Читать интересную книгу Джулиан Ассанж: Неавторизованная автобиография - Джулиан Ассанж

Как я уже говорил, я не особенно пользовался телефонами, хотя ношу с собой по нескольку штук. В какой-то момент у меня состоялся короткий разговор с В.: она позвонила, но аккумулятор телефона был почти разряжен, и он выключился, пока мы говорили. Моим вниманием полностью завладела международная обстановка, и, проводя время с этими женщинами, я не уделял им слишком много внимания и, самое главное, не звонил им. Конечно, я не в состоянии был до конца отвлечься от той ситуации, в которой оказался в последнее время из-за болезненной реакции Америки, со всеми этими угрозами и заявлениями в мой адрес. С моей стороны было непростительной ошибкой думать, что эти женщины поймут и простят, хотя они прекрасно знали – мы говорили об этом в течение недели, – что против WikiLeaks в Пентагоне работают сто двадцать человек. Я не был надежным парнем или хотя бы просто обходительным партнером в постели, что дало о себе знать. Хотя, может быть, все было подстроено с самого начала.

Однажды ночью, когда я еще жил у А., она не пришла домой и потом сказала, что переспала с журналистом, который пишет обо мне статью. Странно, подумал я, и кто же этот парень? Но я и сам не отличался большой преданностью, да и вообще отношения были явно легкомысленными. Все-таки утром в пятницу я заметил, что она ведет себя несколько странно. В тот же день мне позвонил Дональд Бёстром и рассказал: он только что говорил с А., а та только что говорила с В., заявившей, что находится в больнице. Должен сказать, я был совершенно озадачен. Эти девушки, оказывается, общаются, и одна из них в больнице? Мои телефоны были просто безнадежны, но я включил один из них, и мне снова дозвонился Дональд. По его словам, А. сказала что-то о В. в связи с полицией и анализом ДНК. «Что, черт возьми, происходит?» – спросил я. Затем я позвонил В., и она стала все отрицать, сказав, что упомянула о полиции лишь потому, что просила у них совета: какие анализы сдают при подозрении на венерическую болезнь.

Она потребовала, чтобы я тоже немедленно приехал и сдал анализы. Я ответил, что в тот день не могу, у меня серьезные дела, но приеду на следующий день, и она сказала, что не возражает. Затем она спросила меня, почему я позвонил – по собственному желанию или потому что поговорил с А.? На том этапе наших отношений все это выглядело просто нелепо. Дональд звонил мне снова и снова, рассказывая, что А. пытается прикрыть меня в этой ситуации с В., а я отвечал: «Ничего, все в порядке, я поговорил с В., и мы встречаемся завтра». Все это выглядело как минимум комично, но и чрезвычайно подозрительно. Шли часы, и сплетни распространялись. Я позвонил А. и спросил, что это за чушь с полицией. Она заявила, что я просто не понимаю шведскую жизнь: здесь принято обращаться в полицию за такими советами: о венерических болезнях и прочем – и в этом нет ничего такого, это вовсе не официальное обращение. Наверное, мне следовало бы с бо́льшим подозрением отнестись к происходящему, но я не чувствовал за собой никакого греха и совершенно не представлял, что же может произойти дальше с участием полиции.

Я решил поговорить с В. и все перепроверить; включив один из телефонов, я несколько раз набирал ее номер, но ответа не последовало. Мне нужно было побыть одному, так что я снял номер в гостинице и начал писать свою первую колонку для шведской газеты. Я только-только написал строчку о том, что первой жертвой войны стала истина, и зашел в Twitter. Там я увидел, что выдан ордер на мой арест за двойное изнасилование. Сперва мне пришло в голову, что это мусор из какого-то таблоида, полная выдумка. Даже рассердился: как низко эти газеты могут опуститься; насколько далеко они готовы пойти, на какую же клевету способны? Потом я увидел на сайте более серьезной газеты, что слухи об аресте – не вымысел, и вся моя вера на миг рухнула.

Придя в себя, я осознал, что заплатил за номер кредитной картой и что меня видели несколько людей. Мне пришлось быстро убраться оттуда, правильно оценить ситуацию и понять, что происходит. Не стоит забывать, каким параноиком я уже стал к тому моменту. Я не мог поверить, что А. и В. и вправду устроили это, и никогда не смогу понять, как же это вышло. Я выбрался из отеля и поехал на поезде к другу, который жил на севере Швеции. В полицию идти было невозможно, потому что я им не доверял: ведь вполне могла быть разыграна масштабная попытка поймать меня. Все казалось сюрреалистичным и совершенно неожиданным. И в тот момент было невозможно понять: это чья-то ловушка или просто ревность со стороны обиженных женщин? Потом, подумав немного и обсудив с друзьями, я пришел к выводу, что возможны обе версии, хотя понимал: верна какая-то одна.

