На языке нашей рухнувшей истории порешить – значит поставить к стенке. Пустить в расход.
Последнее время Фридрих плохо выглядит. Такое впечатление, будто скульптор, работающий над нашими лицами, проложил вертикальные морщины. Обвел обезьяний бугор.
Наш юрист – выпускник ленинградского юрфака. Я видела его красный диплом. Раньше с такими дипломами оставляли на преподавательской работе.
«Татьяна Андреевна, я бы и рад. Но правда никак. Судите сами», – он листал, предъявляя непроходимые параграфы.
Я не слушала: смотрела в его лицо. Чистое. На языке нового времени это слово означает «глупое». Педагоги из бывших , преподающие на юрфаке, учили действовать строго по правилам. К Фридриху попал по рекомендации. Жена и новорожденный сын. Живут в однокомнатной квартире. Фридрих обещал помочь. Не сейчас, со временем, года через три. Если молодой специалист себя покажет. На его месте я рыла бы землю.
«Олег Петрович, – я отодвинула толстую распечатку. – Не надо пудрить мне мозги. Вы обязаны это сделать – это ваш вопрос. Иначе…»
Он моргает глазами. В его юридической голове такое не укладывается. Закон есть закон.
«У законодателей есть родственники. Или знакомые… Вы меня понимаете?» – я объясняю терпеливо. «Родственники… или знакомые? А при чем здесь?..»
Похоже, мне попался тупой ученик.
«Значит, законодатели заинтересованы. Не станут действовать в ущерб себе. Не знаю, как это назвать юридически, но там должна быть лакуна. Лазейка. Щель. Чтобы те, кому нужно, в нее пролезли. Надеюсь, вы меня поняли. Идите и думайте, – я слышу интонацию Фридриха. – Ваше дело ее найти».* * *
«Во-от, – Фридрих раскатывает карту. Раньше такие висели в кабинетах географии. – Сейчас и посмотрим… Ну и где?» – его палец скользит по русской равнине. Карта раскрашена в мягкие тона: от бежевого до темно-зеленого. Зеленый – наши вечные болота. В которых завязнет любая птица-тройка. Не говоря уж о нашей бричке.
На физической карте России этого города нет. Надо было выбрать другой масштаб.
«Черт! – Фридрих вынимает верблюжью сигарету. – Где этот идиот?»
В данном случае идиот – Сергей Николаевич. Начальник отдела реализации. Мне он скорее нравится: молодой, энергичный. Раньше про таких говорили: работает с огоньком. Отца нет. Мать – школьная учительница. В прошлой жизни это называлось: мальчик из приличной семьи .
«Почему идиот? Нормальный парень».
«Хорошо, – Фридрих морщится. – Где этот неидиот ?»
«Может, на складе?»
Фридрих снимает телефонную трубку: «Ну где они?.. Провалились…»
Склад готовой продукции молчит.
«Татьяна Андреевна, не в службу, а в дружбу… Если вам не трудно…»
Я киваю: не трудно. Конечно, схожу.
«Я запрусь, – Фридрих трет глаза. – Подремлю полчасика. Если что-нибудь срочное, будите».
* * *
Добро должно быть с кулаками,
Добро суровым быть должно,
Чтобы летела шерсть клоками…
Прежде чем спуститься на склад, я заглядываю в столовую. Два часа – обеденное время. Все столики заняты. Женщины в платках, мужики в рабочих комбинезонах… Я ищу взлохмаченную голову. Здесь его точно нет. Иду по коридору, заглядываю во все двери: отдел рекламы, дизайнер. Бухгалтерия.
«Сергея не видели? Сергея Николаича?»
Главный бухгалтер поднимает голову.
«Ни хрена не понимаю. Может, вы объясните?» – она протягивает мне бумагу.
Факс. Вчерашним числом. От городничего того самого города, куда я собиралась наведаться с мальчиками .
«Это что? Новый заказ?!» – я смотрю как баран на новые ворота.
«То-то и оно…»
Вдвое больше старого. Что ж у них за губернское присутствие ? Судя по этому заказу, какой-то небоскреб. Похоже, их городничий сошел с ума. Собрался заставить свою мэрию нашими диванами и креслами? Двужопными и трехжопными.
«У них что, столько жоп?»
«Может, и столько… – Главный бухгалтер кутается в платок. – Пришел в одиннадцать вечера. С утра поехала в банк. Думаю, раз заказал, должен был дослать остаток».
«И что?»
«И – ничего. Вот выписка, полюбуйтесь», – она протягивает банковскую сводку.
Я просматриваю колонки, читаю соответствующие суммы.
«Может, не капнула ?.. А копия?» – Я пытаюсь найти логическое объяснение: деньги перечислены, но банки их прокручивают. Таких случаев у нас много – капнут месяца через два. С другой стороны, копия платежки – не гарантия. Скорее, жест вежливости. При желании копию можно подделать. Легко.
