Источники информации: отправная точка или ложный след?
Журналистские расследования зачастую начинаются с сообщений от конфиденциальных источников информации. Работая в отделе расследований одной из волгоградских газет, а затем и самостоятельно, мне приходилось часто получать сообщения о происшествиях, преступлениях, событиях, которые не были должным образом расследованы правоохранительными органами или были совершены их сотрудниками.
Как правило, анонимные сообщения мы только принимали к сведению и ограничивались их поверхностной проверкой. Это было оправданно, так как часто анонимные источники давали искаженную, непроверенную, а то и заведомо ложную информацию. Все для того, чтобы использовать журналистов в своих корыстных интересах. Но бывали и редкие исключения. Анонимного источника, давшего достоверную информацию, мы довольно просто «расшифровывали». Им, как правило, был человек – непосредственный участник событий. А так как круг этих участников узок, а утечка информации выгодна единицам, то и установить личность анонима не составляло труда. После таких «разоблачений» аноним либо легализовался и на условиях конфиденциальности соглашался сотрудничать с журналистами, либо отказывался от своих намерений предоставлять интересующую информацию. Те же источники, которые открыто предоставляли информацию, как правило, оказывались либо общественниками, либо знакомыми потерпевших.
Общественники – категория людей с повышенной социальной активностью. Это бывшие работники органов власти среднего звена, промышленных предприятий, НИИ, уволенные за активное сопротивление начальству, так называемые диссиденты и оппозиционеры к имеющейся власти, бывшие члены КПСС, работавшие агитаторами и пропагандистами, пенсионеры, ветераны, имеющие достаточно свободного времени, но не знающие, как его потратить. Это принципиальные и упорные люди с ярко выраженной гражданской позицией, но имеющие скудные познания в юриспруденции и слабо разбирающиеся в вопросах оперативно-розыскной деятельности, тактике ведения следствия, процессуальных нормах уголовного права. Однако внутренняя убежденность в своей правоте заменяет им специальные познания. Данная категория людей постоянно вступает в конфликты с местными органами власти, прокуратурой, милицией, судебными органами. Это также и своеобразные карьеристы, для которых выполнение общественного долга может быть «оплачено» повышенным вниманием жителей конкретного села, района, города, в котором они проживают. А это уже трамплин в политической карьере. Нередко эти люди искренне заблуждаются, но не желают признать свою неправоту. В органах власти их называют склочниками, сутяжниками и скандалистами. Несмотря на свою некомпетентность в правовых вопросах, эти люди часто добиваются желаемого результата и отстаивают права граждан. Сами они себя называют правозащитниками.
Знакомые потерпевших – люди случайные. Они не преследуют никакой иной цели, сообщая журналистам о происшествии, кроме как желания помочь своим близким. Ими движут чувства сопричастности и достижения справедливости. Они также мало знакомы с Уголовным кодексом и не мыслят правовыми нормами, зачастую субъективны в изложении обстоятельств ситуации. Это соседи, товарищи по работе, учебе. Для них заступиться за знакомого – легче, чем за себя самого. Они как бы подталкивают человека, попавшего в сложную ситуацию, к принятию адекватных к обидчикам мер. Но поскольку они не знают, какими путями это сделать, то обращаются к журналистам – как к людям, по их разумению, компетентным и обладающим некой властью, способным разобраться в ситуации и повлиять на правоохранительные органы или органы власти.
Есть и еще один источник информации – близкие родственники потерпевших. Это люди, твердо верящие в непогрешимость жертвы. Они требуют покарать виновных. Как правило – это люди, потерявшие своих близких, но не нашедшие, по их мнению, справедливости в суде или правоохранительных органах. Это самая трудная для журналистов категория источников информации. Достоверность сведений, поступающих от них, нуждается в тщательной перепроверке.
Я специально остановился на трех этих категориях источников информации и дал им краткие характеристики, так как по их заявлениям проводятся, если можно так назвать, мини-расследования. В подобных случаях нет особенно запутанных детективных историй, и, как правило, хватает одного-двух дней, чтобы собрать исчерпывающую информацию по интересующему вопросу.
