Наш красноярский коллега побеседовал с Герегой, узнал от него некоторые подробности, которые нам были не известны, рассказал, как вернулся сибиряковец домой и снова стал работать в Заполярье.
Уже после войны четырнадцать лет работал Серафим Зосимович на Крайнем Севере. Он строил дома на Таймыре, на шахтах и зимовках Хатангского района, на Земле Франца Иосифа. В Игарке ему довелось встретиться с капитаном Качаравой, боцманом Павловским. А однажды увидел гидролога Золотова. Не знал тогда Серафим Зосимович, что Анатолия Золотова обнимает в последний раз. Об остальных своих товарищах Герега узнал только из газеты.
А как же случилось, что в коллективе автохозяйства, где Серафим Зосимович работает с сентября 1959 года, никто не знал о его подвиге? Да просто об этом никогда не было разговора.
Весть о героизме сибиряковцев пришла в поселок "Памяти 13 борцов" так. Инженер автобазы Анатолий Андреевич Рудняк принес домой газету "Советская Россия". Повесть прочитала его супруга - Татьяна Александровна. Встретила фамилию Герега.
- Да это же наш сосед, - сказала она мужу.
Решили проверить. Только тогда Серафим Зосимович и признался, что действительно был участником беспримерного сражения. Начались расспросы. Так товарищи по работе впервые узнали о том, что в их коллективе трудится такой замечательный человек.
Подвиг не забывается. О нем все равно узнают люди. И если о многих подвигах становится известно не сразу, а лишь через долгие годы, то, очевидно, потому, что герои, как правило, не хвастливы. Они не бьют себя в грудь, не напоминают о том, что сделали. Но порой, посадив на колени детей или внучат, расскажут им вдруг такое, от чего гордостью наполнится сердце.
Дети Серафима Зосимовича стали взрослыми. Дочь Надежда инженер-проектировщик лесных дорог, Вера окончила медицинский институт. Хорошим производственником слывет сын Иван. У него двое ребят, Валерий и Надя. Они любят гостить у дедушки и бабушки. Нет для них ничего интересней, как, усевшись рядом с дедом, слушать рассказы о его странствиях по Заполярью, посмотреть фотографии из старого семейного альбома.
К этому времени стали нам известны биографии многих сибиряковцев. Из села Емец Архангельской области прислала письмо сестра вожака комсомольцев "Сибирякова" шифровальщика Миши Кузнецова. Анастасия Васильевна сообщила, что он. погиб, когда ему шел двадцать восьмой год. Нет, не случайно молодежь корабля выбрала Михаила своим секретарем. Это был энергичный человек. После окончания средней школы Кузнецов пошел в педагогическое училище, потом работал преподавателем, инспектором Емецкого районного отдела народного образования. Действительную военную службу проходил в Черноморском флоте. А когда вернулся домой, его назначили инструктором Емецкого райкома партии. Оттуда он и был мобилизован.
"С юных лет Миша был страстным комсомольцем, - пишет Анастасия Васильевна, - до сих пор его здесь помнят как хорошего, отзывчивого товарища".
Трогательны воспоминания о погибшем сыне и его друзьях Елизаветы Александровны Прошиной. Она рассказала, каким чутким и нежным был Юра. Прошина хорошо знала Николая Григорьевича Бочурко, семью третьего штурмана "Сибирякова" Павла Иванова. После войны в северном порту мыс Ильи ей привелось встретиться с Иваном Замятиным, который и поведал ей о том, как погиб Юра "Младен - большие глаза", самый молодой член экипажа. Случайно уцелела его фотография.
"Это последние снимки перед уходом в рейс, - пишет Елизавета Александровна, - квартиру нашу разбила немецкая фугаска, и я в земле нашла единственное уцелевшее письмо от сына, причем последнее, и вот эту фотографию".
О том, как была освобождена из плена колонна обреченных на смерть людей из лагеря Штутгов, рассказал в письме Яков Герасимович Гришков. Читатель, наверно, помнит, что среди заключенных в этой колонне находился капитан "Сибирякова" Анатолий Алексеевич Качарава.
"Это было ранней весной 1945 года, - пишет Я. Г. Гришков. - Наши войска (в том числе и 1-я Гвардейская танковая армия, в которой я служил) прижали гитлеровцев к Балтийскому морю в районе Данцига и Гдыни. На одном из первых танков ("Т-34") я вошел в прорыв и мчался по дороге. Тут стали нам встречаться на обочинах шоссе трупы людей в полосатой одежде. Догадались: где-то впереди движется колонна пленных. Прибавили газу. Дальше все было так, как рассказывается в газете. Еще одна деталь.
Вечером в населенном пункте (название уже не припомню) снова встретился с освобожденными из плена товарищами. Среди них было много больных. Устроили лазарет. К счастью, в деревне нашелся польский врач, у которого была целая аптека. Он оказал больным первую помощь.
Потом группа бывших узников пригласила меня к себе. В небольшой комнате сервировали стол, очень скромно, конечно. Все были взволнованы, у многих на щеках сверкали слезы. Товарищи рассказали об ужасах фашистского лагеря Штутгов. Тысячи людей погибли там от голода, болезней, расстрелов. Но, несмотря ни на что, в лагере шла борьба, действовал подпольный штаб.
Среди товарищей находился капитан погибшего ледокола "Сибиряков", худой, чернявый. Видимо, это и был Анатолий Алексеевич Качарава, о котором рассказано в газете".
Героически погибли комиссар "Сибирякова" Зелик Абрамович Элимелах и старший механик Николай Григорьевич Бочурко, открывший кингстоны. Хотелось побольше узнать об этих замечательных людях, отыскать их фотографии.
И вот раздался телефонный звонок. С нами разговаривала Мария Петровна Бочурко - жена отважного сибиряковца. Она сообщила, что у нее сохранилось много фотографий мужа и есть одна, где он снят вместе с Элимелахом. Снимок был сделан незадолго до, гибели.
На другой же день Мария Петровна приехала к нам в редакцию.
- Николай Григорьевич родился в Белоруссии, в семье железнодорожного мастера, - рассказала она. - Отец его, Григорий Романович, хотел, чтобы сын стал горным инженером, посылал его учиться. Но вышло иначе: Николая звало море. Юноша уехал в Архангельск и поступил кочегаром на пароход. Старшим механиком Бочурко стал, пройдя все судовые технические специальности: он был машинистом, четвертым, а затем третьим и вторым механиком. Без отрыва от работы защитил диплом инженера. Любил он своего "Сибирякова", его старую машину. Так любил, что, признаюсь, ревновала я Николая Григорьевича к ней. Бывало, даже дома только и разговоров, что о родном корабле, о машине, о друзьях-товарищах. А их у Бочурко было много.
Мария Петровна рассказала, что в последние годы крепкая мужская дружба связывала Николая Григорьевича с Элимелахом. Она хорошо помнит этого живого, энергичного человека, всегда внимательного и чуткого. Зелик Абрамович был частым гостем в их доме. За два месяца до гибели "Сибирякова" кто-то из сослуживцев сфотографировал друзей на палубе корабля. Этот снимок Мария Петровна особенно берегла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});