В этой обстановке ряд офицеров вермахта поставили перед Восточным министерством вопрос о пересмотре «восточной политики» с целью завоевать симпатии населения, изыскав дополнительные ресурсы для борьбы с партизанами в условиях затяжной войны. Обобщив поступавшие из оккупированных областей СССР сведения, шеф политического отдела Восточного министерства д-р О. Бройтигам адресовал Розенбергу свои заметки. В них он указывал, что, поскольку войну в короткий срок выиграть невозможно, необходимо использовать людские ресурсы оккупированных областей СССР, использовав идею гражданской войны. В этой связи требовалось, чтобы «авторитетные германские круги дали славянским народам успокаивающие обещания относительно их судьбы»[822]. Тут же Бройтигам указывал: «Если мы не изменим в последние минуты курса нашей политики, то можно с уверенностью сказать, что сила сопротивления Красной Армии и всего русского народа еще больше возрастет... Если же мы сумеем переменить курс политики, то... этим самым нам удастся разложить Красную Армию. Сопротивление красноармейцев будет сломлено именно в тот момент, когда они поверят, что Германия принесет им лучшую жизнь, чем советы»[823].
18 декабря 1942 г. прошла созванная Розенбергом конференция по обсуждению вопросов обращения с русским населением и дальнейшего курса «восточной политики», на которой присутствовали начальники тыловых районов Восточного фронта, военные чиновники, ответственные за проведение политики на оккупированных территориях. Военные подчеркивали необходимость использования населения СССР для борьбы с партизанами и пополнения войск. Для этого они считали необходимым принятие ряда мер как экономического, так и политического характера. В частности, предлагали восстановить для населения право частной собственности, прежде всего на землю, улучшить продовольственное обеспечение населения, минимизировать принудительный угон трудоспособных в Германию, привлечь местных жителей к ограниченному участию в решении ряда административных вопросов. В политическом плане предлагалось дать населению СССР цель, которая отвечала бы его вкусам. При этом подчеркивалось, что комплекс указанных изменений — лишь временная мера, которую можно пересмотреть после войны[824]. Результатом явилось принятие ряда решений о лояльном отношении к русским[825].
Под влиянием этого Розенберг, согласившийся с доводами участников конференции, 12 января 1943 г. санкционировал создание Русского комитета и выпуск его обращения к населению СССР. На следующий день, 13 января 1943 года с самолетов вдоль линии советско-германского фронта было разбросано «Обращение Русского Комитета к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему Русскому народу и другим народам Советского Союза», выпущенное тиражом в несколько миллионов экземпляров.
Выпуск данного обращения можно назвать первой крупномасштабной политико-пропагандистской акцией. Оно было датировано 27 декабря 1942 года, местом выпуска указан город Смоленск. Автором текста стал бывший заместитель редактора газеты «Известия» М.А. Зыков[826]. Под обращением стояли подписи генералов А.А. Власова и В.Ф. Малышкина[827]. В нем объявлялось о создании Русского комитета с центром в Смоленске, разъяснялись его цели. В 13 пунктах обращения перечислялись принципы, которые Русский комитет кладет в основу строительства Новой России. В первых пяти пунктах указывались меры социального и экономического характера: ликвидация принудительного труда и обеспечение рабочему действительного права на труд, создающий его материальное благосостояние; ликвидация колхозов и планомерная передача земли в частную собственность крестьянам; восстановление торговли, ремесла, кустарного промысла; предоставление интеллигенции свободно творить на благо своего народа; обеспечение социальной справедливости и защита трудящихся от всякой эксплуатации. Следующие четыре пункта касались последствий текущей войны: восстановление разрушенных во время войны городов и сел за счет государства; восстановление принадлежащих государству, разрушенных в ходе войны фабрик и заводов; отказ от платежей по кабальным договорам, заключенным Сталиным с англо-американскими капиталистами; обеспечение прожиточного минимума инвалидам войны и их семьям. Пункты 10—13 носили политический