А Селик тем временем разглядывал остров и никак не мог взять в толк, что собираются делать здесь эти иностранцы… К чему такое длинное путешествие, такие расходы, такие трудности?… Чтобы нанести на карту эти скалы, определить их положение в море — кто поверит такому объяснению!… Все выглядело настолько нелепо, что более всего походило на затею безумцев! Но если у дядюшки Антифера и наблюдались некоторые признаки помешательства, то этого никак нельзя сказать о Жюэле и Трегомене: они-то уж, во всяком случае, в здравом уме!… И тем не менее принимают деятельное участие в этих весьма странных исследованиях! И какое два египтянина имеют отношение к этой авантюре…
Поведение иностранцев еще больше подогрело любопытство Селика, и он приготовился высадиться на остров и следовать за ними по пятам… Но Пьер-Серван-Мало жестом дал понять Жюэлю, что это нежелательно, и тот сказал Селику:
— Вам незачем нас сопровождать. Переводчик не понадобится… Бен-Омар говорит по-французски, как прирожденный француз…
— Ну что ж…— вынужден был ответить Селик.
Как ни разбирала полицейского агента досада, он не хотел осложнений по такому поводу. Он нанят строптивым французом и должен до поры до времени исполнять все его приказания. Вот почему Селик уступил, сохранив за собой право вмешаться в дело вместе со своими людьми, если, вернувшись из разведки, иностранцы принесут на борт «Берберы» какие-нибудь предметы.
Еще только около четырех часов дня и вполне можно успеть вырыть бочонки, если они находятся в указанном месте, а в этом малуинец не сомневался.
Условились, что «Бербера» будет ждать в бухте. С помощью Селика хозяин яхты предупредил Жюэля, что простоит на якоре только до шести часов. Запасы провизии почти иссякли. Необходимо воспользоваться попутным восточным ветром, чтобы вернуться в Сохор к рассвету. Дядюшка Антифер не возразил ни слова. Он полагал, что ему хватит времени для благополучного завершения операции.
Да и что могло его задержать? Ведь не понадобится разрыть весь остров метр за метром. В письме ясно сказано, что клад на южной оконечности, у подножия скалы, распознать которую легко по начертанной на ней монограмме — двойному «К». С помощью кирки вырыть три бочонка нетрудно, так же как и несложно докатить их до судна. Понятно, малуинец предпочел бы действовать без свидетелей за исключением Бен-Омара, присутствие которого предписано завещанием. Поскольку экипаж «Берберы» вряд ли станет интересоваться содержимым бочонков, трудности возникнут только при возвращении каравана в Маскат. Но об этом будет еще время позаботиться…
Дядюшка Антифер, Жильдас Трегомен и Жюэль, с одной стороны, Бен-Омар и Назим — с другой, начали подниматься по склонам острова, средняя высота которого над уровнем моря не превышала ста пятидесяти футов.
Синьги[285] стаями разлетались при их приближении, выражая пронзительными криками негодование из-за вторжения незнакомцев в обжитое ими место. Кто знает, быть может, после короткого пребывания Камильк-паши человеческая нога не ступала больше на эту землю.
Малуинец нес на плече кирку, он никому не мог ее доверить. Трегомен вооружился заступом, Жюэль вел всех по компасу, держа его перед собой.
Нотариусу стоило больших усилий придерживать Саука, пытавшегося вырываться вперед. Ноги у Бен-Омара все еще дрожали, хотя палуба под ним уже не качалась. Но читатель не удивится, если мы скажем, что он вполне овладел собой, обрел свой прежний ум, забыл о тяготах путешествия и даже не думал о предстоящих испытаниях на обратном пути. Ведь именно на этом острове находился тайник, представлявший для Бен-Омара величайший соблазн. И он, конечно, думал, что если Саук сумеет захватить сокровища, то не откажется выдать завещанный процент, хотя бы для того, чтобы купить молчание нотариуса.
Почва была каменистой. Идти нелегко. Чтобы добраться до центральной части острова, приходилось огибать труднопроходимые возвышенности. Достигнув самой высокой точки, путешественники увидели «Берберу» с развевающимся по ветру флагом.
Отсюда открывались очертания всего острова. Кругом торчали высокие скалы, и среди них есть одна с погребенными у ее подножия миллионами! Ошибки быть не должно — завещание ясно указывало, что скала расположена на конце южного склона.
С помощью компаса Жюэль очень скоро отыскал это место.
Острый мыс, похожий на длинный язык, окаймляла белая пена прибоя.
И молодой капитан снова подумал с болью в сердце, что богатство, зарытое под этими скалами, воздвигнет непреодолимую преграду между ним и его невестой! Никогда ему не сломить упрямство дяди!… И его охватило желание, дикое желание, которое он подавил с трудом — повести своих спутников по ложному следу…
Трегомена тоже раздирали противоположные чувства: боязнь, что Жюэль и Эногат не смогут пожениться, и опасение, что его друг Антифер сойдет с ума, если не получит наследства Камильк-паши. И он в ярости с такой силой ударил заступом по гранитной почве, что вокруг так и брызнули осколки.
— Эй, ты… лодочник, какая муха тебя укусила? — закричал Антифер.
— Никакая… никакая! — поспешил ответить Жильдас Трегомен.
— Сделай милость, побереги такие удары для настоящего дела!
— Поберегу, старина.
Маленькая группа, следуя вдоль южного склона, приблизилась к мысу, до него теперь не более шестисот шагов.
Впереди держались дядюшка Антифер, Бен-Омар и Саук. Они ускорили шаг, словно притягиваемые к скале золотым магнитом, который, как известно, властвует над людьми. Они задыхались. Они будто чувствовали запах сокровищ, втягивали его в себя, дышали им; казалось, они уже пропитаны воздухом миллионов и упадут, задохнувшись, если это наваждение исчезнет!
Через десять минут путешественники достигли мыса, вдававшегося вытянутым концом в море. Именно здесь надо искать скалу, помеченную двойным «К».
И тут возбуждение дядюшки Антифера достигло такой крайней степени, что он потерял сознание. Если бы Жильдас Трегомен не подхватил его вовремя на руки, он упал бы как подкошенный. Только судорожные подергивания показывали, что он еще жив.
— Дядя… дядя! — закричал Жюэль.
— Мой друг!…— простонал Трегомен.
Выражение лица Саука никого не могло бы ввести в заблуждение. Оно говорило более чем ясно:
«Чтоб он сдох, этот христианский пес! Я стал бы тогда единственным наследником Камильк-паши!»
Справедливости ради следует сказать, что физиономия Бен-Омара говорила совсем о другом: «Если этот человек умрет — а он единственный, кто знает, где зарыты сокровища,— пропал тогда мой миллион».