Я снова взглянула на своего сына, как только его положили на мою грудь. Я не знаю, чего ожидала, но его маленькое тело было тяжелым и тёплым. Булькающие звуки вылетели из его горла, когда он пытался сделать свой первый вздох. От восхищения я не осознавала, что доктор ещё делал со мной «там», пока я со страхом и удивлением глазела на своего сына. Он был здесь.
— Ох, чёрт возьми, он идеален, Мейси, — прорыдала Киган.
— Хорошая работа, детка. — Доджер поцеловал меня в лоб и подарил нежный поцелуй младенцу.
Я растаяла. Каждый момент моей жизни вел к этому. Каждая слеза, страдание, унция любви — всё вело меня к этому. Как будто катушка киноленты проигрывалась в моей голове. Падения и расцарапанные ноги, поедания именинного пирога, ссоры с моими родителями из-за того, что я задержалась на прогулке, моя первая поездка за рулём автомобиля, вечеринки в старшей школе, мой первый алкогольный напиток, Доджер… всё вело меня сюда. Мой сын вскрикнул. У него были сильные здоровые лёгкие. Я неуверенно подняла руку и положила её ему на затылок.
— Привет, Фостер. Я так рада, что ты здесь. — тихо заговорила я с ним.
Свет был слишком ярким для его глазок. Он попытался открыть их. Моргнув пару раз, он высунул свой язык наружу, и зачмокал им. Как только он смог держать глаза открытыми, он посмотрел на меня. Я знаю, что он видел еще очень расплывчато, но он смотрел прямо на меня. Между нами возникла невидимая связь.
— Я уже так сильно люблю тебя.
— Можно я сфотографирую вас всех вместе? — спросила Киган.
— Да, конечно. — Доджер передал ей свой телефон и наклонился к нам.
— Я люблю вас обоих, — прошептал он, так чтобы только я могла услышать.
Я закрыла глаза и улыбнулась, уткнувшись лбом в его щёку. Киган воспользовалась моментом и сделала снимок, навсегда запечатлев это счастливое событие.
— Хорошо, теперь мы должны взвесить младенца. Какие предположения? — объявила Карен.
Она забрала его и положила на грелку. Затем она его обмыла, еще раз осмотрела и взвесила.
— Думаю все десять, — произнесла я.
Доджер засмеялся.
— Ну конечно. Я предполагаю восемь.
Подошла Киган и взглянула на него.
— А я думаю, что восемь с половиной.
— Доктор Кэрри?
Он всё ещё что-то делал со мной, но поднял взгляд.
— Мм, давайте семь.
Карен произнесла:
— Он весит восемь фунтов.
Доджер улыбнулся.
— Я угадал.
— И так как вы его назовете? — спросила Киган.
Доджер и я давно решили, даже прежде чем выяснили пол, что имя мы сохраним в секрете. Было не слишком трудно придерживаться этого, пока мы не договорились об имени примерно месяц назад.
— Его имя — Фостер Эван Брукс, — гордо заявил Доджер.
— Абсолютно идеальное, — воскликнула она.
Доктор Кэрри закончил, поздравляя нас обоих. Я чувствовала усталость, но знала, что еще придут родственники, чтобы встретиться с малышом. Первым человеком была — Донна. Я не ожидала кого-то другого.
— О Боже, вы только посмотрите на него! — закричала она.
Сзади неё стоял Пол, и широко улыбался.
— Эй, вы двое, красивый мальчик!
— Спасибо, пап.
Камден вошёл следом за отцом, стараясь разглядеть своего племянника из-за плеча Донны.
— Эй, мне кажется у него мой нос.
— Пффф, мечтай, — сказал Доджер. — Этот пацан слишком симпатичный, чтобы у него было что-нибудь от тебя.
Камден ударил кулаком по руке Доджера.
— Правда. Но, если кто-нибудь из наших детей будет похож на Киган, я буду говорить, что нам повезло.
Киган засияла, а я подмигнула ей. Ребёнок может появиться в её будущем намного быстрее, чем она думала.
— Я умираю, как хочу узнать… как вы его назвали?
Доджер сказал им, и Донна завизжала от счастья.
— Женщина, успокойся, пока держишь ребёнка на руках. Он бесценный груз. Вообще-то, почему бы ему не встретиться со своим дедом, и я расскажу несколько интересных вещей о женщинах, — проворковал Пол Фостеру.
