Читать интересную книгу Китай – великая держава номер один? - Леонид Млечин

На определенном перекрестке в Пекине меня встретили представители Народно-освободительной армии и провели в находящийся неподалеку магазин одежды. Мы подошли к каким-то полкам, один из сопровождающих нажал скрытую кнопку. Стеллаж повернулся, и открылся проход. Мы спустились вниз и прошли по лабиринту тоннелей и довольно больших помещений. Там были туалеты, но я не заметил признаков вентиляционной системы, хотя сопровождавшие уверяли меня, что воздух здесь очень чистый, что тут устроена дренажная система и достаточно места для того, чтобы разместить тысячи людей, живущих по соседству…

Мне сказали, что СССР когда-нибудь все равно начнет против Китая войну, причем с использованием ядерного, а не обычного оружия».

Третий крупный игрок — Китай — оказывал серьезное влияние на взаимоотношения двух великих держав. Пекин давил на все кнопки, чтобы столкнуть Москву и Вашингтон.

Краткая встреча президента США Джеральда Форда и Леонида Ильича Брежнева во Владивостоке в ноябре 1974 года ухудшила отношения США и Китая. Место встречи было выбрано исключительно из прагматических соображений. Форду нужно было встретиться с советским генсеком. Тема переговоров была очень непростой — обсуждалось новое соглашение по ограничению стратегических наступательных вооружений. Организовать их в Европе было невозможно, потому что Форду пришлось бы встречаться с рядом европейских лидеров, а расписание не позволяло. Его визиты в Японию и Южную Корею были давно запланированы.

Однако же подозрительные китайцы восприняли встречу Брежнева и Форда как попытку советско-американского сговора — да еще в том самом районе, который, с их точки зрения, Россия приобрела в результате неравноправных договоров со слабым Китаем! Когда Киссинджер прилетел из Владивостока в Пекин, его встретили более чем холодно. Это был единственный раз, когда его не принял Мао Цзэдун.

В начале 1974 года глава правительства Чжоу Эньлай впал в опалу. Вместо него основным партнером американцев стал Дэн Сяопин. Он держал себя с неподражаемым апломбом и самоуверенностью.

«Генри Киссинджер вновь прилетел в Пекин 19 октября 1975 года, — вспоминал Джордж Буш-старший. — Во время встречи с Киссинджером Дэн Сяопин сокрушался — как ни парадоксально это звучало — о том, что Соединенные Штаты демонстрируют свою слабость перед лицом советской угрозы миру.

Дэн Сяопин, как Мао и другие китайские лидеры, был обеспокоен американской политикой разрядки по отношению к Советскому Союзу. Он бросил нам обвинение, что политика Соединенных Штатов аналогична политике Великобритании и Франции по отношению к Гитлеру в 1938 году в Мюнхене. Он так и сказал: подобна политике "умиротворения".

Киссинджер негодовал, но сохранил самообладание и спокойно возразил:

— О стране, которая расходует сто десять миллиардов долларов на оборону, нельзя сказать, что она следует духу Мюнхена. Позвольте заметить вам, что мы сопротивлялись советскому экспансионизму уже тогда, когда ваши страны в силу ваших собственных интересов были еще союзниками».

В декабре 1975 года Киссинджер видел Мао в последний раз. Тот не мог встать с кресла без помощи двух медсестер. Говорил с трудом. Переводчица записывала его слова на бумаге и показывала иероглифы Мао. Если он кивал, она переводила слова вождя на английский. Мао говорил, что американский контингент в Европе слишком слаб, чтобы противостоять советской армии в случае войны, а использованию ядерного оружия помешает общественное мнение.

Впрочем, обе стороны едва ли питали иллюзии относительно прочности взаимоотношений. Это был брак по расчету, который, говоря словами Киссинджера, превратился в эмоциональную связь главным образом благодаря психологической тонкости китайцев и сентиментальным воспоминаниям американцев о Китае, которого уж не существовало. Проницательные американцы не сомневались, что когда Китай будет достаточно сильным, чтобы выстоять в одиночку, он порвет с Вашингтоном. Или даже выступит против Америки, если придет к выводу, что этого требуют его интересы.

Киссинджер доложил президенту Джеральду Форду: «Я могу гарантировать, что если у нас возникнет конфликт с Советским Союзом, китайцы атакуют и нас, и Советский Союз. Хорошие отношения с Москвой более всего способствуют отношениям с Пекином. И наоборот».

