Читать интересную книгу Привычка ненавидеть (СИ) - Саммер Катя

— Не надо говорить мне, что делать, когда я не спрашиваю тебя! — злюсь, нервничаю, полыхаю. — Что ты вообще здесь до сих пор делаешь? Вчера звонили насчет продления аренды твоей машины. Ты что, остаешься?

Мама на пару секунд теряется и теряет привычную маску. Ее глаза распахиваются сильнее, и она кажется мне испуганной, как будто это я подловила ее в шестнадцать выбирающейся из окна второго этажа по связанным в длинную толстую веревку простыням. Было дело.

— Стой, — до меня медленно, но верно доходит, — так ты в самом деле остаешься? Это из-за папы?

Мое короткое промедление позволяет ей собраться: на ее лице снова дежурная улыбка и лукавый прищур. Мама опять играет ведущую роль в нашем дурацком спектакле.

— Не из-за Миши, — врет мне прямо в глаза, но потом звучит честнее: — Не только из-за него.

Я смотрю на маму и будто вижу ее в первый раз. Не понимаю. Что ей еще нужно? У нее же сбылась мечта, о которой она так много твердила. Она, черт возьми, вдохнула столичного воздуха и осталась покорять шумную Москву! Провинция ведь всегда душила ее!

— Я не уверена, что хочу возвращаться туда. Это сложно… объяснить.

— А ты попробуй, — отвечаю, сложив руки на груди. — Я готова слушать.

Мама напрягается, но не отступает, как и я. Запахивает шелковый халат сильнее, будто защищает себя, нервно поправляет волосы, но не сдается так просто. Характером я точно не в папу пошла, мы с ней можем еще посоревноваться, кто из нас вреднее.

— Здесь Миша и ты. И я скучаю по вам больше, чем ты можешь себе представить, — объясняет мне, и это не то, что я ожидаю услышать. — Здесь дом, — она оглядывается вокруг и плавно взмахивает рукой, как на сцене в свете прожекторов, — в котором мы прожили столько лет. Здесь твой дедушка, здесь похоронена моя мама и… я не думала, что скажу это, но мне нравится местный театр. Нравится быть на главных ролях, а не теряться в толпе.

А вот это уже хотя бы немного напоминает правду. Конечно, ей не нравится танцевать в кардебалете, когда она привыкла к ведущим партиям. Зачем терпеть место худшей из лучших, когда можно быть королевой лузеров, так ведь?

— А как же твой жених?

Она улыбается, потому что я осознанно никогда не зову его по имени, словно так он не станет настоящим и осязаемым. И тот факт, что я лично знакома с ним, ничего не меняет.

— Я ошиблась, малыш. Все ошибаются.

С этим я согласна. Только ее ошибки стоили нам всем слишком дорого.

Когда мама уходит наверх, я без сил падаю в кресло в гостиной и лезу в интернет. Читаю, снова читаю без остановки. Перебираю сайты, выясняю, как происходит процедура пересмотра дела, а когда окончательно путаюсь во всем, пишу на сайт бесплатных юридических консультаций, чтобы получить ответы. Что в итоге? По факту смерти человека в полицию передают сообщение. Та, в свою очередь, направляет материал в прокуратуру, где и принимают решение о возбуждении дела по вновь открывшимся обстоятельствам, и тут есть одно важное но: судебно-медицинская экспертиза должна подтвердить факт того, что человек скончался из-за травм, полученных именно в ДТП. Быстро ли начинается и как долго длится этот процесс, я не понимаю. Как и то, учитывается ли мнение родственников потерпевшей в вопросе ужесточения меры наказания обвиняемого или нет, потому что в одном месте пишут, что да, а в другом…

Я так и засыпаю с телефоном в руках. Просто в очередной раз моргаю и не открываю глаза, погружаясь в сон. Мне снится что-то неприятное: смутные образы, какие-то крики и мои приросшие к земле в самый неподходящий момент ноги. Ненавижу это. Я пытаюсь вырваться в реальность, заставляю себя сосредоточиться на настоящем, но получается не сразу. Лишь холодный поцелуй в лоб позволяет мне зацепиться и выбраться за границы сновидения.

— Пап? — спрашиваю я, сонно оглядывая застывшего передо мной отца на коленях, который поправляет откуда-то взявшееся одеяло на мне. И от одного его вида слезы наворачиваются на глаза. Всхлипнув, я бросаюсь к нему на шею, потому что до безумия рада его видеть. Живого и здорового.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Малыш, ты почему здесь сидишь?

