Им пришлось прервать беседу, когда Рэйчел начала собирать учеников и повела их к сооружению в передней части комнаты. Ученики повыше выстроились в ряд сзади, а самые маленькие, в основном шестилетки и семилетки, стояли впереди на небольшой подставочке, чтобы их было видно не только с первых двух рядов импровизированного зрительного зала.
– Думаю, можно начинать, – шепнула Рэйчел Эве, отдавая последние распоряжения своим питомцам. – А где Харолд?
Эва повернулась на своей вертящейся табуретке, и ей сразу бросилось в глаза пустое пространство в первом ряду, очень напоминающее дырку в щербатом рту Харолда Хиггинса.
– Он всего минуту назад был здесь, – прошептала Эва в ответ. – Я видела, как он входил со своей семьей.
И действительно, старшие Хиггинсы, окруженные толпой бабушек, дедушек, тетушек и дядюшек, уже чинно расселись во втором ряду, ожидая, когда на сцене появится их ненаглядный Харолд. Эва подобрала юбки и внимательно оглядела пол рядом с пианино, но и там не было никаких следов проказника.
Рэйчел уже начала в отчаянии заламывать руки. Она подошла ближе к хору и тихо спросила:
– Кто-нибудь из вас видел Харолда?
– Харолд намочил в штаны, а теперь прячется в раздевалке, – пропищала маленькая Нэнси Дженкинс довольно громко, так что зрители услышали.
По залу покатился смешок и те, кто слышал, начали шепотом передавать это остальным. Миссис Хиггинс, чьи курчавые огненно-рыжие волосы и унаследовал Харолд, встала с места, гордо подняла голову и величественно, насколько это было возможно в подобных обстоятельствах, прошествовала по направлению к проходу. Она выплыла из комнаты подобно грузовому пароходу. Все продолжали перешептываться между собой и болтать, пока она несколько минут спустя не вернулась, таща на буксире Харолда. Водворив свое чадо на его место в первом ряду хора, она вернулась на свое сидение. Эва обратила внимание на ангельскую позу Харолда, стыдливо прикрывавшего руками переднюю часть своих штанишек. Она закусила губу, чтобы удержаться от смеха, и бросила последний взгляд на Орвила, подпирающего собой дверной косяк.
Едва только хор затянул первую песню, она ощутила, что ее волнение сменилось горьким разочарованием. Как же ей хотелось, чтобы здесь был Чейз. Она так надеялась, что с ее помощью он снова сможет стать полноправным членом общества. За свои преступления он уже заплатил сполна, а больше ему стыдиться нечего.
До того, как она уехала с Орвилом, они с Чейзом даже не виделись. Чувствуя себя виноватой в том, что бросает всех на произвол судьбы как раз во время ужина, она приготовила громадную кастрюлю рагу и оставила ее в теплой духовке, а еще хлебцы и два яблочных пирога. Когда Орвил выезжал со двора, она оглянулась в надежде, что, может быть, к ним присоединятся Джетро, или Нед, или Лейн.
Эва забарабанила по клавишам «Поди, скажи тете Роди». Большинство детей постарались придать своим лицам приличествующее случаю скорбное выражение, когда заголосили: «И в мельничной запруде утонула, и в мельничной запруде утонула, и в мельничной запруде утонула, свалившись вверх тормашками туда».
Посреди песни она уловила какое-то движение в зале, а потом различила шорох и перешептывание. Эва повернула голову. Пальцы ее на мгновение замерли над клавиатурой, но она сумела совладать с собой, и заминка прошла незамеченной. Это было нелегко, потому что ее сердце колотилось так гулко, что едва не заглушало музыку. В дверном проеме стоял Чейз с маленьким букетиком красных, розовых и голубых полевых цветов в руках. Непрошенные слезы застилали ей глаза. Она отвернулась.
Когда пришло время для новой мелодии, она с трудом нашла нужную партитуру, и только потом подняла глаза. Чейз стоял неподвижно. Шериф Маккенна привалился спиной к стене, сложив руки, справа от Чейза, всего в двух шагах. Блюститель порядка не сводил с него глаз. Орвил улыбался во весь рот.
Эва сдерживалась, чтобы не вскочить с места, не подбежать к Чейзу и поздороваться с ним, проводить его в зал, помочь ему почувствовать себя свободно, но ей ничего другого не оставалось, как просто ждать. А Рэйчел тем временем объявляла новую песню: «Там, в долине».
Она не прикоснулась к клавишам, пока не перехватила взгляд Чейза, потом едва уловимо кивнула на свое сидение в первом ряду. Голова Милли Карберри вертелась вокруг своей оси подобно флюгеру, управляемому порывами ветра. Еще пара человек последовали ее примеру, и скоро все помещение наполнилось свистящим шепотом.
Эва заиграла громче, чтобы заглушить шум и снова обратить внимание присутствующих на детей. Озадаченная Рэйчел поверх плеча посмотрела на Эву. Проследив за направлением ее взгляда, она узнала Чейза Кэссиди, отвернулась и с удвоенным рвением начала дирижировать.
Через несколько секунд вниманием всех без исключения завладел Чейз Кэссиди. Они вертели головами туда-сюда, пытаясь одновременно слушать детей и глазеть на Чейза, чтобы узнать, что же он будет делать дальше. Наконец, когда нервы Эвы уже были в таком напряжении, что она готова была расплакаться, она подняла глаза, и сердце ее едва не выпрыгнуло из груди. Чейз медленно пробирался по проходу вперед, к сцене.
Вместо его обычной рабочей одежды сегодня на нем был щегольской костюм. Чистая белая сорочка оттеняла бронзовый загар и волосы цвета воронова крыла. Небольшой черный галстук-бабочка перетягивал ворот сорочки, а вместо обычных брезентовых штанов на нем были шерстяные брюки и сюртук. Обычный ковбойский головной убор уступил место высокой черной шляпе.
Начав пробираться вперед по узенькому проходу, он ни разу не замедлил шаг и ни разу не отвел глаз от Эвы. А она, как будто ее взгляд был путеводным маяком, ведущим его сквозь бурные воды, тоже не отводила глаз в сторону, и доиграла мелодию, не смотря в ноты. Она боялась разорвать эту ниточку, связывающую ее с Чейзом, чтобы не оставить его без защиты и поддержки.
Она не может с ним так поступить.
Несмотря на то, что их разделяло совсем небольшое расстояние, для него это был долгий и мучительный путь.
Наконец он опустился на оставленное ею свободное место на краю скамьи и неловко положил цветы на колени. Как и все остальные мужчины, сидящие в зале, он снял шляпу и положил ее на колени. Усевшись, наконец, он отвел взгляд от Эвы и уставился в какую-то точку на противоположной стене, как раз над головами детей. На его лицо падала тень, отчего оно казалось еще более смуглым.
Эва опустила глаза, но несколько мгновений спустя обнаружила, что Чейз снова пристально смотрит на нее. Ее щеки вспыхнули румянцем, и она несмело улыбнулась ему. Как бы ей хотелось, чтобы эта толпа исчезла, чтобы они снова остались наедине, хотелось поблагодарить его, сказать, что она никогда не забудет того, что произошло между ними прошлой ночью. А еще она хотела извиниться. Она даже предположить не могла, чего ему будет стоить появление на этом шумном сборище.