Но вопреки опасениям, Холла лечили со всем тщанием, и можно было подумать, что он попал в когорту тех людей, покалеченных на войне, к которым, как говорили, Кромвель питал необъяснимую слабость. В ответном письме Звонарю Дж. Дж. с долей язвительности напоминал, что полковник Холл является служащим гео-стимфальских вооруженных сил и, согласно контракту, должен восстанавливать здоровье за счет Министерства обороны Стимфала, а не на пожертвования доброхотов сопредельных государств.
Оба послания Холл прочитал в Герате, они находились в досье, которое вручил ему Пол Мэрфи. В Герат Холла отвезли на громадном вислобрюхом «Гэлэкси» — на нем свободно можно было перебросить батальон со всем снаряжением, но в тот рейс, кроме чемоданов Холла и их неподвижно возлежащего в кресле владельца, на борту присутствовали только медицинская сестра с таинственной портативной аппаратурой, да капитан-телохранитель. Сестра, подключив свои хитроумные датчики, сразу же затерялась где-то в закоулках обширного корабельного чрева, а капитан всю дорогу просидел рядом, погруженный в красочно изданные сочинения Дайомы Уинстон, которые сия уважаемая дама сочиняет при помощи компьютерной картотеки. Для медсестры Холл был просто тяжелым полковником из четвертого экспериментального, для охранника — безвестной шишкой из разведки, да и сам Холл не имел ни малейшего представления о том, кто и что он теперь, а маховик той машины, что в конечном счете привела его сюда, в Варну, уже вертелся вовсю.
Герат, если посмотреть на карту, занимает почти центральное положение в той пирамиде, вершины которой образуют Стимфал, Изабелла, Дархан и Терминал Системы; однако этот центр, пожалуй, самое глухое место в районе, поскольку не лежит на пути ни у каких трасс — кроме самой крепости, там нет ни баз, ни поселений, и, находясь вблизи наиболее оживленных магистралей, Герат лишь изредка и нерегулярно посещается военными транспортами.
Командует малочисленным гератским гарнизоном майор Абрахамс — олимпийской внешности негр с непередаваемой по изяществу расстроенной грацией в движениях. Мало того, что походка у него такова, что, кажется, он постоянно спускается по незримой крутой лестнице, вдобавок еще при каждом шаге он как-то еще успевает пошевеливать стопой, словно отмечая ритм ему одному слышимой мелодии. Он один приехал встретить Холла на космодром, блеснул клавиатурой своей необыкновенной улыбки, сказал:
— Профессор, вы приехали очень удачно, зима — лучшее время года на Герате.
Так, несколько неожиданно. Холл вновь стал профессором. Волоча по ракушечнику подошвы спортивных туфель, он добрел до машины. Стояла жара, Абрахамс положил чемоданы на заднее сидение, и понеслись.
Лес, да горы, да каменные стены, заросшие белым мхом. Кажется, что до того, как приехал Мэрфи с папкой текстов, отпечатанных на желтенькой салливановской бумаге, в Герате вообще ничего не происходило. Холла, впавшего в вечную цепенящую дрему, в солнечную погоду выносили в шезлонге в сад, а если шел дождь — на террасу, укутав пледом. Плед и шезлонг, равно как и весь Холл, находились в ведении Готлиба — киборга, подаренного Абрахамсом в первый день по приезде.
От крепости в Герате была только крепостная стена, отграничивающая неизвестно по каким критериям выбранный участок лесистого нагорья, и центральное здание с той самой террасой и двумя колоннадами, заставлявшими предположить, что здешний архитектор читал в детстве что-то из римской истории с картинками. В остальном это был обычный гарнизон с казармой, кухней и прочим; строения теснились на небольшом пятачке, и обширное пространство до контрольной зоны, проложенной по внутреннему периметру стен, предоставлялось местной и привозной растительности.
В этом парке Абрахамс вел свои идиллические эксперименты с орхидеями, а гарнизонные обитатели — двадцать пять человек, считая и Холла — кормили белок всякой всячиной, которую таскали из столовой; белки забирались на Холлов шезлонг и брали угощение из рук. Как-то одну из белок — всем им придумали имена — сожрала какая-то зверюга, вроде куницы; Абрахамс провел следствие, объявил тревогу, поднял в воздух роботов лазерного наведения и на двух бронетранспортерах помчался в джунгли. Переполох вышел не хуже настоящих учений.
Кроме Готлиба, который его поил и кормил, в распоряжение Холла была отдана библиотека, где они с Готлибом и жили — большая комната позади террасы, отделенная от нее коридором, выходящим на обе стороны колоннады. «Здесь вы будете находиться под неусыпным медицинским надзором», — заверил Абрахамс.
— Карлойда, — подсказал Холл из кресла. Первый раз он что-то разглядел под непроницаемой броней абрахамсовской улыбки — улыбка эта остановилась, как часы, и на ней явственно проступило клеймо инструкции.
Валентина одарила Холла некоторыми способностями: во-первых, феноменальным слухом, а во-вторых — странного рода осязанием, которое в непредсказуемые моменты могло на десяток метров отрываться от кончиков пальцев и погружаться вглубь камня или бетона.
— Вон там, в стене, — Холл вяло оторвал руку от нагретого резного дерева, — проходит бронированный кабель, а карлойд стоит у вас в подвале, прямо под нами.
Улыбка Абрахамса вновь ожила, и он в театральном смущении поднял руки. Похоже, Холл нравился ему и помимо тех жестких указаний, которые были даны свыше. Карлойд-обслуживание потому до сих пор и не вытеснило компьютеры, что, несмотря на достижения технического прогресса, обходилось в деньги откровенно немереные; все карлойды были включены в единую сеть, и это значило, что обработанные данные о здоровье Холла уходили не куда-то, а прямо в Стимфал, в какое-то весьма платежеспособное учреждение, по воле которого Абрахамс, очевидно, и вел свою двусмысленную роль-игру, известную со времен хана Кончака и лорда Толбота — одновременно и тюремщика, и гостеприимного хозяина.
В обстановку холловского жилища, занимавшего чуть меньше четверти библиотеки, входил еще и солидный шкаф, поставленный у входной двери. Отворив его нетвердой рукой, Холл обнаружил целый гардероб: спортивный костюм и кроссовки разных видов, камуфляжный комбинезон, куртки, рубашки, майки, серая тройка с набором галстуков и, наконец, парадный полковничий мундир с ремнями, аксельбантами и серебряными львами корпуса экстренного развертывания. К добротной шкуре привинчены все его ордена плюс еще один Солнечный Крест и золотая Рыцарская Перчатка — за ведение боя при тяжелом ранении. Холл посмотрел на это тусклым взглядом и прикрыл шкаф.
Сама библиотека, в черных стеллажах среди белых стен — в облике комнаты было что-то испанско-минималистское — тоже преподнесла Холлу сюрприз. Тут господствовала история и технология живописи, техника реставрации — его прежняя и теперь целиком позабытая специальность — от Витрувия и Нектария до Истлейка и Лазарева; была даже первая «Ерминия» в переводе на французский, и что уж и вовсе забавно — собрание статей самого Холла, с тремя монографиями, довольно изящно изданное, с иллюстрациями, схемами грунтовых сечений и лазерными сетками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});