— Тебя жду, — шепчу, а он сводит брови и напрягается, в то время как я продолжаю говорить, чтобы не сумел сменить тему: — Мама рассказала о твоей дурацкой затее, и я категорически против.

— Ну почему же дурацкой? — пытается юморить он, не отрицая ничего.

— Потому что это никому не нужно, пап! Даже Ян, он… он слышал и сказал, что это ничего не изменит. Не делай глупостей. Я много читала. Тебе, скорее всего, просто продлят условный срок. А из-за лечения, может, и не продлят. И если учитывается мнение родственников, то Ян не будет…

— Мишель, тише-тише. Все. Успокаивайся, — он говорит со мной, будто с маленькой, и меня это сильнее злит. Я вообще сегодня бомба замедленного действия, но так чертовски устала от всего. — Это решение взято не с потолка. Я пришел к нему не так легко, как ты думаешь. Я не справляюсь — терапия помогла мне это осознать. Рано или поздно такое состояние просто убьет меня. Я так больше не могу.

— Тебе придется, — рычу я на него, потому что здесь согласна с Яном: мы должны придерживаться сделанного выбора. — Как минимум потому что я врала ради тебя.

Ну вот. Я впервые говорю об этом вслух так открыто и без страха. Раньше бы точно тряслась, плакала, сходила с ума, а сейчас только сухо озвучиваю факты и причинно-следственную связь.

— Ты подставишь меня, если решишься на эту глупость.

— Мы думали над этим с Сашей. — Папа встает с колен и садится на подлокотник кресла рядом со мной, гладит меня по голове. — Я возьму всю вину на себя. Ты ведь действительно могла видеть меня спящим в комнате. А после я бы спокойно сбежал через задний двор, как делал это много раз.

Он беспечно пожимает плечами, а мне хочется просто-напросто встряхнуть его. Он что, серьезно?

— И продолжать врать? — возмущаюсь я. — Это так ты хочешь заработать искупление? Окончательно утонуть во лжи?

— Прости, малыш, но я правда так больше не могу, — говорит он с чертовым пафосом. Мои родители и правда стоят друг друга. — Я каждый день умираю где-то внутри, — и папа продолжает бубнить, стуча по груди, как постоянно делал Барин из его книг. Давит на жалость, и, наверное, я впервые вижу себя рядом с ним со стороны. Мы созависимы — папа и я, Миша и Мишель. С самого моего рождения связаны даже на этом уровне — именами. Делим на двоих все те нездоровые эмоции, поэтому и не можем соскочить с крючка.

Не могли.

Я не могла.

— Хватит! — резко прерываю я эту пылкую тираду. — Хватит ныть, ты ведешь себя, как ребенок! Сделал выбор — иди до конца. — В этом Ян был прав. Я буду держаться за эту мысль до победного. — Иначе зачем это все?

Мое дыхание сбивается, когда я выплевываю последние слова, кулаки стиснуты, плечи ходят вверх-вниз. Папа же вздрагивает, потому что я говорю особенно громко, а он явно не ожидал от меня ничего подобного. Мне не нравится повышать голос, быть резкой и пугать его, но я не знаю, как по-другому достучаться до папы.

— Твоя мама сказала, вы с этим мальчиком…

— Это только наше с ним дело.

Как же прекрасно не юлить и не избегать тем, как было бы раньше, а просто открыто говорить, что не хочу это обсуждать.

— Конечно, ваше, конечно, — папа качает головой, чешет заросший подбородок, обводит взглядом комнату и лишь после снова смотрит на меня. — Я рад, что у тебя все хорошо. Надеюсь, ты счастлива. Кажется, этот мальчик давно влюблен в тебя.

Я издаю смешок.

— Ты явно его с кем-то путаешь. Он никогда не замечал меня. Это я всегда была в него влюблена.

— Да? Не знал, не знал, малыш. Но ты не права насчет него. Он всегда смотрел на тебя по-особенному. Я много раз видел, как он наблюдает за тобой из окна.

Я открываю рот и закрываю его, потому что хочу что-то сказать, но не знаю что. Может ли это быть правдой? Папа у меня, конечно, не от мира сего, но он со своим писательским взглядом на мир часто подмечает детали, что не видят другие, будь то грозовые тучи в форме черных лебедей, на месте которых я вижу густую пористую вату, или пятьдесят оттенков воды в озере, которое… ну, голубое, наверное? Хочу ли я верить в то, что у Яна были ко мне чувства задолго до всего этого? Конечно. Но мне хватит и того, что он чувствует ко мне сейчас.