Наверное, следовало вернуться, но слишком уж долго я шел. Да и вот он, высокий шпиль городской ратуши, отчетливо видимый после того, как из-за облаков показалась полная луна. А там в двух шагах и находится проклятая корчма.
В итоге я оказался среди лачуг, на которые не так давно любовался с мостика «Небесного странника». Пришлось ускорить шаг, не любят в таких местах чужаков. Да и местным, судя по всему, не слишком-то нравятся ночные прогулки: ни одного человека еще не встретил, чтобы узнать короткую дорогу.
Две преследующие меня тени я обнаружил не сразу: здесь было не до того, чтобы оглядываться, разглядеть бы что под ногами и не удариться головой в этом сплошном лабиринте собранных из чего попадет в руки хибар. Убедившись, что тени не отстают, я понял – они по мою душу. Когда, наконец, впереди появился просвет в длинной череде лачуг, эти двое начали стремительно приближаться.
«Бежать? – соображал я, стараясь не показывать, что мне удалось их обнаружить. – Но впереди пустырь, на нем не скрыться, а бегать на палубе корабля негде, так что в этом я точно им уступаю. Свернуть направо, обратно в этот лабиринт? Но есть риск забежать в какой-нибудь тупик, и тогда наша встреча станет неизбежной. Лучше затаиться. Они потеряют меня из виду, некоторое время будут безрезультатно искать, потом плюнут на свою затею, и все».
Мне повезло – укромное местечко нашлось почти сразу. По недавнему примеру Байли я спрятался за большим кустом, росшим у глухой стены дома, и встал, затаив дыхание. Дом этот, каменный, двухэтажный, оказался здесь каким-то чудом и, вероятно, служил границей между трущобами и нормальной застройкой.
Острый как бритва складной нож, подаренный мне Энди Ансельмом, я держал в руке, еще на ходу накинув петлю на запястье. Открыть его – плевое дело, одно движение большим пальцем. Это часть науки, преподанной мне Энди – мастером боя на ножах: на замахе открываешь лезвие, и сразу порез. Да не куда-нибудь, а так, чтобы уж сразу. Но я жалел о том, что в руке у меня не меч, обращению с которым меня обучал Аделард. Насколько меньше стало бы проблем, будь со мной именно он.
Случайно оба преследующих меня человека остановились возле самого куста. Сквозь густые ветки они едва проглядывали, но слова, произнесенные шепотом, доносились отчетливо.
– Как сквозь землю провалился, – произнес один, на что другой ответил:
– Некуда ему здесь деваться, только за дом спрятаться, а там дороги нет, в забор упрется. А если бы двинул налево, к центру, мы бы точно увидели. Давай так: ты с одной стороны, я с другой. Увидишь, на рожон не лезь, меня дожидайся, вместе прижмем. Ну а если вдруг внезапно наткнешься – вали его сразу, без всяких соплей. Орать начнет – могут услышать, не дай бог стража прибежит. Неоткуда ей тут взяться, но мало ли. Только постарайся одежонку кровью не попортить, она тоже денег стоит. А вообще жирный гусь попался, осталось только ощипать.
И ночной тать, назвавший меня гусем, довольно хмыкнул.
– Ну все, пошли. Только смотри не нарвись. Ведет он себя как последний фраер, но береженого бог бережет.
После того как их негромкие шаги стихли, я еще какое-то время выжидал. Путь мой теперь лежал через пустырь, где меня непременно увидят.
«Съесть, что ли, куири? – покатал я в кармане пальцами орешек. – Он дает очень многое, только смогу ли я видеть в темноте лучше, вот в чем вопрос? Нет, лучше приберечь. Да и жалко его, ужас, у меня их всего два и осталось. И вообще, пора».
Под ногой что-то негромко хрустнуло, я замер, вслушиваясь в звуки вокруг. Ничего подозрительного, только из открытого окна второго этажа раздавались раскаты мощного храпа.
«Если его здесь так слышно, что же творится в самой комнате?! – поразился я. – Так громко даже Ансельм, когда пьян, не сможет».
Шаг, еще шаг, осторожно раздвигая рукой ветки, так надежно прикрывшие меня от преследователей.
Мне не удалось удержаться от соблазна выглянуть за угол дома. Так, на всякий случай, преследователи сейчас должны быть далеко, и вряд ли я смогу разглядеть хотя бы их тени.
За углом я увидел обоих, притаившихся с ножами в руках. От неожиданности я вздрогнул, они тоже, а затем случилось то, чего я совсем от себя не ожидал.
Сделав шаг навстречу, я нанес режущий удар от пояса, слева направо, наискось, снизу вверх, целясь в смутно белеющее горло, одновременно прикрывая другой рукой живот.
Энди учил, что таким движением можно отвести ответный удар, как бы отмахиваясь от него, а если повезет и противник не успеет среагировать, то и достать его. Мне повезло: громко булькнуло, и один из разбойников уронил нож и упал на колени, держась обеими руками за горло. Второго, находящегося в шаге позади, я достал финтом, тоже бывшим частью науки Энди. Хорошо достал, если бы не петля на запястье, нож так и остался бы в его теле. Рухнул и он, уткнувшись лицом в землю; ноги его дергались, как будто он пытался ползти.
Я уходил неторопливо, стараясь не привлекать к себе внимания. Ноги так и норовили пуститься в бег, и мне едва удавалось сдерживаться. Время от времени я оглядывался, вдруг не все закончилось и меня преследует кто-то еще.
Выйдя на улицу, застроенную приличного вида домами, я сумел поймать извозчика. Он легко согласился доставить меня на площадь за серебряный геллер.
В корчме я не обнаружил людей из Коллегии там, где уже привык их видеть, – за ближним к входу столом.
Зал вообще был почти пустынен, и только в самом дальнем углу сидели два господина, с виду похожих на мелких торговцев. Обнявшись, они вполголоса напевали грустную песню, время от времени всхлипывая. Третий, поначалу даже не замеченный мной, положив голову на руки, мирно спал, улыбаясь во сне.
«Вот и мне бы не помешало выпить чего-нибудь покрепче, – глядя на них, подумал я. – Сам удивляюсь своему спокойствию – убить двух человек, а чувствовать себя так, как будто такое случается каждый день. Так нет же – впервые».
– Бутылку итайского рома, – обратился я к корчмарю, клевавшему носом за стойкой. – Именно итайского, и именно бутылку, я возьму ее с собой.
Корчмарь, пожав плечами, поставил ром на стойку.
– Чего-нибудь съесть не желаете?
– Нет.
Рассчитывался я левой рукой – обшлаг правого рукава оказался в крови, – но корчмарь, по-моему, ничего не заметил бы, даже если бы я в ней полностью выкупался слишком уж выглядел сонным.
Войдя в комнату, первым долгом я задвинул засов на двери. Затем, подумав, решил подпереть ее единственным стулом, благо дверь открывалась вовнутрь. Ругнувшись, отказался от этой мысли (в кого превращаюсь, так недолго и уважение к себе потерять), налил рома, поднес ко рту, понюхал, подумал и поставил его обратно. После чего подошел к постели и рухнул на нее, в чем был. Так и лежал на спине, заложив руки за голову, размышляя сразу о многих вещах.