– Самый приличный перевод – гулящая. Публичная девка. Давалка. У них любая женщина с непокрытым лицом считается джаляб.
– Не понимаю… – нахмурилась Этери. – Он же женился!
– Женился с дальним прицелом, но я слишком поздно догадалась, – вздохнула Ульяна. – Я у него дома была прислугой! Мамочке его, сестричкам его распрекрасным прислуживала. Компаньонам, будь они прокляты.
– Он заставлял тебя…
– Нет, – отмела предположение Ульяна. – Спал он со мной только сам, другим не подкладывал. Но заставлял за столом прислуживать. А потом доедать, что осталось. Я с ним столько лет прожила и все это время питалась объедками! А сестры его и мать щипали меня на каждом шагу. В буквальном смысле, я вся в синяках ходила, как конь в яблоках. А называли джаляб, другого имени не было. В постели он меня душил, говорил, так острее. Нравилось ему, когда я дергалась. Я каждый вечер бога молила, чтоб он напился и отрубился, оставил меня в покое. Или уехал куда-нибудь.
Этери вспомнила, как видела на шее у Ульяны кровоподтек, выглядывающий из-за высокого ворота водолазки.
– А потом, – продолжала Ульяна, – я стала молиться, чтобы он придушил меня до смерти. Чтобы кончилось это все… Но нет, до меня только потом дошло, что умереть он мне не даст.
– Ты что-то говорила про дальний прицел, – напомнила Этери.
– Он на меня счета оформил. По разным темным делам. На крайний случай, если его вдруг возьмут за зад, он ни при чем, в тюрьму сяду я. Формально я владелица состояния. На самом деле я только чеки подписывала и сумму прописью. Со многими-многими нолями. А что там и как, куда эти миллионы идут, – не моего ума дело. В общем, я была нужна ему живая. Ну полуживая, но чтоб подпись и сумму прописью могла поставить. Однажды я нарочно изменила почерк, и платеж не прошел. Он избил меня так… живого места не осталось. Не знаю, как я вообще оклемалась. Но лицо не тронул. За границу с собой возил, я и там иногда деньги снимала или вносила. Или переводила со счета на счет. В общем, после того раза я уже не пыталась шутки с ним шутить. – Ульяна помолчала. – Аборт сделала.
– Как? – ахнула Этери.
– А так! Выпила водки с перцем и села в горячую ванну. Вызвала выкидыш. Думала, кровью истеку, но выжила. А ты чего хотела? – рассердилась Ульяна. – Чтоб я ему ребенка родила? Оставить Рустему еще одного заложника? Еще одну живую куклу?
– Прости, Уля, это я по глупости… не сообразила. Как же ты от него сбежала? Идем вниз, уже пора.
Они начали спускаться. Этери шла впереди и увидела мелькнувшую пролетом ниже ядовито-розовую косынку… Гюльнара! Это Гюльнара по мусульманскому обычаю повязывает волосы косынкой. И Гюльнара обожает яркие, кричащие цвета, Этери эту розовую косынку уже не раз видела. Но она решила ничего не говорить и без того запуганной насмерть Ульяне.
Они вернулись в кабинет Евгении Никоновны и закрылись в спальне.
– Как же ты от него удрала? – повторила Этери. – А про приют как узнала?
– Рустем меня на первых порах в парикмахерскую отпускал. Я шатенка, а ему непременно подавай блондинку. Я и ездила. Знаешь такой салон «Зина»?
– Конечно, знаю, – подтвердила Этери, – я сама там бываю. Правда, я волосы не крашу, у меня там маникюр, педикюр, косметика, ну и прически делаю по торжественным случаям. Да, и что же «Зина»?
– Я там листовку увидела, – начала рассказывать Ульяна. – В журнале в одном. Ждала, пока краска схватится, листала журнальчик с прическами и увидела. Она как будто прямо для меня там лежала. Я прочитала и адрес запомнила. А листовку не взяла, чтоб, не дай бог, Рустем не нашел. Он потом перестал пускать меня в салон. Синяки-то на шее видны! А в парикмахерской – пеньюар, волосы с затылка поднимают. Словом, он потребовал, чтоб я дома красилась. Чтобы разговоров лишних не было. Ну… с ним не поспоришь. Но адрес я вызубрила наизусть. С тех пор три года прошло, но я не забыла. Целый план разработала. Он иногда отпускал меня по магазинам. С шофером, конечно, с охраной… Я и в салон с охраной ездила, – вставила Ульяна, – прямо совестно было. А тут воспользовалась случаем, велела отвезти в один магазин. Я там когда-то работала. Что ты на меня смотришь?
– Ничего я не смотрю, – пожала плечами Этери. – Просто не знала, что ты работала в магазине.
– Когда только в Москву приехала. Помощником продавца, – добавила Ульяна. – Там с тех пор сто раз все поменялось, и владельцы, и товар, но торгуют до сих пор одеждой. Не самого высокого класса, но моя охрана в этом не разбирается. Главное, я знала, как там все внутри устроено. Служебный вход с другой стороны дома, летом продавщицы бегают покурить и дверь держат открытой. Короче, я потребовала, чтоб меня туда отвезли. Охранники у дверей остались. Я накупила кипу всякого шмотья, сделала вид, будто мне одно платье так понравилось, я прямо в нем уйду. Попросила, чтобы бирку срезали, а то, в чем пришла, в мешок положили. Нарочно выбрала широченное – балахон. Перед уходом из дому шляпу в сумку спрятала, знаешь, такую – с широкими мягкими полями. Я ее специально купила задолго до этого случая, купила и не носила, чтобы охране не примелькалась. Из дому уехала в косынке тюрбаном, в очочках маленьких, в брючном костюме и босоножках на шпильке. А с собой взяла огромные очки – «Джеки О», на пол-лица. И балетки в сумку сунула. Полностью сменила силуэт. Расплатилась карточкой – я живых денег давно в руках не держала – и еще кучу разного барахла набрала, пошла мерить. В примерочной говорю продавщице: ой, а где тут у вас туалет? Наплела ей, что я беременна, в туалет смерть как хочется, до дому не дотерплю. Она видит: клиентка солидная, товару накупила гору и еще целую охапку примерять хочет. Словом, провела меня в подсобку. Там коридор, в коридоре туалет. Но ей караулить меня нельзя, понимаешь? Ей надо в торговом зале дежурить. Говорю ей: идите, я сама вернусь. Она ушла. А в туалете я шляпу нахлобучила, очки сменила, переобулась и шасть по коридору к выходу.
– Разве там не было охраны? – удивилась Этери.
– Сидел у дверей вахтер, – подтвердила Ульяна, – а я ему на ходу: меня там ждут! И нагло так иду мимо. Пока он хлопал глазами, я раз – и за дверь. Ну он видит, я без вещей, и пропустил. Я все-все в туалете оставила – сумку, карточки, паспорт, в общем, все.
– И как же ты? – начала Этери.
– Пешком ушла. Это рядом с Курским вокзалом, я тот район хорошо знаю.
– Ушла без денег, без паспорта?
– По карточкам он бы меня вмиг нашел, – ответила Ульяна, – по паспорту тоже. Я, конечно, боялась, что без паспорта меня сюда не примут. Думала, не возьмут – с моста прыгну. Но Евгения взяла. Сюда разные приходят, бывает, что и без порток, не то что без паспорта.
Этери припомнила рассказ Марьи Гурьяновой.