Читать интересную книгу Комсомолец 3 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Сергей Андреевич покачал головой — на висках блеснули седые волоски (ранние пташки: капитан выглядел «чуть за тридцать»). Пригладил усы, будто брал при помощи этого жеста паузу, чтобы подумать. Переставил портфель ближе к коленям, звякнув его содержимым.

— Тамару Юрьевну привезли к нам в отделение, — сказал Александров. — А уже там вызвали скорую помощь — для неё. Я её не допрашивал. Но не подумайте: ребята беседовали с ней культурно. Им от неё и нужно-то было — получить пару уточнений. Мне сообщили: она очень расстроилась из-за смерти Кузина. Говорила невпопад… Давление у неё скакануло, насколько я понял.

Сергей Андреевич вновь потёр усы. Расстегнул пуговицы на плаще, ослабил узел галстука (галстук на капитане я увидел впервые — подивился вкусам милиционера: сам бы я не решился носить с серым костюмом столь яркую вещицу). Его скулы порозовели, словно после мороза или от духоты.

— Александр Иванович, — сказал Александров. — Тут такое дело… Мы пока не сообщали Тамаре Юрьевне о задержании Валицкого Романа Георгиевича. Когда её к нам только привезли, мои коллеги беседовали с Альбиной Александровной. В той беседе прояснилось несколько важных моментов. Вы, я уверен, уже о них знаете. Потом… поговорить с Тамарой Юрьевной у нас уже не было возможности.

Он взглянул мне в лицо. Гладко выбритые щёки капитана влажно блеснули, будто в кожу ещё не впитался одеколон после бритья (неужто именно его запах и щекотал меня в носу?). Я заметил на подбородке милиционера небольшой порез — след от бритвы.

— К делу Валицкого меня не подпускают, — сказал Сергей Андреевич. — Таковы правила. Но парни держат меня в курсе событий. Что там и как — я знаю. Пусть новости и узнаю с запозданием. По официальной версии — это я предотвратил нападение Валицкого на Дарью Степановну Кирову. В субботу вечером. Задержал преступника. Применил при задержании табельное оружие.

Капитан усмехнулся.

Я представил реакцию его коллег — тогда, в субботу вечером — на присутствие Александрова около пустыря. Тот явился на место задержания словно киноактёр: в чистеньком плаще, в наглаженных брюках, в начищенных туфлях. Не удивлюсь, если и в светлой рубашке. Не капитан советской милиции, настоящий Ален Делон… с рыжеватыми усами.

— Гражданин Валицкий не согласился с моей версией обстоятельств нашей с ним субботней встречи, — продолжил Сергей Андреевич. — Нёс какой-то бред о человеке с винтовкой и в будёновке — пытался внести сумятицу в разбирательство фактов его задержания. Проверка слов гражданина Валицкого, безусловно, будет: так полагается. Но я вас уверяю, Александр Иванович, в россказни преступника следствие не поверит.

Александров оттянул воротник рубашки, словно тот затруднял ему дыхание. Я почувствовал першение в горле — закашлял. Поймал на себе сочувствующий взгляд капитана милиции. Сергей Андреевич не поинтересовался, как я умудрился простыть: слышал в субботу, как я постукивал зубами от холода.

— Человека в будёновке на месте задержания преступника никто не видел, — сказал он. — Следов его пребывания там тоже не заметили. Да… слышали выстрелы. Но из чего стреляли — разве определишь на слух во время дождя? Дарья Степановна Кирова подтвердила мою версию субботних событий. А экспертиза уже показала, что ранен гражданин Валицкий пулей, выпущенной из моего пистолета.

Сергей Андреевич расстегнул портфель. Достал из него газетный свёрток — небольшой, с кулак размером. Протянул его мне. При этом огляделся, будто явившийся на свидание с иностранным шпионом подкупленный врагом советский чиновник.

— Собирался отдать это вам, Александр Иванович, — сказал он. — Сувенир, ёлки-моталки. На память.

Я взял «сувенир» — внутри того что-то приглушённо звякнуло. Я осторожно развернул газету (но прятал её содержимое от посторонних глаз). Увидел три гильзы и две смятые пули. Похоже, те самые, которые высматривал сегодня по пути в больницу. Почувствовал запах сгоревшего пороха. Сунул свёрток в карман плаща.