характер, гарантировали различные права и свободы: введение для трудящихся действительного права на образование, на отдых, на обеспеченную старость, уничтожение режима террора и насилия, введение действительной свободы религии, совести, слова, собраний, печати, гарантия неприкосновенности личности и жилища; гарантия национальной свободы; освобождение политических узников большевизма и возвращение из тюрем и лагерей на Родину всех, подвергшихся репрессиям за борьбу против большевизма. Следов антисемитизма в обращении не было, напротив, его восьмой пункт гарантировал национальную свободу[828]. Текст заканчивался призывом включаться в борьбу против большевизма, вступать в Русскую Освободительную Армию, которая объявлялась реально существующей союзной Германии армией. Тут же разъяснялось, что перебежчикам гарантируется прощение вне зависимости от их прошлого. В то же время обращение не накладывало никаких обязательств на германское правительство по части исполнения продекларированных принципов. Намерения англичан и американцев, выступавших на стороне СССР, объяснялись тем, что они «хотят нажиться на испытаниях, выпавших на долю русских». По мнению Е. Андреевой, такая характеристика союзников Сталина введена по настоянию нацистской пропаганды, в таком же виде это клише повторялось и в других листовках от имени Русского комитета[829].
Интересен взгляд на данное обращение в послевоенной советской литературе. Автор первой в СССР пространной публикации о власовском движении генерал-майор юстиции Ф. Титов характеризует содержание обращения следующим образом: «...речь шла о ликвидации завоеваний Октября, об истреблении миллионов людей и установлении фашизма в нашей стране»[830]. Автор или обнаруживает свое незнакомство с анализируемым документом, или намеренно искажает факты, очевидно, полагая, что для советского читателя достаточно именно такой информации.
Однако радикальные программные принципы, изложенные в обращении, ни в коей мере не соответствовали установкам Германии по колонизации СССР, коренным образом расходились с планами Гитлера относительно народов Советского Союза. Ввиду этого нацистское руководство было заинтересовано в том, чтобы текст обращения не попал на оккупированные территории. Поэтому предусматривались его разбрасывание лишь над позициями советских войск и распространение в лагерях военнопленных. Таким образом, декларированные обращением принципы должны были по замыслу германского руководства стать лишь частью пропаганды, направленной на привлечение перебежчиков из РККА и военнопленных в коллаборационистские формирования, без их практического воплощения. Попадание текста обращения на оккупированные территории могло вылиться в серьезную проблему, ибо почувствовавшее несостоятельность пропаганды население, в том числе коллаборационисты, могло в будущем вообще перестать доверять каким-либо обещаниям пропаганды. Однако обращение попало и на оккупированные территории и даже было перепечатано некоторыми местными типографиями. Командующие авиационными соединениями объяснили это тем, что летчики сбились с курса, по ошибке сбросив часть листовок не там, где надо.
После распространения «Смоленской декларации» в тылу немецких войск смоленские партизаны предприняли попытки разъяснить населению, что никакого Русского комитета в Смоленске не существует, а выпуск его обращения — пропагандистская ложь, что, судя по не спадающему интересу населения к провозглашенным в обращении принципам, имело незначительный успех[831].
Тем не менее обнародование обращения достигло некоторых целей. Так, термин «РОА» стал известен среди граждан СССР, в том числе красноармейцев. Несмотря на фиктивность существования РОА, обращение было доказательством того, что уже предпринимаются конкретные шаги по ее созданию.
Спустя несколько дней, 18—19 января 1943 г., в Берлине прошла учредительная конференция Русского комитета. Кроме офицеров ряда действовавших на то время коллаборационистских формирований, на конференции присутствовали представители рейха: командующий люфтваффе фельдмаршал Геринг, министр пропаганды Германии д-р Геббельс, бывший помощник военного атташе в Москве подполковник Шуберт (на то время работал в штабе группы армий «Центр» по координации вопросов использования нацформирований)[832].