голый кустарник за окном превратится в сочное зелёное облако? Ощутит ли стойкий аромат, истончаемый белыми и сиреневыми гроздями, которые зацветут меньше, чем через месяц? Бажен сидел в своём удобном кресле-качалке, укрытый двумя пледами. За спиной у него находилась вытянутая подушка, которая делала долгое пребывание в кресле более комфортным. Мужчина заворожённо наблюдал за каплями, оставшимися после дождя. И чувствовал, как его жизнь, подобно ним, капля за каплей покидают его тело.
Он услышал деликатный стук и произнёс «входите» одними губами. За дверью будто услышали его, и дверь скрипнула.
— Папа, это я, — ласково сказал Красибор, опустившись перед ним на одно колено и взяв отца за руку. — Я дома, всё хорошо.
Бажен нежно улыбнулся и потянулся к щеке сына свободной рукой. тряслась и упала, не достигнув цели. Красибор нежно заключил обе отцовские ладони в лодочку из своих рук.
«Как он полнится жизнью и здоровьем, — подумал мужчина. — Слава Богу, Слава Богу. Богам, душам и духам».
— Я хочу тебя кое с кем познакомить, — Красибор говорил медленно, вкрадчиво, не уверенный в том, насколько хорошо его отец воспринимал речь. — Это помощь. Приглашу их, хорошо?
Бологов-старший едва заметно кивнул. Несмотря на физическую слабость, ум его оставался острым, а жажда жизни — сильной. Он не собирался сдаваться и был готов принять любую помощь. Очередных врачей, знахарей, священнослужителей — он примет всех. Бажен Бологов был не из тех, кто поддаётся отчаянию. Даже когда, казалось, ничего другого и не оставалось.
«Чёрт, да пусть хоть ведьм ведёт, если те помогут», — подумал он, даже не представляя, насколько близок был к истине.
Когда в комнату зашли ещё трое, волосы зашевелились у него на затылке. Бажену показалось, что он дрейфовал всё это время в одинокой шлюпке посреди океана. В бесконечный, убивающий надежду штиль. И вдруг шлюпка качнулась, и через секунду он уже оказался под водой, не имея сил грести. Внутренняя сила вошедших захлестнула его так резко и неумолимо, накрыла с головой так, что мужчина с трудом сделал следующий вдох.
— Ну наконец-то я хоть сама взгляну на своего пациента, — раздался жизнерадостный щебет. — Ну-с, позвольте познакомиться с моим будущим сватом.
— Тётушка!
— Ой, да что мы, слепые что ли? — отмахнулась тётушка Негомила и опустилась на корточки рядом с Красибором. Тот поспешил уступить ей место и отошёл в сторону.
Фима молча воздела глаза к небу, неуверенная теперь, точно ли стоило давать тётушке антикрасиборин. Опекунша прекратила попытки спрятать Красибора у себя в декольте — это плюс. Но начала вести себя так, будто вот-вот породнится с ним — это минус. И хоть Красибор, в свою очередь, к поведению тётушки относился снисходительно, проще это ситуацию не делало.
«Он привык просто к такому поведению, — размышляла Фима. — Но я-то нет!»
— Бажен, меня зовут Негомила. Я — тётя вашей будущей невестки и её единственная опекунша.
— Тётя! — воскликнула Фима, всплеснув руками.
Им предстоит серьёзный разговор. Тётушка это чувствовала, но ей, с высоты возраста и опыта, было решительно всё равно.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она, проигнорировав возмущения племянницы. — Тш-ш-ш, я знаю, что вам трудно говорить. Позвольте, я сама.
Тётушка ласково, едва касаясь, взяла мужчину за оба предплечья и прошептала:
— Впоустиши.
В то же мгновение в комнате стало темно. За окном, несмотря на ранний час, опустились сумерки, и единственным источником света оказались глаза тётушки. Это не выглядело страшно, скорее даже наоборот. Никто не осмелился даже шевельнуться, чтобы не дай Бог не помешать женщине, пока она медленно, осторожно оглядывала Бологова-старшего.
Фима наконец разглядела его: неестественно худой, с серым цветом лица. Тусклые волосы собраны на затылке в длинный хвост, а щёки покрывала отросшая щетина. Всё в его облике говорило о том, что перед ними был пустой сосуд. Всё, кроме глаз: те были яркими и цепкими. Такие же болотисто-зелёные, как у сына. Он внимательно глядел на женщину перед собой, и глаза его блестели нездоровым блеском.
— Совсем слаб, — заключила тётушка Негомила, отпустив мужчину. Свет тут же пришёл в норму. — Он держится за счёт отваров, но они всё равно не блокируют утечку жизненных сил. Мы закрыли основные бреши, но какая-то течь продолжает вредить. Я сделала новый сбор, думаю, он даст положительную динамику, но лишь кратковременно.
— Нам нужно избавиться от порчи, — сделал вывод Красибор.
— Удачи, крошки, — кивнула тётушка. — Только отведи меня на кухню, милый, чтобы я приготовила отвар.
— Хорошо, — Красибор с готовностью направился вон из комнаты. — Без меня не уходите, пожалуйста.
— Мы подождём в коридоре, — впервые подал голос Роман.
— Конечно.
Бажена вновь оставили наедине с дождевыми каплями. Хотел бы он, чтобы его переместили в сад. К чему эта пустая, серая спальня? Когда совсем близко ключом бьёт жизнь. Возможно, скоро сад разрастётся ещё больше и достигнет этих сиреневых кустов. Но доживёт ли он до этого чудесного момента?
Фима затянула воротник толстовки и вгляделась в коридор: тот расходился в обе стороны длинными галереями с картинами и фотографиями. Девушка подошла к ближайшему снимку: на нём стоял статный молодой человек с забранными в хвост светлыми волосами. На его плечах сидел мальчишка лет трёх и сиял щербатой улыбкой. Фима сразу узнала черты Бажена и Красибора. Сын был очень похож на отца в молодости.
«Интересно, какой дар у Бажена, — подумала она. — Если такой же, что и у Краса, то будут у меня кое-какие вопросы».
— О, ты в его толстовке, — заметил Роман. — Снова.
— Сегодня довольно тепло, — промямлила Фима.
Язык её стал вдруг ватным. Появилось ощущение, что Роман поймал её за чем-то постыдным.
— Да ладно тебе, — он похлопал её по плечу. — Не кипишуй.
— Рома, я не… — она замялась. — У меня иммунитет к его чарам.
— Знаю, — только и ответил тот, пожав плечами.
Фима хотела ещё как-то оправдаться, но её оглушал вопль внутреннего голоса. Тот был мощным, будто берсерк среди внутренних голосов, и орал, что ей не за что оправдываться. И уж тем более нет смысла врать. В конце концов, не в первый раз она толстовку эту надевала. И вообще Красибор её подарил, так что она имеет полное право.
Вскоре вернулся Красибор. Он быстрым шагом приблизился к ним и бросил на ходу:
— Пойдёмте.
Он провёл их до конца коридора, где их ждала винтовая лестница. Фима шагала медленно и держалась за перилла — ступеньки были крутыми, а голова слегка закружилась. Она так и замерла на середине спуска, когда её взору открылась гостиная Бологовых.
— Ты здесь живёшь? — выдохнула она.
— Дом, конечно, запущен, — Красибор скрестил руки на груди и наклонил голову в бок. — Но да, живу. Мы с отцом.
— Тут потрясающе! — воскликнула Фима и тут же зажала рот руками, боясь, что побеспокоила кого-то.
Если бы эта комната была частью дома