— Это действительно он!! Я его узнала! Его в «Утренней почте» показывали! Саша, дай автограф и давай дружить!
— Я тоже! И со мной!! И мне!.. — немедленно закричали со всех сторон.
— Товарищи, возможно, Саша стесняется, — произнесла комсорг и я был за это ей благодарен. Однако через секунду она всё испортила. — Давайте всё же, товарищи, попросим его, все вместе, спеть!!
— Просим! Просим!! — стала хором скандировать толпа, изрядно заглушив хор, который был в это время на сцене.
— Друзья! Хочу напомнить, что я на отдыхе! — напомнил товарищам товарищ, который находился на отдыхе.
— Александров, Вы ведёте себя как индивидуалист! Это абсолютно не подходящее поведение для советского человека и комсомольца! Не ужели Вы хотите, чтобы мы Вас упрашивали?! — пристыдила меня комсорг.
— Нет, но в программе же я не заявлен, — вновь попытался пионер образумить обожателей белых роз.
— Ну, так мы сейчас тебя заявим!! — закричала она и её посыл тут же массово подхватили все вокруг.
Отделаться от настойчивой публики удалось не сразу, да и то лишь применив административные меры. Члены комиссии принялись разгонять несанкционированный митинг, а в это время Минаев потащил меня в кабинет заведующей. Естественно, за нами последовала и часть толпы, но на лестничной клетке их отсекла милиция, в виде двух патрульных, которые прибыли в ДК для усиления.
Через пять минут в кабинет вошли остальные члены «тройки плюс» и рабочее совещание продолжилось.
— Саша, нужно исполнить не только песни про розы, но и те, что ты снимал в поле, — неожиданно произнёс Минаев. Мы с коллегами на него вопросительно посмотрели, и он пояснил свою мысль: — Этот музыкальный фильм появится в следующей программе «Утренняя почта». К нам потом могут возникнуть не нужные вопросы со стороны начальства, если этот мини-фильм понравится слушателям… А он, наверняка, ведь понравится! Товарищ Демичев может спросить, мол, почему этой песни не было на праздничном концерте? И ответить нам, товарищи, будет нечего! — Вздохнул и резюмировал: — Может получиться не хорошо.
— Да. Вы правы, товарищ Минаев, — согласился с ним Мячиков и, повернувшись ко мне, спросил: — Ну ты как? Сможешь кроме тех ещё и эту спеть?
— Смочь-то смогу, но она на сцене будет лучше смотреться, если участники будут одеты в национальные костюмы и носить бороды, а я буду одет в монашеское одеяния с капюшоном, — произнёс я и, увидев удивление, пояснил: — Те костюмы и песня были, как вы помните, согласованны, иначе клип бы нам никто снимать не разрешил. Короче говоря, нужен реквизит, чтобы было как в клипе, — пояснил я и вздохнул, — в том числе нужен и костюм медведя.
Для решения этой проблемы была приглашена заведующая ДК, которая рассказала нам, что весь реквизит, как и положено, находится на ответственном хранении в красном уголке.
Однако была загвоздка с костюмом медведя, который вернули детскому театру.
Это известие меня несколько расстроило, ибо медведь в клипе, да и на сцене должен был смотреться эпично.
— Но ведь можно обойтись без него? — предположил Минаев.
— Можно вообще без всего обойтись — в том числе и без пения! — произнёс пионер и, дабы усилить, добавил: — Постановка к этой песне была согласованна!!
Лебедев хмыкнул, а товарищ Мячиков мгновенно влепил строгий выговор заведующей Домом Культуры.
Та не пыталась возражать, но напомнила, что тот костюм медведя брался на время, а посему не её вина, что костюм забрали владельцы реквизита.
— Всё равно. Вы должны были предупредить, что из реквизита изъят важный элемент, — безжалостно произнёс замминистра. — Теперь, из-за вашей лени, выступление артиста под угрозой срыва.
— Да не то чтобы под угрозой… — протянул я, раздумывая как защитить ни в чём неповинную заведующую от гнева начальства.
— Есть костюм чебурашки, — неожиданно произнесла заведующая и пояснила: — Он у нас с детского праздника остался.
— Подойдёт? — спросил замминистра переведя свой взор на меня.
