Павловне.
За двадцать последних лет это был первый случай, что царица приехала без мужа. Между двумя немецкими по рождению принцессами чувствовался всегда холодок. Когда юная принцесса Алиса приехала впервые в Россию погостить к своей сестре, великая княгиня Мария Павловна отнеслась тогда очень любезно и даже покровительственно. Когда же принцесса Алиса сделалась императрицей, великая княгиня Мария Павловна, будучи старше ее по годам и опытнее в жизни, будучи женой дяди государя, думала, что она, зная хорошо Россию и столичное общество, сможет быть как бы руководительницей молодой царицы в ее первых шагах. Этого не случилось. Скрытная, замкнутая для всех, кроме мужа, молодая императрица оставалась недоступной и для ее влияния. Этим породила известный холодок. Затем вопрос о престолонаследии, о чем говорилось выше, дал еще больший осадок. И вдруг царица приехала по собственной инициативе и подарила великую княгиню (тетку) долгим и откровенным, шедшим как от сердца разговором.
Царица жаловалась, что ее не понимают, и потому все, что она делает, истолковывается против нее. Она жаловалась на великого князя Николая Николаевича и приводила доказательства, как он оттеснял государя от армии, как скрывал от государя правду. Говорила об интригах сестер-черногорок, направленных в ущерб государю и наследнику. Давала понять, что ей известно из их действий то, что грозило не только ей, но и государю. Все, что говорила царица, дышало искренностью и произвело большое впечатление на великую княгиню. Много лет спустя, говоря со мной о той беседе, великий князь Андрей Владимирович повторял не раз: «Государыня рассуждала тогда логично и правильно».
10 сентября в Ставку приехал брат государя великий князь Михаил Александрович, блестяще командовавший на войне Кавказской туземной конной дивизией, которую называли Дикой.
Объявление войны застало великого князя в Лондоне, где он жил со своей морганатической супругой Наталией Сергеевной Брасовой[71].
Остававшиеся в России друзья великого князя сейчас же после объявления войны послали ему телеграмму, что они ждут его возвращения в Россию. Побывав у короля и узнав от него, что Англия скоро присоединится к России, великий князь телеграммой просил у государя разрешения вернуться в Россию, дабы стать в ряды войск. Наталия Сергеевна была против этого и уговаривала мужа поступить в английскую армию. Государь телеграммой разрешил возвращение и просил заехать в Данию за императрицей Марией Феодоровной. На это великий князь телеграфировал, что он предполагает выехать с семьей, что исключает возможность заезда за императрицей, и просил разрешения въезда в Россию и его жене. Разуверенный одним из бывших адъютантов великого князя, что тот не любит своей жены, государь колебался. Однако некоторые великие князья доказали государю, что сведения экс-адъютанта неверны, и государь дал разрешение на въезд и Наталии Сергеевне.
Приехав, великий князь поселился с женой в Европейской гостинице, в Петербурге. Это произвело целую сенсацию, пошли всякие толки, и великий князь, купив небольшой дом с садом в Гатчине, перевез туда семью. Великий князь был произведен в генерал-майоры и зачислен в свиту его величества. 30 августа, в День святого Александра Невского, великий князь впервые надел генеральскую форму и отправился в Петропавловскую крепость на панихиду по державному отцу и деду.
Вскоре состоялось и назначение великого князя начальником Дикой дивизии. Кавказская туземная конная дивизия была составлена из кавказских горцев, сведенных в шесть полков по национальностям: Кабардинский, Дагестанский, Чеченский, Татарский, Черкесский и Ингушский. Многие всадники даже не говорили по-русски. Офицеры были кадровые, многие из гвардии, многие знатных кавказских фамилий. Начальником дивизии был назначен сначала князь Орбельяни, но как только стало известно о возвращении великого князя Михаила Александровича, то наместник, граф Воронцов-Дашков, просил государя, в знак внимания и милости к народам Кавказа, назначить начальником дивизии своего августейшего брата.
Так состоялось назначение великого князя начальником этой дивизии, покрывшей себя неувядаемой славой в Великую войну, как и большинство частей Русской императорской армии.
Командиром первого полка дивизии — Кабардинского, состоял сын наместника, полковник граф Илларион Воронцов-Дашков, единственный адъютант великого князя, оставшийся при нем в период немилости. И теперь, командуя полком, граф продолжал носить те же простые адъютантские аксельбанты.
В декабре 1914 года Дикая дивизия находилась уже на Карпатах в составе армии генерала Щербачева. В ночь на 17 декабря состоялось ее боевое крещение. Полки Кабардинский и Дагестанский, в пешем строю, взяли штурмом, по глубокому снегу, деревню Береги-Горны, опрокинув альпийских австрийских стрелков. Горцы заняли перевал Оссады и деревню Вишлины и заночевали в следующей деревне, в узком ущелье.
18-го днем к вырвавшимся вперед сотням приехал великий князь Михаил Александрович. В курной избе, прокопченной дымом, где помещались командир первой бригады князь Багратион и командир Кабардинского полка граф Воронцов-Дашков, устроился и великий князь со своим начальником штаба генералом Юзефовичем. Там провел великий князь ночь на 19 декабря.
«Было страшно, — рассказывал мне после один из ночевавших с великим князем начальников. — Мы уже вырвались вперед. Мы уже спускались с перевала. Наши главные силы далеко позади. Против нас привыкшие к своим местам альпийские стрелки. Что там делается у них, не знаем, а ведь с нами брат государя. Жутко было!»
Дивизию оттянули назад, а через несколько дней приказали вновь идти вперед и снова взять перевал Оссады.
И снова взяли горцы с бою знакомую уже деревню Береги-Горны, а 26-го бросились на штурм перевала Оссады, но взять его уже не удалось. Противник успел сильно укрепить его. Пулеметы косили атакующих.
Там, на Карпатах, в глубоком снегу и встретил великий князь со своей дивизией Рождество Христово. Туда, к самому Новому году была доставлена одним из чинов моей охраны, нарочито для того посланным, посылка из Петербурга графу Воронцову-Дашкову от его невесты с елкой и рождественскими подарками. Был там подарок и для великого князя, и, зная это, мой охранник блестяще выполнил поручение, а разыскать адресатов было нелегко.
29 мая 1915 года дивизия имела блестящее дело на Днестре, при Звеничах и Залещиках. Великий князь находился со штабом около железнодорожной станции Звеничи. Спокойно смотрел великий князь на разрывавшиеся кругом снаряды. Он, как всегда, был весел и все рвался туда, где была опасность. Дивизия очень полюбила его. Офицеры любили его за дивные душевные качества. Дикие горцы-всадники — за его храбрость и еще больше за то, что «наш Михаил — брат государя». Тут любовь переходила в обожание. Горцы его боготворили.
«Через глаза нашего Михаила сам Бог смотрит», — сказал один умиравший в госпитале горец, когда великий князь, навестив его, отошел от его кровати.
Великий князь всегда хотел быть впереди. Его начальник штаба, Юзефович,