— Где ты нашел? — спросил Егор.
— Это я нашел, — заметил Асан.
— А ну, Ромка, покажи! — И Егор протянул руку. — Может быть, это не просто трубка.
— Не захочу — и не покажу.
Егор не стал упрашивать, но тотчас же решил сделать все, чтобы не зависеть от капризов Ромки.
— После завтрака, — сказал Егор, — я схожу на охоту, чтобы не сидеть на твоих хлебах.
— Здесь самые богатые охотничьи места, — подтвердил Асан.
— Пожалуйста, подумаешь! — ответил Ромка.
Он был рад, что Егор уйдет. Он сам понимал, что «зарвался», но не хотел снижать тон, чтобы не подумали, что он отступает.
— Возьми трубку, — вдруг сказал Ромка, протягивая Егору трубку.
Но Егор тоже «показал характер» и трубки не взял.
— Не надо, — сказал он. И Ромка опять обиделся.
Мальчики сели завтракать. Ромка ел молча и злился и на Егора и на себя.
II
После завтрака Ромка продиктовал Гномику приказ:
— «Бывалый, Топс и Асан отправляются на охоту. Я и Гномик проводим бонитировку, то-есть оценку качества этого яблоневого леса, вставим все пропущенные записи в дневнике и принесем с места старого бивака одеяла. Без дикого кабана не возвращайтесь».
Егор утвердительно кивнул головой. Топс испек на дорогу лепешек. Возник спор, кто будет пользоваться единственным котелком. Ромка, как главнач, оставил его себе.
— Только не приходите без дикого кабана, — повторил он напоследок.
Егор пошел вслед за Барсом по склону. Топс еле поспевал за ним. Асан, бежавший позади, вдруг вскрикнул: «Забыл!» — и бросился обратно к пещере.
— Не спеши, у меня сердце разорвется от такого бега. Подождем Асана, — попросил запыхавшийся Топс.
— Догонит, — не сбавляя шага, ответил Егор. Ребята не прошли и ста метров, как невдалеке послышался выстрел, потом второй, третий, четвертый.
— Обалдел Ромка, что ли? Патроны расстреливает! — с досадой сказал Егор.
Мальчики оглянулись. Почти у вершины «Каменного ребра» стоял Асан и щелкал бичом так громко, будто стрелял.
Егор махнул ему рукой, чтобы он сошел, но Асан опять защелкал бичом, привлекая их внимание, и, показав, чтобы оставались на месте, быстро спустился и объяснил, что, перевалив эту каменную гряду, они попадут куда надо.
— Эй, подождите, я с вами! — донесся крик Ромки, и он прибежал, еле переводя дыхание. — Ну, как? Где кабан? — горячился Ромка.
Далеко впереди зашуршали кусты.
— Не надо кричать, — предупредил Асан и нахмурился.
Все было — и два охотника, и загонщики с собакой, и кабаны, — а охоты не было. Солнце поднималось все выше. Охотникам явно не везло. Наконец зверь мелькнул шагах в ста от них, возле самой скалы. Барс бросился к нему.
— Наша будет! — закричал Ромка.
Все видели, как Барс настиг небольшую дикую свинью, схватил, потом отскочил, как ужаленный, и залаял на нее. Свинья исчезла за камнями.
— Барс с ума сошел! — рассердился Ромка, раздосадованный неудачами. — Пес ни к чорту не годится! Разве это охотничья собака? Незачем его держать!
Ромка говорил это, чтобы досадить Егору. Егор тотчас же подозвал Барса. У пса на носу были капли крови, он все время облизывался и тер нос лапой.
— Вот так потеха! — не унимался Ромка. — Поросенок укусил пса за нос, а пес испугался! Вот трус, вот трус! Охоться с ним сам и без кабана не приходи! Я пойду с Гномиком на старую стоянку. — Ромка повернул назад.
— Что же ты? — укоризненно прошептал Егор, присаживаясь на корточки и рассматривая нос Барса.
Барс обиженно взвизгивал и отводил морду в сторону, порываясь бежать.
III
Охотникам не везло. Бывают же такие несчастливые дни! Топс советовал возвратиться в пещеру. Самолюбивый Егор не хотел итти с пустыми руками. Асан уговаривал переночевать. Утром он обещал показать настоящий «охотничий рай». Так и решили. Солнце было уже невысоко. На ужин Егор подстрелил трех куропаток. Он мог бы настрелять и больше, да пожалел патронов.
Асан привел их в чудесное место, под большой пихтой на берегу ручья, откуда открывался вид на всю долину, освещенную заходящим солнцем.
Асан молча собрал сухих сучьев и развел костер. Егор помог Топсу очистить куропаток и, пока тот опаливал их на огне, сел на камень у костра, положив ружье на колени, и задумался, уставившись в одну точку. Топс спросил его, нет ли соли. Егор ничего не ответил. Соль оказалась у Асана. Потом Топс еще что-то спросил, и Егор снова не услышал.
Асан подошел, сел возле Егора на траву и, прикоснувшись к его руке, тихо сказал:
— Сегодня счастья на охоте нет, завтра будет! Егор, все так же уставившись в одну точку, ответил:
— Не то… Ленинград вспомнил. У тебя, Асан, есть мать?
Асан сочувственно закивал головой. Он стал рассказывать о себе, о своей матери Айше — знатном бригадире-виноградаре, ведавшей также опытными делянками в колхозном винограднике, о том, как он с друзьями ловил весной сурков в капканы, а зимой поймал даже двух лисиц.
Асан оказался веселым и разговорчивым мальчиком. Скоро Егор и Топс знали все подробности о жизни колхоза «Свет зари»: об обязательствах пионеров, о хлопкоуборочной машине (тут Егор рассказал о шофере Садыке, везшем части к этой машине), о предполагаемой поездке к Каспийскому морю.
Егор кратко рассказал о своей жизни на фронте и о полковнике Сапегине. Асан, поджав ноги, присел к костру и любовно поправлял горящие ветки. На его лице застыла радостная улыбка. Оказывается, Асан слышал, что есть Сапегин в Зеленой лаборатории. Егор обрадовался, начал расспрашивать его. Но выяснилось, что Асан не видел его ни разу.
Егор начал горячо рассказывать о Ленинграде и вдруг как-то сразу замолчал. Асан тревожно посмотрел на него и снова заговорил о колхозных пионерах.
Наступил вечер. Днем птицы прячутся в тени, стремясь в прохладу к ручьям и ущельям, а утром и вечером лес живет полной жизнью. Так было и сейчас. Яростно цокали черные дрозды, прыгая по ветвям кустов. На высоких деревьях ворковали горлицы, клинтухи и вяхири. Звенели щеглы. Попискивали князьки, перепархивали с ветки на ветку иволги.
Асан, рассказывая, делал большие паузы, все чаще прислушиваясь к голосам птиц, и наконец замолчал.
Очарованные вечером, Егор и Топс тоже молчали. Они вслушивались в этот переливчатый разноголосый хор леса, не в силах высказать друг другу переполнившее их чувство любви к природе, вечно изменчивой и чарующей.
Стемнело. Затихли дневные птицы, приближалась ночь — десятая ночь, которую ребята проводили в пути. Над кромкой горы в сиянии всходила луна.