уеду с пустыми руками, то, по крайней мере, у меня за плечами будет неплохая поездка в Италию и знакомство с интересными людьми.
– Но деньги… – недоверчиво произнесла Слоан.
Я закончила вытираться и вытянулась на шезлонге рядом с ней.
– Честно? Я стараюсь особо об этом не думать. Если я буду слишком уж радоваться тому, что стану богатой, мне точно будет очень тяжело остаться ни с чем.
– Теперь ты понимаешь, что чувствуем мы с Коннором.
Я села и повернулась к ней.
– Мы ждали этого наследства всю свою жизнь, – продолжала она. – У нас не было никаких причин в этом сомневаться.
Я внимательно посмотрела на нее.
– Мне очень жаль. Я понимаю вас, и, клянусь, я не делала ничего, чтобы склонить чашу весов в свою сторону.
Дети увлеченно брызгали друг в друга водой, пока Хлоя не начала плакать и жаловаться.
– Мам! Скажи, чтоб он перестал!
– Она сама начала! – ответил Эван.
Слоан наклонилась вперед.
– Эван, прекрати брызгаться!
Они тут же прекратили ссору и начали гоняться за мячом, который уплывал от них.
– Я вчера ужинала с Коннором, – произнесла вдруг Слоан, удивив меня своим желанием начать беседу. – И он рассказал мне, что твой отец – инвалид.
– Это мягко говоря, – ответила я. – Но да. Он полностью парализован. Если я не нахожусь рядом с ним, нам нужна сиделка, причем почти круглосуточно.
Слоан поправила шляпу.
– Должно быть, это тяжело. Без сомнения, деньги бы тебе не помешали.
– Немного лишних денег точно не помешали бы, – ответила я. – Мы только что купили новый фургон с подъемником, и выплаты по займу откусили большую часть наших сбережений.
Слоан не отводила взгляда от детей в бассейне.
– Ну… Теперь я чувствую себя большой эгоисткой.
– Почему?
– Потому что я могу думать только о том, что мне нужны деньги, и не хочу, чтобы они достались тебе, потому что я сама сейчас тоже отчаянно в них нуждаюсь.
– Почему?
Она тяжело вздохнула.
– Потому что я думаю попросить у своего мужа развод, но, если я это сделаю, то ничего не получу, кроме, возможно, алиментов на детей.
– Но ты же получила деньги, – напомнила я ей, слегка приподнимаясь на шезлонге. – Несколько миллионов фунтов, если я правильно помню.
Слоан помахала рукой, отгоняя мотылька.
– Я знаю, и чувствую себя избалованной дрянью, говоря это, но, когда ты привык вести определенный образ жизни, это не выглядит такой уж крупной суммой. Мне надо растить двоих детей, и… – Она замолчала. – Не смотри на меня так. Тебе это может показаться смешным, но, я уверена, ты скоро поймешь, о чем я.
Я усмехнулась.
– Сомневаюсь. Прости – я не хочу никого осуждать, но мне трудно тебе сочувствовать. Ты всю свою жизнь была богатой. – Я провела рукой вокруг. – Ты только посмотри на все это! Ведь сюда ты приезжала на каникулы.
Слоан покачала головой.
– Сейчас я совсем не чувствую себя богатой. Я чувствую себя одинокой и застрявшей в неудачном браке, потому что я подписала брачное соглашение, по которому я ничего не получаю от мужа в случае развода. И я в ужасе думаю о том, как же буду растить детей без отца. И, кроме всего этого, я уверена, что мой собственный отец ненавидел меня за то, что я никогда не приезжала к нему, и поэтому вычеркнул из своего завещания. Так что, думаю, тут все зависит от определения слова богатый. И, Фиона… – Слоан обернулась ко мне. – Что касается денег, тут все относительно. Я не знаю твоего положения, но у тебя есть крыша над головой и новый фургон, так что какой-нибудь бездомный тоже может считать тебя богатой, как Крез.
Я откинулась назад.
– Вау. Ладно, этот раунд за тобой.
Мы обе молча смотрели на детей.
Потом, через какое-то время, я произнесла:
– Я не имела в виду, что, если у тебя есть деньги, ты не имеешь права быть несчастной. Жизнь бывает тяжела, неважно, богат ты или беден. И мне жаль, что у тебя так вышло с браком. Всегда тяжело, когда отношения распадаются. У меня нет такого опыта, я никогда не была замужем, но…
– Мой муж вчера вечером прислал нашей дочери фото собственного члена, – резко заявила Слоан.
Я в изумлении уставилась на нее:
– Что он сделал?
– Не нарочно, – пояснила Слоан. – Судя по всему, он собирался послать его женщине, которую трахает у меня за спиной. Я понятия не имею, кто она.
Я постаралась скрыть свое изумление.
– Мне очень жаль. Правда.
– Спасибо. – Она тяжело сглотнула, и мне показалось, что она с трудом сдерживает слезы. – Понятно, что я очень зла на него. Но я зла и на себя тоже, потому что не то чтобы я ничего этого не замечала. Мой муж всегда был бабником. Даже в день нашей свадьбы я в глубине души была уверена, что он не сможет быть мне верен до конца наших дней, но он был таким красивым и успешным, и я была совершенно им очарована, так что все равно пошла на это. Я просто засунула голову в песок, говоря себе, что, когда мы поженимся, все будет иначе. Что он успокоится и переменится. Станет хорошим семьянином.
– Это нелегко.
– Еще как. Особенно когда я смотрю на этих прелестных детей, которые не заслужили того, чтобы расти в доме, где мать постоянно находится в истерике, не уверена в себе, несчастна и пытается все это скрывать. Как я могу быть с ними естественной, если я все только изображаю? Я стараюсь делать вид, что наша жизнь прекрасна и идеальна, чтобы все друзья завидовали мне. Но, если честно, кого вообще волнует, что они думают? Разве не было бы лучше отрастить волосы своего натурального цвета и есть пасту, не переживая, что завтра ты будешь казаться распухшей коровой?
– Я люблю пасту, – сказала я. – А какого цвета твои волосы?
Она сняла шляпу и показала мне корни волос.
– Они русые, а не черные.
Я наклонилась, посмотрела поближе и кивнула без всякого осуждения.
Слоан снова надела шляпу и тяжело вздохнула.
– Знаешь, как говорят… Что женщины часто выходят замуж за мужчину, похожего на их отца, и, судя по словам мамы, наш отец тоже был бабником высшего сорта. – Она встряхнула головой. – Иногда я думаю, что красивые, богатые мужчины просто не способны быть верны одной женщине до конца жизни, потому что молодые девушки так и кидаются на них.
Я пыталась подобрать нужные слова.
– Об этом я тоже ничего не знаю. Я не была знакома с красивыми богатыми