Так… Крылья, глаз, клюв, хвост.
— Гм… Ну, если это не орел, тогда что?
— Это… Разве ты не видишь? Это…
Ей почему-то не хотелось самой называть птицу.
— Ну что?
— Это просто чайка, черт бы ее побрал.
— Ах, чайка, — протянул он. — Да, теперь я вижу. Действительно чайка. Вот у нее…
Кэйди запахнула халат, опустила подбородок и обхватила себя руками крест-накрест. Казалось, она сгорает от стыда. Джесс озадаченно посмотрел на нее.
— Ну ладно, начнем сначала, — осторожно заговорил он. — Так как же это получилось, что у тебя на груди татуировка в виде чайки?
— Я была молода, — угрюмо ответила Кэйди. — Я была совсем еще девчонкой.
— Сколько тебе было? Десять? Двенадцать?
— Восемнадцать.
— Ага. Понятно.
— Я встречалась с этим… Нет, сначала надо сказать, что мой отец как раз… Нет, еще раньше умерла моя мать, и я была…
Джесс терпеливо выжидал. Он смотрел не на Кэйди, а на потолок, по опыту зная, что иногда это облегчает признание.
Она вздохнула.
— Я выросла в Портленде. Отец не жил с нами постоянно, приходил и уходил. И никогда не задерживался подолгу.
— А чем он зарабатывал на жизнь?
— Чем придется. В основном, мне кажется, рыбной ловлей. Но он… сильно пил.
— А твоя мать?
— Умерла, когда мне было пятнадцать. Тогда я бросила школу и начала работать. На фабрике по консервированию лососины. Тебе когда-нибудь приходилось консервировать лососину, Джесс?
— Что-то не припомню.
— Что бы ни случилось, как бы низко ты ни пал, как бы сильно ни обнищал, никогда этим не занимайся.
Джесс чувствовал, как легкая дрожь отвращения пробегает по ее телу.
— Не буду, — торжественно обещал он. — Так что было дальше?
— Дальше? Мой отец исчез навсегда. Мне только-только исполнилось восемнадцать, и я познакомилась с этим парнем. Он был совсем еще мальчик.
Наконец-то они подошли к сути дела.
— Как его звали?
— Джейми. Джейми О’Дул.
— Джейми О’Дул.
Джесс улыбнулся, связав две истории воедино. Догадавшись, о чем он думает, Кэйди тихонько засмеялась.
— Ну да, не Джеймс Дуле. Сама не знаю, зачем я соврала.
Она взяла его за руку и начала по одному перебирать пальцы.
— А вообще-то знаю. Дело в том, что настоящая история… одним словом, она приняла довольно-таки скверный оборот. «Неприглядный», как говорила моя мать.
— Но твоя мать считала, что жизнь — это долг.
— Совершенно верно. Именно так она и считала. Порой мне казалось, что я понимаю отца. Мне самой хотелось сбежать.
Джесс осторожно сжал ее руку.
— Извини. Так на чем я остановилась?
— На парне, который был совсем еще ребенком.
— Джейми, он был матросом. Мне он казался настоящим красавцем. Рассказать тебе, как он выглядел?
— Только если это необходимо.
Кэйди повернулась к нему.
— А почему бы и нет? Ты что, ревнуешь?
— Боюсь, мне пришлось бы его убить.
Она улыбнулась, но улыбка вышла невеселая.
— Возможно, он уже мертв. Когда-то я утешала себя этой мыслью. Говорила себе: он потому и не вернулся за мной, что его нет в живых.
— Вот дубина! Не ты. Он.
—Я тоже была дубиной. Просто дура дурой. И эта штука не дает мне забыть о собственной глупости.
Теперь он мог и сам догадаться, но все-таки спросил:
— Так откуда она у тебя?
— А ты как думаешь? Между прочим, я сама ничего не помню. Я была пьяна в дым.
— Бедная Кэйди, — заметил он с улыбкой.
— Да уж, «бедная Кэйди».
Она презрительно прищелкнула языком.
— Это была его последняя ночь в порту. Он попросил меня выйти за него замуж, и я, конечно, согласилась. Я еще не… мы не… ну, ты понимаешь. Мы еще не спали вместе. В тот вечер мы много выпили. Справляли помолвку.
В ее голосе слышалась горькая насмешка.
— Он сказал, что у меня должна быть такая же татуировка, как у него. Самое романтическое, предложение, какое когда-либо приходилось слышать. Мне ужасно захотелось сделать наколку. И я ее получила. Результат, как говорится, налицо, хотя сама я совершенно ничего не помню. Должно быть, к тому времени я уже отключилась. Зато осталось в памяти, что случилось потом. Правда, смутно. Я потеряла невинность и даже не могу сказать, что мы занимались любовью. Во всяком случае, на меня это не произвело впечатления.
Джесс обнял ее и тихонько поцеловал в висок.
— На следующее утро мне было очень-очень плохо. Я осталась одна с татуировкой, но без возлюбленного. Больше я никогда не видела Джейми.
— И теперь ты не пьешь.
— Кружку пива время от времени. Но крепкого… — Кэйди содрогнулась, — никогда. — Некоторое время они лежали молча.
— Какая грустная история, — осторожно начал Джесс.
— Да нет, это очень глупая история. До сих пор я никому ее не рассказывала.
Он задумался над ее словами.
— Почему же ты рассказала мне?
— Ну, наверное… подумала, что ты поймешь. Не знаю. Мне просто захотелось с кем-то поделиться. Восемь лет я держала все это в секрете. Мне стыдно, но… на самом деле это вовсе не так уж ужасно. Я же никого не убила или…
Она умолкла. Он лежал неподвижно и тоже молчал.
— Ну вот, я все рассказала. «История о том, как Кэйди обзавелась татуировкой». Но если ты кому-нибудь скажешь, боюсь, мне придется убить тебя.
Джесс засмеялся с облегчением, радуясь, что она все обратила в шутку. В эту-ночь серьезный разговор об убийстве совершенно неуместен.
— Зато ты не сможешь отрицать, что уж сегодня-то мы точно занимались любовью, — сказал он, обнимая и целуя ее.
Ее отклик — мгновенный и страстный — взволновал его до глубины души. Никогда в жизни у него не было такой возлюбленной, как Кэйди. Он помог ей вытащить руки из рукавов халата и опрокинул на спину, причем ее голова оказалась ниже подушки. Джесс коленом раздвинул ей ноги, упиваясь напевным звуком, который вырвался при этом из ее груди в предвкушении блаженства. О Господи, ей это нравится почти так же сильно, как и ему самому! Он начал рассказывать ей, какова ее кожа на ощупь. Ему даже не приходилось преувеличивать, употребляя такие эпитеты, как «теплый шелк» и «прохладная вода», а потом и «горячее стекло», когда его рука коснулась ее между ног.
На фоне белой простыни ее вьющиеся, рассыпающиеся, путающиеся у него между пальцев волосы казались черными. Сколько еще любовников у нее было после предателя-матроса? Хотелось бы ему это знать. Нет, не хотелось бы. Джесс медленно щекотал языком проклятый рисунок, прослеживал траекторию полета чайки к вершине холма; он почувствовал ее маленькие ручки у себя на спине. Острое царапанье ногтей… Потом он что-то такое сделал (а что именно, он и сам не знал). Она стиснула бедрами его ласкающую руку, подтянула колени к животу и, повернувшись на бок лицом к нему, тихо, но грозно замычала сквозь зубы. Джесс ощутил, по-настоящему ощутил мягкое и нежное биение женской плоти, пульсирующей вокруг его пальцев.