боевой дух. Однако сразу после перевязки Веспасиан, превозмогая боль, вышел к войскам, демонстрируя подлинно римскую твердость духа. Легионеры встретили его восторженными криками и теперь рвались в бой, чтобы доказать, что они достойны столь славного командира. Но Веспасиан с того дня еще долго, а может, и до конца жизни ходил чуть прихрамывая.
Снова заработала «баранья голова». На этот раз евреи пытались остановить ее, бросая сверху на римлян горящие головни и тяжелые камни. Но в ночное время горящие головни служили отличным прицелом для лучников, и вдобавок стрелометательные машины, прозванные за свою форму «скорпионами», и катапульты изрыгали настоящий дождь из стрел и камней, который убивал не только тех, кто стоял на стенах, но и жителей на улицах Иотапаты.
«Действие скорпионов и катапульт губило многих сразу, тяжесть извергнутых ими массами камней срывала брустверы со стены, разбивала углы башен. Нет такого густого отряда, который не был бы разбит до последнего воина силой и величиной такого камня. О мощи боевых орудий можно судить по некоторым случаям, имевшим место в ту ночь. Одному из людей Иосифа, стоявшему на стене, камнем сорвало голову, причем череп был отброшен на расстояние трех стадиев от туловища. На рассвете беременная женщина, только что покинувшая свой дом, была застигнута камнем, который вырвал у нее дитя из утробы и отбросил его на полстадии. Так велика была сила баллист. Еще ужаснее были грохот орудий, свист и гул стрел. Беспрестанно раздавалось сотрясение земли от падавших на нее со стены трупов; внутри города подымался каждый раз душу раздирающий крик женщин, с которым смешивались доносившиеся извне стоны умирающих. На том месте, где кипела битва, вся стена текла кровью и на нее можно было взбираться по одним только человеческим трупам. Общий гул еще усиливался и делался более ужасным от эха, раздававшегося с окрестных гор, и все, что только может быть страшным для зрения и слуха, совершалось в ту ночь. Многие из защитников Иотапаты умерли в эту ночь геройской смертью, многие были ранены» (ИВ, 3:7:23), — пишет Иосиф в «Иудейской войне», демонстрируя немалое писательское мастерство в описании батальных сцен.
К утру стена начала поддаваться, римляне стали готовить штурмовые лестницы, а тем временем под прикрытием брустверов, в панцирях и шлемах, защищавших их от стрел, Иосиф вместе с отрядом своих бойцов успели построить новую стену.
После пролома первой стены Веспасиан дал войскам небольшую передышку, а затем приказал готовиться к штурму. Он вновь велел коннице оцепить все пространство вокруг крепости, чтобы никто из ее защитников не мог бежать, а затем подготовить штурмовые лестницы в нескольких местах уцелевшей стены. Однако это был не более чем отвлекающий маневр: на самом деле основной удар должен был быть нанесен именно в районе пролома, и впереди штурмующих Веспасиан поставил три ряда спешившихся всадников с тяжелыми копьями наперевес. За ними шли отборные части пехоты, а сзади стояли призванные их прикрывать лучники.
Иосиф разгадал, куда придется направление главного удара. Возле сохранившейся части стены он поставил наиболее уставших и пожилых бойцов, а перед проломами выставил шесть отрядов отборных воинов, каждый из которых возглавлял опытный командир. Кроме того, он сам, по меньшей мере по его собственным словам, то и дело появлялся в самых опасных местах и при необходимости брал на себя командование. Конкретная позиция каждого из отрядов определялась по жребию.
Воинам он отдал приказ заткнуть уши, чтобы не слышать призванных подавить противника воинственных кликов легионов, а также во время обстрела опуститься на колени и прикрыть головы щитами. В бой же им следовало идти только тогда, когда римляне наведут мосты к стенам — чтобы использовать против врага его же собственные сооружения.
Судя по всему, перед сражением Иосиф, как и положено, обратился к своим бойцам с речью, хотя в «Иудейской войне» он прячет ее в тексте и не акцентирует на этом внимание.
«Пусть каждый пойдет в бой не во имя спасения своего города, а чтобы мстить уже теперь за его гибель; пусть они представят себе, как враг вскорости будет убивать стариков и резать женщин и детей, и пусть теперь же обратят всю свою ярость против тех, которые совершат над ним все эти ужасы» (ИВ, 3:725), — призвал он бойцов.
Когда стало ясно, что штурм города неотвратим, среди женщин, встревоженных за судьбу детей, началась паника, которая, разумеется, не могла не подействовать на защитников. Иосиф в ответ приказал загнать женщин и детей в дома, прикрикнул, чтобы они замолчали, и занял выпавшее ему по жребию место у стены, не обращая внимания на взбирающихся по штурмовым лестницам римлян, и, забыв о грозящей всем смерти, стал с нетерпением ждать, когда же лучники противника начнут обстрел.
По своему обыкновению, римляне начали штурм с громких боевых криков, смешивавшихся со свистом летящих непрерывным потоком стрел и камней, сам грохот которых был вполне сопоставим с современным ракетным или артиллерийским обстрелом и призван был вселить ужас и парализовать волю любого, самого смелого воина.
Но напомним, что уши защитников были плотно закрыты шерстью, и потому уровень шума, который они слышали, был на порядок ниже. Дождавшись под щитами, когда обстрел кончится, евреи бросились к римлянам по наведенным к стене мостам прежде, чем те успели на них ступить, и здесь завязалась кровавая рукопашная схватка.
Поначалу евреи оттеснили римлян назад, вновь поражая их своей отчаянной храбростью, но если для защитников Иотапаты это была битва не на жизнь, а на смерть, то для римлян это была просто опасная работа, которую надо сделать и которая подчинялась определенному распорядку. В назначенное время подуставшие легионеры отправлялись на обеденный перерыв, на смену им заступали свежие силы, а силы оборонявшихся таяли с каждой минутой. Они начали отступать, и в конце концов римляне подошли к самым стенам Иотапаты. Выстроившись в свою знаменитую «черепаху», они двинулись вперед, и, казалось, уже ничто не может остановить эту поступь.
«В эту страшную минуту, — говорится в „Иудейской войне“, — Иосифа надоумила нужда (прекрасная изобретательница, когда отчаяние изощряет находчивость человека) лить на прикрытых щитами солдат кипящее масло. Многие из его людей имели этот материал под руками в большом количестве, словно они запаслись им еще заранее, и со всех сторон полили его на римлян, швыряя в них также и горячо накаленную посуду. Это обожгло римлян и привело их в смятение; под ужасными мучениями они падали вниз со стены, ибо масло и под вооружением легко протекало по всему телу от головы до пяток и обжигало кожу, как