«Но почему он здесь?! – мысли в голове Луи неслись стремительно, как грозовые облака. – Он же не мог знать, что буря прибьет корабли короля Ричарда к берегам Кипра?.. Или... Вот оно что! Вот почему он одет как английский воин! Он, скорее всего, каким-то образом проник именно на один из кораблей! И теперь...»
Молодой рыцарь метнулся назад, к главной лестнице. Толпа уже заполнила и центральный портал первого этажа, и саму лестницу. Крики приветствий, грохот мечей, которыми некоторые из рыцарей начали отчаянно колотить по своим щитам, – все вместе слилось в хаотический шум. И вся толпа хлынула и окружила восседающего верхом короля, который как раз в это время стащил с головы свой шлем и, смеясь, что-то говорил нескольким стоящим к нему вплотную рыцарям. Лицо Ричарда, покрытое потом, загорелое и обветренное, с блестящими темными глазами под черными изгибами бровей, казалось сейчас особенно красивым, хотя было привлекательно всегда. Но в те редкие часы, когда на этом лице отражалось уныние или (еще реже) скука, оно было слишком правильным и оттого холодным. В минуты битвы, напряжения, гнева это лицо излучало огонь и несокрушимую силу.
Какой-то человек в богатом греческом одеянии, скорее всего, придворный князя, пробрался сквозь толпу крестоносцев и, низко поклонившись, стал что-то долго и горячо говорить королю. Наверняка то были запоздалые условия мира... Условия, которые уже никого не интересовали.
– Да не стану я никого убивать! – прокричал Ричард так, что его было слышно не только греку, но наверняка и половине его воинов. – Если нас больше не тронут, то и мы не тронем никого. Но остров займем весь, и отныне он принадлежит английской короне. Я не хочу впредь, высаживаясь здесь, просить разрешения чинить мои корабли и при этом еще выслушивать грубости! Князю Исааку, или как там его, можешь передать, что его никто не держит и никто не ограбит. Но чтоб уже завтра ноги его не было на моем острове! Что?! Я сказал – вон! Если непонятно, найди переводчика и пускай скажет то же самое по-гречески! А если кто недоволен, передай, что я могу снять с армии запрет грабить город. После того, как нас тут встретили, мы по сути имеем на это право...
Луи слушал яростные слова короля, а сам искал и искал глазами юркую фигуру ассасина. Он смутно помнил его лицо: очень толстые, почти сросшиеся брови, полные губы, глаза глубоко и близко посаженные, немного выступающие скулы. Но где тут рассмотришь его в такой толпе? А с другой стороны, в этой толпе разве он может решиться напасть на короля? Да и точно ли именно Ричард должен стать его жертвой? Но если не Ричард, то кто? Они там, на мельнице, говорили именно о нем. И, как знать, каким таинственным оружием обладают слуги Старца горы? Что если оно поражает незаметно и бесшумно?
Думая так, молодой человек продвигался вперед, все больше приближаясь к королю. Его уже не пугал возможный гнев Ричарда. В конце концов, что он может сделать с рыцарем Филиппа-Августа, с французом и чужим подданным? Любой ценой сказать ему, предупредить об опасности! Потому что пытаться что-либо сообщить сейчас окружающим короля воинам и рыцарям – бессмысленно. Они разгорячились во время битвы, а сейчас упоены победой, и им не до каких-то там туманных опасений неизвестного им франка.
Вот уже совсем близко Луи увидал покрытый потом и мазками еще не высохшей пены гнедой бок королевского жеребца. С этого расстояния можно уже попробовать окликнуть Ричарда и попросить, чтобы он по крайней мере спешился – хотя бы толпа воинов прикроет его. Правда, с его ростом голова, да еще и без шлема, все равно будет видна! Луи уже открыл рот, чтобы крикнуть и привлечь к себе внимание, но тут же так и застыл с открытым ртом. Его вновь шибанул знакомый мускусный запах, и, стремительно оглянувшись, он увидел человека с мельницы. Тот стоял почти вплотную, совсем рядом с французом и так же близко к королю. Стоял, подняв правую руку, в которой была... палка! Самая обычная палка, желтоватая, состоящая из нескольких коленец, точно стебель пастушьей дудки. Длиной она была как обычный большой кинжал и на вид совершенно безобидна. Но Луи вспомнил – именно эту или такую же точно палку ассасин вытаскивал из своей сумки и показывал Гийому Шампанскому. И при этом сказал: «Вот это отправило на покой уже не одного надменного правителя!» Значит, это оружие? Но какое?
Человек с мельницы в это время поднял палку к лицу и взял ее конец в рот. Его толстые губы плотно охватили деревяшку, даже чуть вытянулись вперед, а ноздри раздулись, точно он изо всех сил втягивал в себя воздух. При этом ассасин, вскинув голову, в упор смотрел на всадника. И опыт воина вдруг подсказал Луи: так смотрят только когда целятся! Эта странная желтая палка сейчас, сию секунду убьет короля Ричарда!
Кричать, предупреждать было теперь поздно. Меч Луи был в ножнах, да от него сейчас и не могло быть толку: человек с мельницы за полтора туаза от него – не дотянешься... И лука нет, да и его слишком долго заряжать и натягивать!
Одним движением Луи вырвал из ножен свой короткий кинжал. Эдгар ковал его по образцу старого кинжала своего предка, легендарного овернского рыцаря – трехгранное лезвие, короткая тяжелая рукоять, конец острый точно игла. Этот кинжал был у Луи еще во время похода с армией императора Фридриха. И потом, когда молодой француз сопровождал выкупленных из плена германцев, один тевтонский рыцарь заметил это оружие.
– Такой кинжал можно очень славно бросать! Он полетит шагов на двадцать и воткнется не хуже стрелы. Не умеешь? Я тебя научу!
И он научил Луи метать кинжал, причем втыкался тот даже в самое твердое дерево, да так, что потом бывало нелегко его вытащить.
Взмах руки, белая искра сверкнула в воздухе... Какой-то рыцарь, стоящий рядом, шумно выругался, потому что человек с мельницы, не отрывая от лица свою палку, вдруг рухнул прямо на этого рыцаря, едва не сбив его с ног. Рукоять ножа торчала из его шеи, прямо из сонной артерии.
Глава четвертая
Оружие ассасинов
– Что это значит? Кто это сделал?
Ричард Львиное Сердце наконец соскочил с седла (нет чтобы раньше!) и в недоумении смотрел на мертвеца. Теперь было хорошо видно, что на ногах человека с мельницы нет кольчужных чулок. Его холщовые штаны были заправлены в обычные кожаные сапоги с узкими голенищами. В таких мягких сапогах можно ходить почти бесшумно.
– Я хочу знать, кого только что убили прямо у меня перед носом и кто его убил? – повторил король, обводя глазами крестоносцев, удивленных ничуть не меньше, чем он.
– Этот человек плыл на нашем корабле, – откликнулся кто-то из простых воинов, рассматривая убитого. – Говорил вроде бы, что он из Анжу.