Я не насиловал этих женщин и не представлял, что из происходившего между нами могло привести их к такой мысли. Может быть, это все-таки злой умысел? совместный план, чтобы заманить меня в засаду? или ужасное непонимание, возникшее между нами? Вполне возможно, я и шовинистская свинья по отношению к женщинам, но точно не насильник, и лишь совершенно извращенное понимание половых отношений может привести к выводу, что я виновен в изнасиловании. Они обе занимались со мной сексом по собственному желанию и с удовольствием откровенничали со мной после того. Вот и всё.

Но в современной Швеции это еще не всё. В некотором смысле справедливо считать Швецию страной, изолированной от остальной Европы. Она традиционно склонялась к нейтралитету, и это замкнутый мир с населением меньше десяти миллионов, в котором вся жизнь подчиняется влиятельным институциям Стокгольма. Швеция известна своей политической стабильностью и склонностью к консенсусу, отчасти благодаря доминированию Социал-демократической партии в национальной политике в течение большей части XX века. Но ситуация стала меняться, и не факт, что к лучшему. В 2001 году Швеция под руководством СДП отправила войска в Афганистан – первое почти за двести лет участие шведских войск в зарубежной военной операции. Это отход от их предшествующей политики нейтралитета в международных отношениях и знак растущей ориентации на Соединенные Штаты. В шифрограмме 09–141, которую мы опубликовали несколько позже, американский посол в Стокгольме четко дает понять, каковы масштабы американского давления – и насколько шведы готовы ему подчиняться – в области компьютерного файлообмена и государственного мониторинга компьютерного трафика. Что еще хуже, группа «На страже прав человека» в 2006 году опубликовала отчет с подробным анализом причастности шведских властей к нелегальному вывозу ЦРУ двух человек, попросивших политического убежища. Может, мне и не стоило удивляться, что, когда в декабре 2010 года меня арестовали в Лондоне, британская газета Independent сообщила, что шведское правительство уже вело с американцами неформальные переговоры об экстрадиции меня из Швеции в США.

Слаэс Боргстрём, адвокат А. и В., – представитель СДП по вопросам гендерного равенства; надо признать, Швеция – одна из немногих в мире стран, где оголтелый феминизм стал широко распространенной тенденцией. Ведь даже решение отправиться в Афганистан во многом было обусловлено феминистскими идеями: несмотря на традиционную антивоенную позицию женского движения, его представительницы по вполне понятным причинам порицали отношение талибов к женщинам и, что уже менее понятно, санкционировали бомбардировки как способ ему противостоять. Феминистки более старшего поколения серьезно заговорили о «государственном феминизме», и лишь совсем недавно, в феврале 2011 года, шведская пресса посмотрела на мое дело свежим взглядом, пытаясь понять, насколько все случившееся отражает их собственную систему и их собственные конфликты.

А. – честолюбивая политическая активистка, и это особенно привлекает внимание к ее делу. У нее неплохие связи в феминистском движении, как и среди социал-демократов: она была заметной фигурой в Broderskapsrorelsen, организации, пригласившей меня на выступление в августе. Кто бы ни раздувал это пламя, все это тут же привело к еще более мрачным событиям. Меня проинформировали, что А. удалила сообщения в Twitter обо мне. В последнем своем общедоступном сообщении 12 декабря 2010 года она писала:

Тошнит уже от всего, что происходит, это когда-нибудь кончится? В любом случае хочу сообщить теоретикам [заговора], что «другая» [В.] была столь же настойчива [как и А.].

Газета Expressen сообщила 10 марта 2011 года, что полицейский, первым допрашивавший В., был другом А. Между прочим, на следующий день после того, как они отправились в полицию, А. дала интервью этой газете, где совершенно отрицала, что она и В. боятся меня. Она сказала, что я отнюдь не жесток и что в обоих случаях секс имел место по обоюдному согласию. Из полицейского досье следует, что женщины не собирались подавать жалобу, а просто хотели получить совет относительно венерических болезней. Они сказали, что по телефону угрожали мне пойти в полицию, если я немедленно не сдам анализы. Их адвокат Слаэс Боргстрём заявил в статье, опубликованной в таблоиде Aftonbladet, что женщины пошли в полицию не с тем, чтобы заявить на меня, а чтобы заставить меня сдать анализы.