— Не хнычь! — с преувеличенным энтузиазмом откликнулся Хендрик. — Бог с ними, скелетами-компотами, пошли спать. Вот поверь опыту: теперь точно выберемся. Меня интуиция никогда не обманывала. Обещаю тебе, Филипп, — осталось недолго.
Широкий рот слуги скептически перекосился, но Хендрик взялся за дело всерьез…
Начиная с этой ночи Хендрик с Филиппом практически не ложились в свои кровати и потому поутру клевали носами. Они исходили Башню вдоль и поперек, но каждый поход заканчивался одинаково: слуга понуро опускал голову и вычеркивал на плане очередной коридор, упирающийся в тупик или узкое окошко, затянутое решеткой. Отверстия же каминных труб и отопительных печей были настолько узкие, что туда едва протиснулся бы годовалый ребенок.
— Все-таки должен быть выход! Должен! — кипятился Хендрик. — Он где-то рядом, прямо перед нашим носом! Просто мы его почему-то не видим!
Помимо унизительного положения невольника племяннику дипломата неприятно было еще и то, что он успел похвастаться перед слугой некоторыми прошлыми подвигами. И хотя Филипп никак не комментировал безуспешные поиски, в его желтых глазах навыкате читался немой вопрос: как же это вы, сэр Хендрик, умудрялись убегать из-под носа ревнивых мужей раньше?
Хендрик и сам не знал, как. Когда за тобой гонится разъяренный громила с пистолем в руках в компании дюжины вооруженных до зубов слуг, то уже не до поисков выхода. Ты просто бежишь, куда несут ноги, думая даже не мозгами, а всем организмом. Правда и то, что редко какая дама проживает во дворце, подобном Черной Башне.
Спустя еще день совершенно случайно выход был найден.
Вкладывая в пакет с письмом ворону, которая упрямо не хотела туда вкладываться, Филипп с Хендриком дружно уперлись спинами в клетку, и она сдвинулась.
Присмотревшись, Филипп заметил, что в окне воронятни вообще отсутствуют решетки. Птицы, в отличие от людей, не могли долго находиться без света и воздуха, поэтому клетка была просто придвинута к незастекленному оконному проему, полностью заслоняя его.
Более того, проем окна радовал абсолютно нормальными размерами, в которые легко мог вписаться взрослый человек.
— А вот и дорожка на волю! — довольно потер руки Хендрик. — Молодец, Филька! Просчитались паны Наставники! Просчитались! Видимо, эти хитрые господа рассудили так: мысль бежать из Башни с самого верхнего яруса, когда есть целых шесть нижних, может прийти в голову только потомственному идиоту. Да и то не сразу. А вот нам пришла! Ты понимаешь почему, Филя?
— Потому что мы идиоты? — предположил слуга, и по его глазам было непонятно — то ли он так тонко шутит, то ли действительно наивен до невозможности.
— Нет! — засмеялся Хендрик. — Потому что мы мыслим нестандартно!
— Но там внизу колья!
— И пусть их! Я же не собираюсь прыгать.
— А как тогда? — удивился слуга.
— Спущусь по веревке. Мне с собой положили приличный моток.
— На колья?
— Увидишь, — хитро прищурился Хендрик…
Если бы сторонний наблюдатель оказался этой ночью в холле Башни, он бы увидел две скорчившиеся от напряжения фигуры, которые тащили из опустевшей ниши что-то тяжелое. Но сторонних наблюдателей в Башне не было. Здесь были все свои, и эти свои безмятежно спали.
— У-и-ий! Смотри, куда ноги ставишь, осел!
— Простите, сэр Хендрик, я нечаянно!
— Тащи его! Аккуратнее, аккуратнее!
— А почему мы не взяли что-нибудь полегче?
— Потому что мы сами с тобой не слишком легкие! Испытывать веревку надо с запасом, понятно?
— Понятно. А он не разобьется?
— Уй! Опять на ногу!!!
Сквозь покрывало, которым была обмотана тяжелая ноша, сверкнуло золото. Бюст великого волшебника Мерлина, увлекаемый двумя парами рук, плавно завернул за угол и рывками стал подниматься по лестнице. Второй ярус… третий…
— Не дыши так громко, Наставников разбудишь! — посоветовал Хендрик.
— Я… не… могу… больше!
— Что значит не могу? Ты маг или кто?
— Я художник!
— Филя, не смеши меня на повороте, здесь ступенька сломана! От твоих портретов мухи дохнут! Ты нанимался ко мне на службу?
— Да!
— Вот и исполняй приказание! Приподнимай голову, приподнимай! Да не свою, а Мерлина! И тащи!
Четвертый ярус…
Пятый… Шестой…
На седьмом ярусе покрывало было торжественно снято. Проснувшиеся вороны с любопытством уставились на блестящую фигурку. В паре птичьих глаз даже засветился чисто сорочий интерес ко всему блестящему.
Хендрик с помощью Филиппа отодвинул клетку и закрепил край веревки, и слугу затошнило от волнения. Если сейчас испытание пройдет успешно, то завтра, в крайнем случае послезавтра, они смогут сбежать. Свобода!
— Крепко держи и опускай медленно, — предупредил Хендрик.
— Понял, — кивнул слуга.
— Ну, с богом! — тихо сказал Хендрик и вытолкнул бюст за окно.
Веревка в руках Филиппа вздрогнула и как живая заструилась по плечу. Ярко блеснув в лучах луны, голова Мерлина золотой кометой улетела в темноту.
Сердце Филиппа остановилось. Спустя секунду снизу послышался глухой шлепок.
— Это ты называешь медленно? — повернулся Хендрик к застывшему от осознания собственной ошибки слуге.
— Испытание прошло успешно, узел выдержал, — каменным тоном без эмоций доложил Филипп.
— Скажи спасибо, что выдержал! — мрачно процедил сквозь зубы Хендрик и выглянул наружу. — Да и голова, к счастью, упала мимо.
— В каком смысле — мимо? — не понял Филипп.
— Я говорю, она упала дальше, чем врыты колья. Значит, лицо великого волшебника не слишком пострадало, и мы сможем вернуть его на место. Берись за веревку, Филя, и тащи!
— Зачем? — попробовал возразить слуга, и получил увесистый тычок под ребра.
— Затем, дубина! Раскрывать себя заранее совершенно не входит в мои планы. Вот придет время — и все узнают, что охрана Башни организована не так безупречно, как думалось.
— И когда оно придет? — простонал Филипп, чувствуя, что веревка сейчас перепилит плечо окончательно.
— А вот когда мы сбежим, тогда и придет. Да ты приподнимай, Филя! Приподнимай и тяни на себя!
Город. Следующим утром на берегу реки
Речная вода и рыба потрудились над телом на славу. Про внешность этого человека сейчас можно было наверняка сказать лишь одно: это был мужчина.
Инспектор Кресс разочарованно потыкал багром ногу жертвы и через плечо уголовного художника заглянул в его рисунок.
— Что это справа?
— Его голова.
— А-а. Больше похоже на закат солнца, если честно. Знаешь что, бросай уголь. Это художество даже к делу не приложишь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});