Остановившись, Арман прислонился спиной к высокому дереву и тоскливо посмотрел на яркие звезды, густо усыпавшие темное небо. Они были похожи на глаза Элизы. Такие же ослепительно прекрасные, пламенные и ослепительные и такие же холодные.
ЧАСТЬ 2
ГЛАВА 16
Поглядывая в окошко на хмурое августовское небо, Элиза рассеянно мерила шагами комнату. Вот уже неделя, как она вернулась в Лондон. И за все это время она ни разу не покинула пределов своей квартиры. У нее просто не было для этого сил. Обрушившееся на нее несчастье полностью выбило девушку из колеи.
Еще в дороге у нее появилось неприятное подозрение, что она беременна. И с каждым днем оно все больше превращалось в уверенность. Теперь же, спустя месяц после отъезда из Варшавы, сомнений больше не оставалось. Она действительно ждет ребенка. Вот только от кого?
По иронии судьбы, отцом ребенка мог оказаться как Арман, так и Марсель де Грамон. Но кто же именно? Увы, это она сможет узнать не раньше, чем малыш появится на свет. Но и тогда могут остаться сомнения. Если ребенок родится светловолосым, тогда она сможет с уверенностью сказать, что зачала его от Лаваля. Но если – а, скорее всего, именно так и будет – малыш окажется темноглазым брюнетом, установить его отцовство будет нелегкой задачей.
Из груди Элизы вырвался сдавленный стон. Господи, чего бы она только ни отдала, чтобы отцом ее ребенка оказался Арман! Пусть он не дворянин по происхождению, пусть не все его поступки можно назвать достойными, но ей не придется стыдиться того, что она дала своему малышу такого отца. Но одна мысль о том, что она забеременела от подонка де Грамона, наполняла Элизу ужасом и отвращением. Родить ребенка от насильника, человека, которого она ненавидит всей своей душой! Такое ей не могло присниться даже в кошмарном сне.
И все же, скорее всего, это именно де Грамон. Год назад Сазерленд, страстно мечтавший иметь от Элизы ребенка, привел ее к известному лондонскому врачу. И тот научил ее определять дни, благоприятные для зачатия. Согласно этим хитроумным подсчетам, самым подходящим днем оказывался именно тот, в который она подверглась насилию. С Арманом они в последний раз были близки за два дня до этого. И, как ни ужасно было это признать, она вряд ли могла забеременеть от него. К тому же, следуя ее просьбе, Лаваль соблюдал осторожность. И это еще уменьшало его шансы оказаться отцом малыша.
Со стоном отпрянув от окна, Элиза бросилась на диван и забилась в истерике. Прибежавшая на шум горничная испуганно схватилась за голову, увидев хозяйку в таком состоянии, и тотчас бросилась за успокоительными каплями. Но опомнилась Элиза лишь тогда, когда окончательно устала от непрерывных рыданий. Вытерев платком опухшее лицо, она уселась с ногами на диване, попыталась собраться с мыслями и все спокойно обдумать.
Нет, она должна перестать изводить себя подобными размышлениями, раз изменить все равно ничего нельзя. Сейчас ей нужно думать не о том, кто может оказаться отцом ее ребенка. Прежде всего, она должна срочно что-нибудь предпринять для того, чтобы ее малыш не оказался незаконнорожденным, всеми презираемым изгоем. Она так долго мечтала стать матерью, что ни за что не решится избавиться от этого ребенка, пусть даже его отцом окажется подонок де Грамон. А для этого ей нужно поскорее выйти замуж, и не так уж важно, за кого. И справиться с этой нелегкой задачей ей может помочь только один человек.
Склонившись перед графиней Шепард в почтительном поклоне, дворецкий выпрямился и важно произнес:
– Его светлость велели передать, что смогут принять миледи прямо сейчас. Прошу вас следовать за мной.
Поспешно поднявшись со стула, Элиза вступила вслед за дворецким в роскошную золоченую анфиладу герцогского особняка. Невольно в памяти девушки всплыло ее первое свидание с Сазерлендом. Как она тогда волновалась, переступая порог этих блистательных покоев! Сейчас же Элиза не испытывала ничего, кроме опустошения и усталости. Хотя, как и в тот раз, на карту была поставлена жизнь дорогого существа. Разница заключалась в том, что тогда ей было, что предложить герцогу взамен на услугу. Сейчас же предложить ему было совершенно нечего. Наверное, потому она и не чувствовала ни страха, ни волнения. Говорят, так бывает с людьми, которым уже нечего терять.
В этот раз Элизу не ждал изящно сервированный стол, заставленный всевозможными яствами и напитками. Дворецкий привел ее в рабочий кабинет Сазерленда, сплошь уставленный массивными шкафами орехового дерева. На широком письменном столе было разбросано множество деловых бумаг и принадлежностей для письма. Создавалось впечатление, что герцог лишь на минуту оторвался от дел. И, разумеется, не было ни малейшего намека на какую-то интимность встречи.
Дворецкий бесшумно затворил за собой двери, и Элиза осталась один на один со своим покровителем. Стоя посреди кабинета, Гордон смотрел на нее без улыбки и явно не собирался первым начинать разговор. Убедившись в этом, Элиза собралась с духом, прошла на середину комнаты и тихо спросила:
– Ты все еще сердишься на меня из-за моего внезапного отъезда?
В синих глазах герцога вспыхнуло удивление, будто он услышал что-то неожиданное.
– Сержусь ли я? – переспросил он, медленно обходя вокруг нее. – Ты спрашиваешь, сержусь ли я на тебя из-за твоей сумасбродной выходки? Боже мой, да я был просто вне себя! Так чудовищно обойтись со мной! Уехать, даже не простившись, оставив лишь какую-то крохотную записку! Или ты думала, что я посажу тебя на цепь, чтобы ты никуда не сбежала? За кого же ты меня принимаешь, Элиза? За бессердечного тирана?
– Гордон, я действительно поступила не совсем хорошо.
– Ты оскорбила меня своим недоверием! Боже мой, Элиза, – Сазерленд расстроено посмотрел ей в глаза, – что я такого сделал, что меня нужно бояться?
– Ничего, – пролепетала она, опустив глаза, – дело не в тебе, а во мне. Просто меня не все устраивало в моей жизни.
– Но ты же никогда не говорила об этом! – взорвался он. – А теперь осыпаешь меня несправедливыми упреками!
– Нет!
Элиза потянулась к герцогу, но он лишь досадливо махнул рукой и отвернулся к окну. Нервы девушки не выдержали, и она выпалила на одном дыхании:
– Гордон, со мной случилось нечто ужасное. Я беременна, и теперь просто не знаю, что мне делать!
Произнеся эти трудные слова, Элиза перевела дыхание и выжидающе посмотрела на герцога. На какое-то время он словно оцепенел. А затем резко повернулся, бросился к ней и заключил в крепкие объятия.
– Боже мой, милая моя, – шептал он, порывисто целуя ее волосы и поглаживая, словно маленького ребенка, – сколько же ты, наверное, пережила за это время! Почему, почему ты сразу не примчалась ко мне? – возмущенно спросил он. – Ты же вернулась в Лондон еще десять дней назад!