«Не было», – главный бухгалтер говорит уверенно. Раз говорит, значит знает: платежки – ее хлеб. И копии, и подлинники.
«Может, просто позвонить?..»
Главный бухгалтер смотрит мне в глаза. Позвонить можно, но все не так просто . В этой истории что-то не сходится. Мы обе знаем: когда не сходится, это признак. Плохой.
«Звоню?» – она снимает телефонную трубку. Я киваю: плохой или не очень, все равно надо выяснять.
Похоже, в губернских городах с мэрами соединяют сразу. Разговор как разговор: первый платеж, общая сумма, непроплаченный остаток…
«Налом?.. В каком смысле? – главный бухгалтер слушает ошарашенно. – Да, конечно. Три дня назад. Поняла…»
Она кладет трубку. Я вижу: что-то случилось.
«Ну?»
«В пятницу. – У нее странный голос. Обычно она говорит громко и уверенно. Во всяком случае, со мной. – К ним приезжал наш представитель. Предъявил доверенность. Остаток выдали наличными. Говорит, есть расписка. Документ».
«Оп-паньки!» – я повторяю чертово слово. Прилипло, как банный лист.
Эти . Пронюхали, заслали своего человечка, задурили мэрскую голову.
Главный бухгалтер качает головой. Как будто прочла мои мысли:
«Мэру звонил Сергей… Николаевич. Лично. Предупредил, что пришлет нашего представителя».
А вот это действительно плохо. Очень плохо. С этим надо срочно к Фридриху.
«Ну уж не-ет… Брр! – главный бухгалтер передергивает закутанными плечами. – К шефу – без меня».
Добро должно быть с кулаками… Чтобы летела шерсть клоками…
Как же там дальше? Я иду по коридору, пытаясь вспомнить ускользающую строчку.
«Татьяна Андреевна, есть лакуна! Она – есть! – наш юрист спешит мне навстречу. Глаза сияют неподдельной радостью. – В приложении. Там одна сноска. Можно толковать двояко… Пойдемте, я вам все покажу».
«Очень хорошо. Я зайду. Попозже».
Он смотрит разочарованно. Выпускник факультета ненужных вещей. Теперь они стали нужными. Ему казалось, я должна все бросить, зарыться в бумаги, разделить его радость: задачка почти решена. Этот раунд мы точно выиграем.
Выиграем. Если нас не поставят к стенке. Здесь, у нас, другая игра.
«Где. Этот. Чертов ублюдок?» – Фридрих цедит слова. Приглаживает встрепанные волосы. Похоже, и вправду спал.
Я молчу.
«Этот мэр, – он тычет в физическую карту. – Он что?! Если по договору – безналом… Возить такие деньги… Как он сказал? Три дня назад. В пятницу, – Фридрих сводит брови на переносице. – Сегодня что? Вторник. Значит, не три, а четыре… По-любому должен вернуться. Вернуться… Когда вы видели Сергея… – Он мнет сигарету. Белый столбик ломается в пальцах. – …Николаевича?»
Табачные крошки сыплются на стол. Фридрих сметает их широким жестом.
«В пятницу. У вас, на совещании. Здесь, – я киваю на пустой стул. – Сидел».
В пятницу мы все сидели допоздна. Закончили в первом часу ночи.
«И что, не мог сказать?!»
Мы смотрим на пустой стул. Мог, но не сказал. Значит – не мог.
Принял самостоятельное решение? Пригнать налом, чтобы шеф расплатился с бандитами, – я хватаюсь, как за соломинку. Нет. Подробности этих разборок знаем только мы с Фридрихом. На совещании сидел как ни в чем не бывало…
«Вчера его тоже не видели». – Прежде чем идти к Фридриху, я поспрашивала в цехах. Поинтересовалась аккуратно .
Фридрих встает. Идет по кабинету. Медленно, как будто цедит шаги. Мне кажется, я слышу его мысли. Механизмы, сидящие в наших головах, работают синхронно. Так. Положим, заставили. Сунули телефонную трубку: звони. А дальше? Пятница. Сидел на совещании. Ну и кто бы его выпустил?.. Позволил вернуться на фабрику? Нет, этот вариант тоже не катит.
«Сейчас мы должны решить главный вопрос , – Фридрих останавливается у сейфа. – Найти деньги. Остальное станет понятно по ходу… Кстати, где он живет? Узнайте в отделе кадров. Позвоните. Если не ответит, пусть кто-нибудь съездит».
«Уже, – я смотрю в пол. – Узнала. Его телефон не отвечает».
Если не отвечает, посылать не имеет смысла. Дверь не откроют. Некому. Особенно если…
Механизмы, работающие синхронно, щелкают: комната, следы погрома. Голова, неловко вывернутая, лежит на полу. Распластанное тело. На сером лице сгустки крови. Сизые кровоподтеки…
«А водитель? – Фридрих спохватывается. – Где? Его водитель?»