В общем-то, именно благодаря такой примитивной конструкции связь и работала крайне редко. Генератор для его размеров был очень мощный (известные старинные прототипы были куда более громоздкими), но всё равно конструкция жрала энергию как не в себя. Да ещё и перегревалась быстро. И работала, признаться, с теми же помехами, что и цаля. И обнаружить её ничего не стоило; просто циаматы, также давно вышедшие из технического детства, и предположить не могли, что их противники настолько коварны. Сигналы современных средств связи мониторились все и постоянно, а на такой примитив никто не рассчитывал. В самом деле, так и до языка жестов в прямой видимости можно докатиться!
Что бойцы в отсутствие качественной связи и сделали. Правда, общались не жестами, а «морзянкой» посредством зеркал. В качестве которых, к слову, использовались плоские диски гравитонных взрывателей, в будущем основных детонаторов «Большого Взрыва». Только это потом, а пока — что добру без дела пропадать!
Казарка сидел на дереве, незлым тихим словом поминая свою водоплавающую тёзку, которой по должности не положено насиживать ветки, и, щурясь, вглядывался поверх крон более низких окружающих деревьев в горизонт. Сейчас как раз должен был состояться сеанс связи с дозорным.
Тот просигналил о готовности секунда в секунду. Сокольничий ответил, что сообщение принять готов. А потом началось странное.
Сначала мужчина решил, что дозорному напекло голову, и он забыл морзянку. Потом подумал, что, похоже, голову напекло всё-таки ему, и у него сейчас галлюцинации. Потому что чёрный ловчий Пэдди О'Коннел спокойно, чётко по инструкции, с повтором каждого предложения, сообщал странные и невозможные вещи.
Если верить донесению, через лес напролом к объекту бодро двигался живой космодесантник в полной броне. Один. Почти без оружия. Да ещё и абсолют, судя по конфигурации брони.
«Послали же боги идиота», — мрачно подумал Казарка и начал спускаться. Кем бы ни был этот внезапный гость, его следовало перехватить. Потому что космодесантники — они же полные отморозки, он же сейчас пойдёт и руками весь объект на камушки раскатает. Объект, конечно, не жалко, но это же абзац всей операции, а ещё тридцать лет Ярослав в этом лесу торчать не хотел.
Что операция будет, и будет скоро, выяснилось на последнем сеансе связи, проведённом буквально неделю назад (по времени Терры): диверсантам сообщили о боевой готовности. И хоть точная дата была неизвестна, вряд ли это затянулось бы дольше, чем на пару недель. А теперь что, придёт этот слон в пальто, и прощай, милый дом?
Крайне недовольный визитом нежданного гостя, Казарский бесшумной тенью соскользнул по стволу вниз и двинулся навстречу дружественному роду войск.
К собственному удивлению, топота стада беременных мамонтов чёрный сокольничий не услышал. Потом, правда, вспомнил, что абсолюты отличаются от прочих космодесантников в лучшую (с точки зрения диверсанта) сторону. А данный конкретный индивид вообще удостоился уважительного хмыканья со стороны Ярослава; если бы не перемена в поведении лесных жителей, приближения потенциально опасного объекта он бы не заметил.
Бросаться сразу наперерез не хотелось, и Казарский замер в укрытии. В маскировочном костюме, оставлявшем открытыми только глаза, и те — под защитой специальной матовой плёнки, он был невидимкой. Можно было пройти непосредственно по спине офицера СВОРы, и не заметить этого.
Ульвар сын Тора бежал вторые сутки. Не то чтобы совсем без остановок, но притормозил он всего несколько раз, и то не для сна, а для еды; дремать вполне получалось и на ходу. Последние же пару часов трибуна Наказателя не покидало ощущение пристального и внимательного взгляда, который жёг затылок. Враждебности, однако, в нём не чувствовалось; но мужчина то и дело недовольно хмурился, чутко вслушиваясь в окружающий лес.
В конце концов он начал задумываться, что, может быть, стоит передохнуть уже более полноценно, но сконцентрироваться на этой мысли и принять её как руководство к действию абсолют не успел. Ощущение чужого взгляда одномоментно обострилось почти болезненно, и мужчина понял: это не галлюцинации, за ним действительно кто-то следит.
Он неподвижно замер, ищущим взглядом обводя негустой подлесок, и медленно потянулся к винтовке.
— Не надо оружия, боец. Здесь все свои, — прозвучал тихий чуть приглушённый голос. Безошибочно обернувшись на звук, Ульвар пристально вгляделся в зелёный лесной сумрак. Он определил не только направление звука, но и примерную высоту его над уровнем земли. Но там никого не было. Передатчик?
— Слава Императрице? — иронично вскинув бровь, спросил у леса абсолют. Лес ответил едва слышным смешком, и сгустком дымного марева качнулся навстречу. Ульвар и сам не заметил, как винтовка оказалась в его руках, вскинутая к бедру.
— Да свои, свои, сказал же, — проворчал лес, марево вновь неопределённо качнулось, и вдруг из него появилась голова. Когда целостность маскировки была нарушена, оказалось возможным различить и остальной силуэт. За точность Ульвар поручиться был не готов, но расположение рук и ног вроде бы прослеживалось.
— Хороший костюмчик, — хмыкнул норманн, разглядывая незнакомца. Это был невысокий (особенно по сравнению с гигантом-норманном) жилистый русич с худым бледным чисто выскобленным лицом и недавно выбритым черепом, на котором пробивающиеся тёмные волосы смотрелись как грязный налёт. Светло-серые, холодные и будто прозрачные глаза глядели пристально, внимательно, цепко.
— У тебя тоже неплохой, — усмехнулся в ответ русич, не спеша представляться. Ульвар прекрасно понимал, что, будь это враг, он давно уже мог напасть из куда более выгодного положения, и даже броня бы не спасла. Поэтому решил не доводить до конфликта, и назвался первым.
— Чёрный трибун легиона «Гамаюн» Ульвар сын Тора, — проговорил он, убрав шлем и сложив руки на груди в уставном приветствии.
— Чёрный сокольничий Ярослав Казарский, — ощутимо расслабившись, ответил лесной дух, и силуэт его едва заметно качнулся. Было довольно странно наблюдать висящую отдельно от тела человеческую голову, но Наказателя это зрелище не удивило; о существовании подобных костюмов он знал.
— Наслышан, — насмешливо ухмыльнулся полубог.
— Взаимно, — не остался в долгу человек.
В отличие от сына Тора, которого знала вся Империя, Казарка был тоже очень известным персонажем, но — в узких кругах людей, обладающих соответствующим допуском. Двум живым легендам пересекаться прежде не доводилось, и теперь они разглядывали друг друга с профессиональным любопытством и без опасения. Потому что все страхи Ульвара погибли в горниле Великой Войны ещё в самом её начале, а Ярослав Казарский не дожил бы до своих лет, если бы верил слухам и сплетням.