Донна отвернулась, чтобы не дать ему забрать младенца, но уступила.
Моя мама и папа выглядели полностью изумлёнными. Я была вне себя от радости видеть только улыбки на их лицах. Подошла моя мама и поцеловала меня в щёку, нежно прошептав, что гордится мной. Это был ещё один момент для меня, который стоило задокументировать и запомнить до конца моей жизни.
Каждый член семьи подержал на руках нашего сына и сказал ему, насколько уже влюблен в него. Улыбка все не могла сойти с моего лица. Доджер же с гордостью держал его на руках, и все выглядели абсолютно счастливыми. Прошло время и меня перевели в послеоперационную палату, где я должна была провести оставшееся время в больнице. У меня была новая медсестра, и она объяснила мне всё, чего следует ожидать.
Когда стемнело, все стали разъезжаться, чтобы дать мне отдохнуть, а Доджеру — подержать сына, столько сколько он пожелает. Когда все ушли, вздохнув, я посмотрела на Доджера. Он сидел на стуле около моей кровати, и смотрел на своего сына. Тот слушал, как он с ним нежно говорит, прикасаясь своей маленькой ручкой к кончикам его пальцев. Я делала всё, что могла, чтобы запомнить это. Я не хотела фотографировать, я хотела прочувствовать это. Я хотела запомнить его лицо, его изогнутую улыбку, полную чувств. Будто ею Доджер безмолвно говорил миллион вещей.
Вот что называлось быть семьей. Мы выросли, переехали, и завели свою собственную семью. К тому же, нас стало больше. Ничто не могло быть более идеальным.
— Эй, — тихо сказала я.
— Хм? — спросил Доджер, едва оторвавшись взглядом от Фостера.
— Я люблю тебя.
Он радостно засиял мне в ответ.
— Я тоже люблю тебя, Мейси.
Тем не менее, со всем этим совершенством мне все-равно требовался отдых. Я была истощена. Я закрыла глаза, вид Доджера, влюбленного в нашего сына заверил меня, что мы оба были так счастливы и здоровы, насколько могли бы быть, и это было тем о чём я только могла мечтать.
Эпилог
Где-то недалеко раздался слабый крик. Тело рядом со мной застонало. Я попыталась пошевелить головой, но было слишком тяжело. И, о Господи, чем это пахнет? О… это были мои волосы. Бывалые мамашки не шутили, когда говорили, что первые два месяца будут самыми жёсткими.
— Моя очередь, — сонно пробормотал Доджер, пока вылезал из кровати.
— Если бы его надо было только переодеть, но у тебя нет сисек, — я села и потёрла лицо рукой. — А он голоден.
— Я принесу его тебе, — он встал и направился в комнату Фостера.
Я откинулась обратно на подушку и закрыла глаза.
— Детка, — сказал Доджер.
Черт, он уже вернулся? Я открыла один глаз, а он уже стоял надо мной удерживая младенца. Я была готова поклясться, что он только что вышел из комнаты. Секундного сна было явно недостаточно. Я села, взяв сына на руки. К счастью, он ел недолго и быстро засыпал. У Фостера была одна хорошая особенность — он никогда не путал день с ночью. И, если честно, для нас это было удачей, так как, кормление, а соответственно, и его бодрствование происходили через каждые три часа. Мы только недавно переместили его в детскую. Когда мы приехали домой из больницы, я хотела, чтобы ребёнок был рядом со мной. Хотя позже я выяснила, что просыпаюсь от каждого ворчания или шума, что он издавал, даже, если и не просыпался. Недостаток сна превращал меня в сумасшедшую. К моему ужасу Доджер принял решение перенести Фостера в его собственную комнату, чтобы теперь мы могли хоть немного поспать. Он сделал правильный выбор. В первую же ночь, вместо того чтобы просыпаться каждый час, мы перешли к отрезкам по три-четыре часа. И это были райские небеса.
На следующее утро, когда я вошла на кухню с сыном на руках, то была счастлива увидеть Доджера с взъерошенными ото сна волосами, стоящего рядом со столешницей и чашкой кофе в руках. Он передал её мне, и забрал Фостера.
— Иисус, это была длинная ночь.
— Угу, — согласилась я.