В конце января 1979 года по случаю формального восстановления дипломатических отношений в полном объеме (это произошло 1 января) приехал в Вашингтон заместитель премьер-министра Дэн Сяопин. На первые роли он выдвигал других людей, а сам руководил как бы со стороны. Но все знали, что это Дэн принимает в Пекине все ключевые решения.

Главную роль в тайных переговорах между Белым домом и Дэн Сяопином, что привело к полной нормализации отношений с Китаем и позволило Дэну приехать, играл советник президента по национальной безопасности Збигнев Бжезинский.

Государственный секретарь Сайрус Вэнс был весьма уязвлен своей скромной ролью исполнителя, которого даже не посвящали во все секретные детали. Вэнса отправили в поездку по Ближнему Востоку, когда в Белом доме объявили о нормализации отношений с Пекином. Ничто не могло в такой степени подчеркнуть второстепенную роль государственного секретаря в принятии ключевых решений по внешней политике и первостепенную роль помощника президента.

Збигнев Бжезинский надеялся привлечь Китай к антисоветской коалиции. Во всяком случае, в Москве не сомневались, что таков замысел Бжезинского.

Бжезинский был любителем всякого рода геополитических, или, как он сам их называл, геостратегических построений относительно жизненно важных для США сфер, которым угрожает СССР, вроде района от Гиндукуша до Босфора, дуги нестабильности от Пакистана до Эфиопии. Бжезинский исходил из того, что СССР формирует антиамериканскую ось — СССР, Индия, Афганистан. И Вашингтону надо в ответ формировать антисоветскую ось — США, Пакистан, Китай, Саудовская Аравия…

Такие идеи мгновенно овладевают слабыми умами. Непрофессиональные политики охотно верят в глобальные замыслы другой стороны. Классическая дипломатия предполагает недосказанность: я говорю тебе правду, но не всю правду. Современная дипломатия так стремительна, что на недосказанность не остается времени. Приходится говорить прямо, как есть, иначе будет потеряно дорогое время и доверие. А исчезновение доверия в дипломатии страшно опасно. Возникает подозрительность, которую невозможно развеять никакими силами. Приводит это к тому, что уже никто никому не верит. Все убеждены, что другая сторона сознательно делает выбор в пользу конфронтации и вынашивает коварные замыслы. Эскалация — от потери доверия до уверенности во враждебности замыслов соперника — происходит мгновенно.

Министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко сожалел о конфронтации с Китаем именно потому, что это позволило американцам наладить отношения с Пекином, используя сближение для давления на Советский Союз. Сам по себе Китай его не интересовал.

Громыко интересовали только Соединенные Штаты, крупные европейские страны и Организация Объединенных Наций. Весь остальной мир для Громыко практически не существовал. Сердце у него не лежало к государствам третьего мира. Он не считал их серьезными партнерами. В Индию его заставили съездить всего однажды, и то чуть не силком. «Он считал, что третий мир — это одно беспокойство, — рассказывал многолетний посол в США Анатолий Добрынин. — Он сам мне это говорил».

Частично такая позиция объяснялась тем, что третьим миром и социалистическими странами занимался не МИД, а ЦК партии. И послами туда отправляли не дипломатов, а бывших партийных секретарей. Восток и арабский мир Громыко не интересовали, поэтому он отдал эти регионы на откуп международному отделу ЦК, во главе которого многие годы стоял секретарь ЦК Борис Николаевич Пономарев — он начинал еще в Коминтерне. Зато министр не подпускал людей Пономарева к американским и европейским делам…

Дэн Сяопин впервые прилетел в Нью-Йорк в апреле 1974 года в составе китайской делегации на сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Формально делегацией руководил министр иностранных дел КНР.

Это Дэн придумал формулу, ставшую знаменитой: первый мир — сверхдержавы США и СССР, второй мир — развитые страны, третий мир — развивающиеся. С этой формулой из-за противоборства с Пекином у нас долго не соглашались. Советским журналистам «рекомендовали» избегать ею пользоваться, но удобное и всем понятное выражение «третий мир» прочно вошло в обиход.

Тогда еще роль Дэна не была ясна. Но с тех пор, пишет Киссинджер, американцы оценили этого маленького неустрашимого человека с меланхоличными глазами.

Когда в 1979 году Дэн прибыл в Соединенные Штаты, ему показали автомобильный завод и космический центр. Его усадили в кабину управления космическим кораблем, где моделировался реальный полет. Руководитель народного Китая увлекся игрой и не хотел уходить… Он и на родео побывал с интересом. Не отказал себе в удовольствии покрасоваться в ковбойской шляпе.