— Третью пулю я не нашёл, — сказал Александров. — Хотя полдня рыскал в кустах. Если вы стреляли в небо — пулю и не найдут, можете не переживать. Не найдут — рядом с местом задержания гражданина Валицкого. Оружие, из которого выпустили эти пули, больше не существует. Но даже если и всплывут вдруг какие-либо его отдельные части — с нападением на Дарью Степановну их никак не свяжут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Капитан не закрыл портфель — выжидающе взглянул в сторону сидевшей за столом женщины в белом халате, будто ждал от той сигнал. Но женщина нами не интересовалась. Преспокойно разглядывала цветные картинки на страницах журнала.

— Да и отказался уже Валицкий от своих первоначальных показаний, — сказал мне Александров, посматривая на женщину за столом. — Признался, что хотел ввести следствие в заблуждение. Но… это проверят. А вот я рассчитываю получить за то задержание премию. Или хотя бы грамоту и галочку в послужной список. Майорская звезда уже на подходе. А подполковника мне сразу не дадут. Так что премия — это в лучшем случае.

Я увидел на лице Сергея Андреевича ухмылку. Отметил, что капитан нетерпеливо постукивал по портфелю пальцем. Лишь сейчас сообразил, что милиционер явился сюда не для разговора со мной — по другим делам. И теперь Александров чего-то ждал. Или кого-то.

— Обидно, — сказал Сергей Андреевич. — Поймал серийника, а его дело дали не мне. Да ещё и подозрениями измучили. Идёт служебное расследование, между прочим. Не нравится им, видите ли, что я хожу по вечерам с оружием. А как ещё мне проверять сигналы граждан? Безоружным против бандитов с молотками идти? Или бросаться на них с кулаками? Нет в жизни справедливости. Да!..

Он повернулся ко мне.

— Я ведь вам, Александр Иванович, ещё не сказал самое главное! Всё. Написал признательные показания ваш заведующий кафедрой. Как только ему зачитали показания Альбины Александровны — будто стержень из гражданина Валицкого вытянули. Признался он в двух убийствах женщин осенью. И ещё сознался в пяти изнасилованиях — неожиданно даже для нас.

Капитан покачал головой.

— А ведь мы те случаи и не связывали в серию, — сказал он. — Скажу вам по секрету, Александр Иванович: наше начальство не любит… серии. Нападения на женщин случились в разных районах города в прошлом и позапрошлом году. О паре дел я сегодня услышал впервые — от коллег. Одна его жертва даже заявление не написала. Будем выяснять. Что интересно, у нас было описание преступника!

Сергей Андреевич хмыкнул.

— Летом у него случилась осечка. В Сельском районе. Бойкая там девица ему попалась — легкоатлетка, призёрша городских соревнований. И не из пугливых. Сама насильника отлупила — Валицкий еле сбежал. Завтра гражданка явится для опознания преступника. Уже пригласили её. Кроме того, мы подняли старые ориентировки. Она его неплохо тогда описала — один в один гражданин Валицкий получился. Как не опознали? М-да.

Александров пригладил усы.

— После неудачи с той гражданкой Валицкий и взялся за молоток, — сказал он. — Заявил сегодня, что они сами во всём виноваты. Нет, не так. «Она сама во всём виновата» — вот его точные слова. Обо всех своих жертвах он говорил, как об одной женщине. Он и в лицо-то своих жертв не помнит — только места, где на них нападал. Вот таки дела. Мужики сказали: с головой у него… беда.

Сергей Андреевич постучал пальцем по виску. Снова блеснули седые волоски. Я удивился, что не замечал их раньше — ни когда беседовал с капитаном в отделении милиции, ни на улице, около университета (не засеребрилась его седина и в свете фонаря — в субботу вечером).

— Ну, а что касается того медальона…

Александров посмотрел мне в лицо.

— Александр Иванович, пока это закрытая информация, но вам я её сообщу, — сказал он. — Гражданин Валицкий Роман Георгиевич чистосердечно признался в убийстве гражданина Александра Захаровича Нежина, отца Альбины Александровны, совершённом в июне тысяча девятьсот шестьдесят третьего года. Не стал отпираться, когда ему зачитали показания Альбины Александровны о том медальоне.