— Ну пусть будет хотя бы так, — согласился пионер и, окинув «тройку плюс» взглядом, спросил: — И кто у нас будет «Чебуратором»?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Урегулировав все вопросы, разошлись. Члены комиссии пошли в зал, заведующая пошла искать исполнителя на роль, а я в задумчивости пошёл в гримёрку, где находился наш ансамбль.
Увидев меня, ребята обрадовались, вероятно подумав, что я пришёл их напутствовать ещё раз, но увидев моё мрачное настроение насторожились и поинтересовались причиной скорби.
Я не стал делать из этого тайну и поведал о том, как несколько минут назад был, буквально в приказном порядке, вынужден выступать.
— А почему ты такой грустный? Не хочешь петь? — спросила Юля.
— Да не в этом вопрос, — поморщился я и напомнил ребятам о своей небольшой проблеме.
— Точно, — произнёс Антон и чертыхнулся.
— Что же делать? Если в зале министры, которые хотят тебя услышать, то петь тебе просто необходимо! — сказала Юля и увидев, что все молчат, предложила: — Ребята, а может сходите в магазин, а?
— Да праздник сегодня, не работают магазины, — вставил свои пять копеек Сева.
— Ах, да… А я и забыла, — вздохнула рыжуха, сочувственно посмотрев на меня.
— А может быть спеть под фонограмму? — вновь высказал предложение Савелий.
— Если бы знать заранее, то можно было бы подготовить нужную запись, но сейчас это за такой короткий срок сделать практически нереально. Будет всё заметно, да и министрам такое вряд ли понравится, — пояснил я, барабаня пальцами по столу, при этом пытаясь срочно найти выход.
Повисло тягостное молчание.
— Мефочка, а у вас случаем ничего не осталось? — через минуту тишины спросила Лиля своего благоверного.
— У нас? Гм, — задумчиво произнёс Мефодий, глянув на Дмитрия.
— Есть немного, гм, но там только, гм, портвейн, — как бы невзначай, произнёс тот, сделав при этом задумчиво-серьёзное лицо, насколько, разумеется, это было возможно.
— Как это портвейн? Откуда? — удивились все мы, но казалось, что больше всех был удивлён Антон.
— Да так, гм, на всякий случай взяли. Как чувствовали, — отведя глаза, произнёс барабанщик.
— Пьяницы! Хотите быть такими же как Шурик, — хохотнул Кеша, похлопав меня по плечу.
— И много там у Вас портвейна? — спросил я, заранее морщась в предвкушении вкуса напитка.
Мефодий повернулся к Дмитрию и тот, посмотрев в пол и пожав плечами, произнёс: — Где-то пол бутылки, — и посмотрев на меня. — Мало? Не хватит?
— Давай хоть столько, — скептически произнёс пионер, и через пару-тройку секунд уже смотрел на оставшуюся треть сосуда с творческим эликсиром.
— Ну как, Саша? Сможешь после этого спеть? — негромко и с заботой в голосе, спросила Юля.
— Не знаю, — вздохнул я, в задумчивости почесав подбородок.
Вообще картина была, мягко говоря, крайне странная, и, если бы какие-нибудь инопланетяне наблюдали бы за нами в этот момент со стороны, то вероятно они бы так и не смогли понять, зачем и почему все, сидящие напротив пионера, десять человек, так сильно переживают о его трезвости и буквально хотят его споить.
— Ну почему же именно сегодня выходной! — зло проговорил Мефодий и долбанул кулаком себе по коленке.
— Мефочка, если бы ты пил поменьше с Димочкой, то Саше вина бы досталось гораздо больше, — ехидно заметила Лиля и тут же, от чего-то застеснявшись, посмотрела в потолок.
Народ, в том числе и я, с осуждением, посмотрел на двух тихих «алконафтов» и вновь пустился в размышления.
А подумать, нужно сказать, было о чём. Сейчас на кону стаяло будущее их джаз-банд и моей карьеры.
Парадокс, но это будущее зависело от того — успеет ли нажраться пионер до выступления или нет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Абсурд! Сумасшедший дом! Фарс! Бред! Дьявольщина!
Во истину так!! Увы, это было так и именно так — на трезвую голову я петь был абсолютно не способен. Собственно, именно поэтому я и хотел с музыкой завязать, передав «бразды» в руки других коллективов, которым бы помогал с репертуаром, штампуя хиты. Но увы и ах, меня снова и снова тащил к себе этот музыкальный спрут.