Однако расследования, инициированные на основе полученной у этих источников информации, могут быть изначально направлены в ложное русло. Журналист, получивший жалобу и расклад от источника, рискует стать заложником предоставленной им информации и ее трактовки. В ходе расследования случается так, что потерпевший перестает быть таковым, а его вина в конфликте будет ничуть не меньше, чем у подозреваемого. Ладно еще, если криминальная история произошла в крупном городе, где находится редакция издания и журналисту не нужна длительная командировка в отдаленный сельский район. Если же предстоит выезд в сельскую местность для проверки фактов криминальных событий, в которых задействованы, допустим, местные правоохранительные органы, то отправляться туда следует мобильной бригадой – во избежание провокаций и банального физического воздействия.
На примере четырех историй я смогу показать, как источники информации пытаются использовать журналистов. А также то, какие ошибочные выводы были сделаны при проведении журналистских расследований и каких ошибок удалось избежать.
История об убитом алкоголике
Ноябрь 1996 г.
В камере предварительного заключения (КПЗ) РОВД К-ского района Волгоградской области скончался мужчина. Судебно-медицинская экспертиза установила, что он умер от кровоизлияния в брюшной полости (в силу давности событий точного диагноза указать не могу, но это не имеет значения. – А. О.). Эксперт сделал заключение, что гражданин П. получил травму в камере, ударившись о твердый предмет (нары). Во время похорон родственники обнаружили на теле покойного многочисленные ссадины и кровоподтеки. Так появилась версия, что П. был сильно избит либо в КПЗ, либо накануне кем-либо из доставивших его милиционеров.
Прокуратура района провела проверку и не нашла оснований для возбуждения уголовного дела. Кроме того, не в пользу погибшего служил и тот факт, что он нигде не работал, ежедневно выпивал и перебивался случайными заработками. Правоохранительные органы выдвигали версию о том, что, перед тем как быть доставленным в райотдел, П. мог подраться с кем-то из своих собутыльников. Кроме того, на почве пьянства у него могло быть ослаблено здоровье, и поэтому он мог получить травму и в камере, упав, например, с нар в КПЗ.
Информация в редакцию газеты «Н» (и непосредственно в отдел расследований) поступила от правозащитницы М., возглавлявшей некую общественную организацию в тех краях. Проанализировав первичное сообщение и то обстоятельство, что к смерти П. могли быть причастны сотрудники милиции, на место выехала мобильная группа в составе двоих журналистов, оператора с видеокамерой и водителя. В то время мы впервые использовали видеокамеру для закрепления доказательств. Чтобы избежать эксцессов и повреждения дорогостоящей техники, было решено поехать в «усиленном составе». Кроме того, работа на незнакомой территории в условиях ограниченного светового дня заставляла действовать быстро, тем более что опросить нужно было максимальное количество людей.
Опросив правозащитницу М., прокурора района, судмедэксперта, начальника райотдела, жену погибшего, его друга, соседей, мы получили довольно подробную картину событий, которым предшествовала смерть П. Но, если М., жена П., его друг, родственники настаивали на безусловной вине милиции в смерти П., то прокурор, начальник милиции и судмедэксперт это отрицали.
За редакционным автомобилем была установлена слежка.
После пяти часов работы выяснилось, что задержал и доставил в милицию П. старший участковый К. При этом, как утверждали очевидцы, К. задержал П., обвинив его в том, что тот пьян и нарушает общественный порядок. Жена П. утверждала, что участковый заставлял подписать мужа протокол об административном правонарушении. Тот отказался, за что К. отвел задержанного в сельсовет, где у него был кабинет. После этого П. уже никто из близких живым не видел. Если в РОВД участкового характеризовали как опытного и принципиального сотрудника, то друзья П. (читай собутыльники) охарактеризовали К. как человека жестокого, применяющего силу по любому поводу, фактически хозяина того района, где проживал П. Были и рассказы соседей, которые якобы слышали, как из сельсовета раздавались крики П., будто того били, но подтвердить под запись свои показания свидетели отказались.