Грушин снисходительно хмыкнул. Глаза его были подернуты пленкой, как у черепахи, впавшей в долгую задумчивость.
– Дальше, – потребовал он, почувствовав, что Люба замялась.
– Короче, я ошиблась адресом. И перепутала одного профессора с другим.
Именно эти ее слова произвели на Грушина сокрушительное впечатление.
– А! – неожиданно воскликнул он и подпрыгнул на постели, словно его ударило током.
Ганя тоже подлетел вверх и, зверски мяукнув, улетел на пол, кошачьим аллюром пронесся через всю комнату и выскочил вон.
– Кто живет в той квартире, куда вы по ошибке попали? – страшным голосом спросил Грушин и схватил Любу за запястье с такой силой, словно собирался выдавить из нее всю кровь до капли.
Вид у него сделался до того диким, что она онемела. Поэтому даже не вскрикнула и не попыталась вырваться.
– Профессор Астраханцев. Дмитрий Валерьянович.
– Астраханцев! – закричал Грушин и выпрыгнул из постели.
На нем были боксерские трусы в полоску и белая футболка, обтягивавшая его, как носок. Торс у него оказался выдающимся, и Люба мрачно подумала, что лучше бы она приехала прямо по нужному адресу. Все могло сложиться иначе… Впрочем, нет, вряд ли. Этот профессор не вызывал в ней никаких особых эмоций, только сочувствие.
Грушин между тем принялся бегать по комнате, издавая невнятные восклицания. Она не сразу поняла, что он собирает свою одежду и швыряет на постель.
– Вы никуда не пойдете! – решительно заявила Люба, загородив одежду собой. – Доктор сказал, вам нужно лежать.
– Он обязан был это сказать, – ответствовал Грушин. Глаза его горели дьявольским огнем. – Доктора всегда перестраховываются. По их мнению, человеку лучше всего проводить жизнь в постели, сложив ручки на животе.
– Вы похожи не на отравленного, а на душевнобольного, – честно призналась Люба, усевшись на его штаны. – Куда это вы собрались?
– К Астраханцеву, – коротко сообщил тот.
– Зачем?! – испугалась Люба.
– К вам это не имеет никакого отношения. – Сделав ловкий маневр, Грушин схватил носки и принялся с остервенением натягивать их на себя, подскакивая то на левой ноге, то на правой.
– А к кому имеет отношение? Не успела я произнести его фамилию, как вы взвились, точно вас подбросило взрывом.
– Моя Люда говорила об Астраханцеве, – признался Грушин, продолжая лихорадочные сборы. – Она сказала примерно то же, что и вы: «Кажется, я ошиблась профессором». И она точно произносила эту самую фамилию. Помнится, я тогда изумился: что это за тип? Вот теперь все, кажется, встало на свои места. Астраханцев знает ответы на мои вопросы, – плотоядно добавил он. – Поэтому я должен его увидеть. Срочно!
– Но не могла же ваша Люда тоже перепутать адрес! Здесь ведь речь об одной цифре – ноль вместо шестерки. Подумайте сами. Как могло случиться, что Люда в то же самое время, что и я, ехала к Астраханцеву, а приехала к вам?
Грушин на мгновение замер, немного подумал и заявил:
– Как и почему вы все перепутали, я уже знаю. А теперь я хочу узнать, как все перепутала Люда. Уверен, что именно Астраханцев – ключ к решению головоломки.
– Вы неважно себя чувствуете, – вновь попыталась остановить его Люба.
– Я чувствую себя отлично. Ноги ходят, голова думает. Что еще нужно для счастья? Слушайте, пойдемте со мной.
– Ни за что! – воскликнула она с надрывом. – Астраханцев женат.
– Ну и что? – удивился Грушин. – Я знаю массу женатых людей, личная жизнь которых не имеет к семье никакого отношения.
«Боже, что я такое несу? – испуганно подумал он. – Это же ересь самая настоящая!» Он всегда был за семью, за то, чтобы держаться в рамках дозволенного, чтобы делать все правильно… Но сейчас мир сдвинулся с места, и его принципы тоже как-то сдвинулись и перестали казаться такими уж незыблемыми. А может быть, он выдумал себе принципы потому, что ничего не понимал в любви и боялся этого непонимания?
– Семья должна быть настоящей, – уже уверенно продолжил Грушин. Конечно, это была прописная истина, но только теперь она приобрела для него смысл. Важный смысл! – Лишь тогда это семья, когда двое не могут жить друг без друга. А если они вместе только потому, что привыкли к рутине и им просто тяжело что-то менять, хотя уже ни чувств, ни общих надежд, ни общего счастья… Тогда это просто ячейка, зафиксированная на бумаге, и больше ничего. – Он на секунду замолчал и внимательно посмотрел на Любу. – Слушайте, все-таки вам надо пойти со мной.
– Нет, – отчаянно помотала головой та. – Нет, нет и нет! Я не хочу видеть Астраханцева. Никогда в жизни! Он меня обманывал, вот что я вам скажу. Обманывал искусно… А я-то думала… Когда он меня обнимал, я была так счастлива… Дико счастлива!
– Только не плачьте, – попросил Грушин мрачно. – Когда при мне плачет женщина, на меня нападает столбняк. Отдайте штаны и ждите меня здесь.
– Дима, миленький, простите меня, но я не хочу оставаться у вас. Я хочу домой. – Она поднялась с кровати и протянула ему ремень с тяжелой пряжкой. – Я уеду в Орехов вечерним поездом. Мне надо на вокзал.
– Уверен, с отъездом вы слишком торопитесь.
Люба посмотрела Грушину прямо в глаза и спросила:
– У меня есть шанс отговорить вас идти к Астраханцеву?
– Ни малейшего.
– А у вас нет шансов отговорить меня ехать домой. Сумка собрана, чувства сжаты в кулак. Я готова к отправке.
– Ну, раз вы так настроены… Я вызову для вас такси. – Грушин достал мобильный телефон и уже начал нажимать на кнопки, но Люба остановила его:
– Не смешите меня, до вокзала одна остановка на автобусе. А лучше я пешком дойду, у меня сумка легкая.
– Уверены?
– Абсолютно.
– Хорошо, тогда выйдем вместе, – сдался Грушин. – Обещайте, что вы позвоните мне, когда доберетесь. У вас есть номер моего сотового?
– Нет. Если бы у меня был номер вашего сотового, я бы не стала метаться между двумя домами, а просто позвонила бы вам.
– Почему Лена не дала вам мой телефон?
– Она обещала прислать его эсэмэской, но, видно, позабыла.
– Ваш номер она мне тоже не дала. Глупая женская забывчивость, – раздраженно заметил Грушин.
– И не менее глупая мужская невнимательность, – парировала Люба. – Вы не попросили мой номер сами.
– Не попросил. Тогда я был стыдлив и робок.
– Когда это – тогда? – удивилась Люба. – Речь идет о нескольких днях.
– За несколько дней много чего может произойти, – пробормотал Грушин и предложил: – Давайте хоть теперь обменяемся телефонами.
Они принялись диктовать друг другу свои номера. Завершив манипуляции с мобильником, Люба потребовала:
– Только обещайте, что вы не скажете Астраханцеву, где я. Даже не вздумайте меня обсуждать. И рассказывать про то, что я вам тут говорила.