обнаруживаю, что ошибаюсь, что он все-таки набирал мне сообщение.
Его Светлость: Счастливого Рождества, Мегера. Проверь свой верхний ящик.
Мои глаза сужаются от его сообщения, но я бессильна, кроме как следовать приказам.
В ящике я нахожу свежеприготовленный косяк.
Закатывая глаза, я собираюсь ответить, когда появляется еще одно сообщение.
Его светлость: Надеюсь, ты хорошо спала.
Эмми: Счастливого Рождества. Надеюсь, тебе понравилась остальная часть вечеринки.
Перечитывая это, я понимаю, что это звучит еще более горько, чем я намеревалась, поэтому я быстро отправляю другое.
Эмми: Спасибо.
Мне едва удается удержаться от того, чтобы не сказать ему, что я в любой день приму его член за косяк в качестве подарка, но я не прошу — умоляю — снова. Того факта, что я сделала это однажды, было достаточно и унизительно.
Никогда за миллион лет я не думала, что он действительно откажется.
Боль пронзает меня насквозь.
Он был тверд и более чем готов идти.
— Я не могу.
Его слова вскрывают меня, как будто он говорит их сейчас, прямо передо мной.
Мне должно быть все равно. Я тоже не должна хотеть его трахать. Но, черт возьми, я хочу. Ужасно.
Его рот на мне прошлой ночью, его пальцы так глубоко, как только могли… Все, что это сделало, это заставило меня желать его еще больше. Знать, как наши тела будут корчиться вместе, как его мышцы будут сжиматься при каждом движении. Как больно его пальцы будут впиваться в мои бедра, когда он попытается погрузиться в меня.
Черт возьми. Я снова мокрая для него, а его даже здесь нет.
Его Светлость: Я действительно наслаждался остатком ночи. Спасибо, что спросила.
Мои пальцы снова касаются губ, но я отказываюсь верить в то, что пытается сказать мне моя голова, мое тело.
Что он вернулся на вечеринку и трахнул девушку с мозговыми клетками комара без чувств, потому что она безопасная.
Я отказываюсь верить во что-либо еще.
* * *
— Привет, соня, — говорит папа, одаривая меня безумно счастливой улыбкой, когда я, наконец, добираюсь до кухни долгое время спустя.
Запах приготовления завтрака давно исчез. Возможно, я была голодна, но я была не в том состоянии, чтобы украсить кого-либо из них своим присутствием.
Один взгляд в зеркало, и события прошлой ночи снова нахлынули на меня.
Моя щека была красной от царапин от грубого дерева, а на моей заднице были синяки от его пальцев и все еще розовое пятно от его ладони — не то, чтобы они это видели, но, тем не менее, я бы знала, что это там.
— Счастливого Рождества, — говорю я, вкладывая в это как можно больше радости, пока восемь пар глаз следят за мной по комнате, пока я не опускаюсь на стул за столом.
— Счастливого Рождества, малышка, — говорит папа, подходит и небрежно целует меня в щеку.
— Фу. Не обязательно, — бормочу я. — Вы все слишком счастливы, — заявляю я, глядя на всех.
— Сегодня Рождество, почему бы нам не быть счастливыми? — Говорит Титч, подпрыгивая на пятках, как взволнованный ребенок.
— И вы все переспали прошлой ночью, — усмехаюсь я, заставляя Каса и Спайка выплюнуть по глотку кофе, который они оба выпили.
— Эмми, — ругает папа.
— Что? Ты женился, но, к счастью, ты была там… — Я указываю на пристроенную к домику на дереве часть домика, в котором остановились молодожены. — Но эти три пары… — Я пронзаю каждого из них взглядом: — Некоторые из них или все они прошлой ночью занимались этим, как кролики. Верно. Прямо над моей головой, — указываю я, приподняв бровь.
— Ревнуешь, малыш? — Титч спрашивает, к большому ужасу моего отца.
— Эмми, не отвечай на это, — рычит он.
— Тьфу, держи свои волосы, старик. Я не хочу трахать твоих старых, морщинистых друзей.
Выражение их лиц — это буквально все.
Правда в том, что друзья моего отца горячие. И не такие уж старые. Но вывести их из себя слишком легко.
Все женщины сдерживают смех, в то время как парни выглядят совершенно оскорбленными.
— Я покажу тебе «старика», малыш, — начинает Титч, отбивая руку Данни в сторону, прежде чем она успевает его остановить, «и я подниму тебе это». Он приподнимает рубашку, демонстрируя нам свою упаковку из шести банок.
— Фу, убери это, — жалуется Зак. — Эмми не впечатлит твое пивное нутро. Это, с другой стороны…
— Ладно, ладно, — говорю я, поднимая руки. — Это не должно было превратиться в соревнование по измерению члена. Я просто…
— Так и должно быть, — добавляет Спайк, впервые присоединяясь к разговору. — Мы все знаем, что я бы победил без раздумий.
— Я думаю, я могла бы вернуться в постель. — Я знаю, это моя вина, я толкнула зверей, но тьфу. Я не могу справиться с приливом тестостерона.
— Не хочешь позавтракать? — Спрашивает меня Пайпер, игнорируя парней, когда они начинают препираться, как маленькие дети.
Это не так уж сильно отличается от того, как Тео и его друзья ведут себя вместе. Это заставляет меня понять, что на самом деле они никогда не взрослеют.
— Я могу приготовить себе сама. Ты должна наслаждаться собой.
Она не слышит ни слова из этого и принимается готовить второй завтрак только для меня.
* * *
У нас был отличный день. Честно говоря, наверное, это лучшее Рождество, которое у меня когда-либо было.
В прошлом я проводила большинство рождественских праздников с мамой, но даже те несколько, что я проводила с папой, не были такими.
Только когда Пайпер вернулся в его жизнь, я по-настоящему оценила, насколько грустным и одиноким он был. Всегда чего-то не хватало, темнота в его глазах, о которой я никогда ничего не знала.
Но в ту секунду, когда он снова увидел ее, он словно вернулся к жизни.
Теперь он совершенно другой человек. Единственное, что от него исходит, — это счастье и удовлетворенность. Мне нравится это видеть. Даже если это заставляет меня чувствовать себя одинокой.
Я совсем не обижаюсь на Пайпер. Я люблю ее как мачеху; она — все, о чем я когда-либо могла мечтать. Но когда я переехала к папе, я думала, что мы будем вдвоем. Что мы сможем наверстать упущенное время. Но теперь у него новая жизнь, и иногда, как сейчас, когда они все шутят со своими друзьями, я не могу избавиться от чувства, что мешаю.
Я люблю всех этих парней как родных, но я не могу избавиться от ощущения, что они не совсем в себе, когда я рядом, благодаря тому, что папа отчитывает их за их язык и поведение, в чем