.
Тут старшего прервал один из четверых, они посовещались, и старший продолжил:
- Нынче один из оракулов говорил о той женщине, Меллиандре. Скоро она будет твоей. Ну что, достаточно теперь?
- О да.
- Тогда оставь нас. Я свяжусь с тобой, когда нам станет что-либо известно о юноше по имени Джек.
Баралису не понравилось, что его выпроваживают столь бесцеремонно, но он не стал спорить. Главное заключалось в том, что скоро он добьется того, к чему пуще всего стремился. Устремившись без прощальных слов назад, к своему телу, он рискнул взглянуть на небо: никогда еще этот сверкающий свод не казался ему столь похожим на корону.
XI
- Нет, Хват. Оставь что-нибудь и на дорогу. - Мелли сунула котомку Хвата обратно. - Я не могу взять все.
Она отвернулась, радуясь тому, что в погребе темно и никто не увидит ее слез.
Все так добры к ней, так заботливы! Джек и Таул говорят приглушенными голосами, то и дело пожимая ей руку и спрашивая, вправду ли она обойдется без них. Точно на похоронах которые подозрительно напоминают ее собственные.
Было раннее утро. В щели вокруг люка еще не проникал свет, зато доносились тревожные звуки - звуки битвы. Начался обстрел южной стены, и весь погреб трясся от оглушительных разрывов. Нервы Мелли были натянуты до предела. Скорее бы уж Джек с Таулом ушли - тогда она бы взяла себя в руки и обрела хоть какой-то покой. Взрывы она была в силах выдержать, но эту насыщенную виной атмосферу, создаваемую тремя уходящими, вынести не могла.
Поспешно вытерев глаза, она сказала Таулу:
- Право же, вам пора. Вы и так уже запоздали. До рассвета остается меньше часа. Берите поклажу и ступайте.
Она понимала, что это звучит не слишком ласково, но только гнев и не давал ее голосу сорваться. Нежность, с которой взирал на нее Таул, была выше ее сил.
- Таул, я не калека и не святая реликвия. Уходи, Бога ради, и не мучай меня.
Непослушные слезы опять навернулись на глаза, и она отвернулась, чтобы смахнуть их.
На этот раз Таул не стал жать ей руку, а поцеловал в губы - не как калеку и не как святую реликвию. Это был первый их любовный поцелуй, и страсть, а не сострадание соединила их губы. Таул прижал ее к себе изо всех сил, но объятия слишком быстро разомкнулись. Охватив ее подбородок своей большой, все умеющей рукой, он сказал:
- Поклянись, что будешь тут, когда я вернусь.
Она молча смотрела ему в глаза.
- Поклянись.
Она никогда еще не видела его таким. Он весь дрожал, и его пальцы впились ей в подбородок. Он был почти страшен. Мелли поняла, что ему необходимо услышать от нее это слово.
- Клянусь.
Она не кривила душой, произнося это, - она сбережет себя для него чего бы ей это ни стоило.
Таул сразу успокоился и отпустил ее.
- Таул, ты готов? - спросил, подойдя, Хват. - Рассвет вот-вот настанет. Нам надо выбраться из города, пока еще темно.
Таул посмотрел на Мелли долгим, испытующим взглядом и отвернулся.
- Я готов, Хват, - сказал он, взяв котомку. - А ты, Джек?
За те два часа перед атакой Высокого Града, когда обитатели погреба поднялись, Джек не сказал ни слова. Он и вчера был немногословен, а вечером, когда все цедили вино из бочек, орошая предстоящую разлуку, пил меньше всех и первым отправился спать.
Мелли подошла к нему. Она могла только догадываться о том, что он чувствует. Вчера он узнал, что он один способен сокрушить империю, создаваемую Кайлоком и Баралисом. Что может испытывать человек под гнетом подобной ответственности? И она, Мелли, смеет еще жалеть себя, когда другим, особенно тому, что стоит сейчас перед ней, предстоят куда более тяжкие испытания. Ей только и нужно, что сберечь себя и родить здорового младенца, - а Джек должен прекратить войну.
- Просто не верится, что мы пробыли вместе всего три дня, - сказала она с улыбкой.
Он кивнул:
- Лучше три, чем ни одного.
Они обменялись взглядом и оба поняли, что больше ничего говорить не надо. Хват деликатно кашлянул.
- На, Мелли, - сказал он, возвращая ей свою полегчавшую казну. - Я взял себе немного, как ты сказала.
Джек и Таул уже стояли под люком со своими тяжелыми мешками, скатанными одеялами и вооруженные до зубов - за пазухой ножи, у пояса мечи. Таул даже короткий лук повесил за спину.
Джек вылез первым, за ним Хват, последним - Таул. Боджер подал им оставшуюся поклажу. Грифт сидел на топчане у стены - он был еще слаб, но ему явно полегчало. Таул этим утром потратил немало драгоценного времени, обучая Мелли ходить за раненым.
Мейбор нисколько не жалел об их уходе. Он ни на грош не верил в то, что они говорили, однако ободрял путников, как и все остальные. Мелли любила отца, но здесь он был не прав.
Грифт не преминул дать какой-то совет на дорогу, и все об менялись словами прощания. Услышав прощальный привет Таула, Мелли вдруг потеряла все свое самообладание. Она вскарабкалась на ящики под люком и крикнула, ненавидя себя за слабость:
- Таул! Таул!
Таул склонился над люком и одним рывком поднял ее наверх.
- Поклянись, что вернешься, - сказала она.
- Клянусь вернуться к тебе, если в моей груди сохранится хоть одно дыхание, а в жилах - хоть капля крови.
Это была одна из тех клятв, что даются не на жизнь, а на смерть.
Они еще миг смотрели друг на друга, потом Таул коснулся губами лба Мелли и тихо опустил ее на руки Мейбору. Последним, что видела Мелли, был блеск его меча, когда Таул шел через двор.
- Хозяин, какой-то человек хочет вас видеть.
- Отошли его прочь, болван. Сегодня я слишком слаб, чтобы принимать кого-либо.
- Это калека, хозяин. Он опирается на палку.
Баралис знал слабость Кропа к увечным - недаром тот все время таскал при себе трехногую крысу.
- Скажи хотя бы, кто он такой.
- Он говорит, хозяин, что зовут его Скейс и что он доводится братом Блейзу.
Баралис попивал сбитень, сидя у огня на мягком стуле с высокой спинкой. Несмотря на слабость, он оделся, чтобы не показывать своей немощи посторонним. Путешествие на Ларн исчерпало его телесные силы, но ум был ясен, как всегда. Стало быть, брат Блейза хочет видеть его? В Баралисе пробудилось любопытство, и он велел Кропу впустить посетителя.
Вошедшего никак нельзя было назвать калекой. Он действительно опирался на палку, и его левая нога не сгибалась в колене, но передвигался он уверенно, на ногах стоял прочно и держался весьма заносчиво. Он подошел к Баралису и протянул ему руку.
Баралис не принял ее, не желая показывать своей руки незнакомцу. Скейс уселся без приглашения, прислонив свою палку к столу. Она была длинная и ровная, с огромным набалдашником на конце. В нем имелись углубления для пальцев, а сверху выступала пика из полированной стали. Эта клюка представляла собой настоящее копье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});