по поверхности воды побежала рябь. Его гнев был похож как хлыст, щелчок которого разнёсся по всему помещению.
Тави остановилась, и я тоже застыла. Никто из нас не знал, что делать.
— Идите, обжигайте свою кожу на песке, — огрызнулся он, когда мы не сдвинулись с места.
— Мы уйдём, — сказала Тави, выбросив руки в воздух.
Я не хотела уходить. Я хотела остаться. Этот мужчина не был правителем Мадината Алмулихи; он не мог указывать мне, где я могу находиться.
Но он был прав. Мне здесь было не место. Стоять на своём было сложно, когда ты находился не у себя дома.
Я развернулась и последовала за Тави, как вдруг услышала уверенные шаги, не вписывающиеся в эту спокойную атмосферу. Я резко повернулась.
— Кас? — ахнула я.
— Ты не можешь разговаривать с ними подобным образом в доме Вахира, — сказал он, входя внутрь.
Мужчина не обратил внимания на Каса.
— Солеискателям не место в этом храме.
— Любой, будь то солеискатель или торговец специями, может молиться здесь, — Кас осмотрел мужчину с ног до головы.
— И во что только превратился этот город!
Не взглянув ни на Тави, ни на меня он пошёл прочь. Несколько других людей на мгновение обратили на нас внимание, после чего вернулись к своим молитвам. Они, должно быть, уже считали вдохи до того момента, когда можно будет уйти.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я Каса, быстро подойдя к нему.
Когда я увидела его здесь, с вздымающейся от гнева грудью, я снова почувствовала себя молодой ахирой. Когда мне было важно, чтобы мухами выбирали меня. Я подняла руку к волосам и пригладила их, заведя пряди за ухо, после чего расправила складки туники. Я не видела его с тех пор, как он сбежал от меня. Я думала, что больше его не увижу. Почти каждый день Альтаса спрашивала меня, почему я не гуляю с тем мальчиком. Мне становилось всё сложнее и сложнее ей врать.
— Где ты был?
— Прости меня за то, что случилось, — мягко сказал он и протянул мне руку.
Я осторожно взяла его за руку. Он извинялся за этого мужчину или за своё исчезновение?
Кас завёл нас обратно в храм.
Я указала на свою сестру.
— Это Тави.
Широко раскрытые глаза Тави смотрели то на меня, то на Каса, то на наши переплетённые руки. Я тут же отпустила его руку.
— Где ты был? — надавила я. — Что ты здесь делаешь? Как ты нас нашёл?
— Я прихожу сюда почти каждое утро.
Его слова прозвучали как признание.
Тави наклонила голову.
— Разве? Я тоже. Но я не видела тебя раньше.
Кас опустил взгляд и сказал:
— А я видел тебя много раз.
Тави отвернулась, наморщив лоб и подняв палец к губам. А затем:
— Я должно быть забыла. Кас.
Она сжала руки вместе и посмотрела на желтеющее небо.
— Рада познакомиться. Мне уже пора. Эмель, скоро увидимся? Я бы очень хотела, чтобы ты принесла мне тот сладкий хлеб, о котором ты мне рассказывала.
Она приподняла брови, сообщая мне о том, что она очень хотела услышать про Каса. По тому, как приподнялись её губы, я поняла, что он ей понравился.
— Который печёт Мажа? — спросил Кас, неожиданно воодушевившись.
— Ах да, — ответила Тави, а затем вежливо выслушала рассказ Каса о том, как дойти до неё, сколько стоит хлеб и какой вкус лучший — по-видимому, лимонный.
Вскоре Тави ушла.
— Я скучала по тебе, — сказала я ему, когда он повёл меня по улице, и это было правдой.
Город уже просыпался, телеги, запряжённые лошадьми, и фургоны начали заполнять улицы. Люди стали покидать свои дома и идти в сторону рынков.
— Извини, — тихо сказал Кас.
Он махнул рукой мужчине, который толкал тележку в сторону базара.
— Все эти разговоры о сладком хлебе, — сказал он и потащил меня за собой.
Кас передал мужчине деньги, а тот передал Касу мешочек, который он затем отдал мне.
— Лучшие в городе.
Внутри были финики, покрытые сахаром.
Широкая улыбка растянулась на моём лице, и я быстро закинула один из них в рот.
— Мне они нравятся, — сказала я.
Но почему-то эти слова вызвали у меня в груди непрошеную тоску. В последний раз я ела засахаренные финики, когда сидела с Саалимом в шатре, который он наколдовал, и слушала звуки базара, окружавшие нас.
Мои шаги замедлились.
— Что такое? — спросил Кас, обхватив мою руку.
Его рука была такой тёплой, такой осторожной.
— Куда ты тогда ушёл? Ты бросил меня.
Я быстро проглотила финик. Лошадь цвета соляного слитка поравнялась с нами.
Он вздохнул и закрыл лицо руками.
— У меня появились… дела… которые мне надо было уладить, и о которых я забыл. Это не оправдание. Я не должен был тебя так покидать.
— А затем я ничего о тебе не слышала. Ты даже не прислал мне сообщение.
— Честно говоря…
— Будь добр, объясни.
— Я хотел связаться с тобой, но затем я… Ты же знаешь, что я к тебе чувствую, Эмель. И я не знаю, что чувствуешь ты по отношению ко мне, — сказал он тихо.
— Ты для меня очень важен, — начала я.
Я закусила губу. А что я на самом деле к нему чувствовала?
— Но ты не чувствуешь ко мне того же, что ты чувствовала к нему.
К нему. Вероятно, моя игра была не настолько безупречна.
— Это неправда.
Я провела большим пальцем по костяшкам своих пальцев.
— Ты мне очень дорог.
— Фальса Мок через три дня. Уверен, что ты это знаешь, — сказал Кас.
Отпустив его руку, я достала ещё один финик из мешочка и начала медленно жевать, очищая фрукт от косточки и ожидая продолжения.
— В байтахире есть одно место, откуда хорошо будет видно парад. Оно находится справа от питейного заведения на углу. Ты помнишь, где это?
Именно там мы впервые с ним выпивали. Когда я его ещё даже не знала.
— Там есть крыша, — сказал он.
С той крыши Кахина наблюдала за прибытием каравана.
— Это лучшее место, откуда можно посмотреть парад… ну, помимо ступеней дворца, а ещё это место идеально для того, чтобы наблюдать огненные рисунки ночью.
— Огненные рисунки?
Я повернулась к нему в недоумении.
Широкая улыбка растянулась на его лице, и он потер руки.
— Именно! Ты не поймёшь, пока не увидишь. Я не хочу испортить тебе сюрприз.
— Не надо! Саалим тоже не хотел мне рассказывать, — ответила я прежде, чем успела себя остановить.
— Саалим? Король?
Глаза Каса потемнели, точно грозовые облака.
— Он случайно упомянул об этом, — быстро