Читать интересную книгу Черная магнолия - Иван Любенко

Извозчик, казалось, давно его ожидал.

— Куда прикажете?

Он посмотрел на него и, усмехнувшись, ответил:

— В городской сад.

Возница, дождавшись, когда пассажир усядется, тронул лошадей. От его внимания не ускользнул тот факт, что кучер обменялся взглядами с филером, стоящим на другой стороне улицы.

«Тем лучше, — рассудил он, — значит, будем играть в открытую».

Городской сад Ялты протянулся от Виноградной улицы на севере до набережной на юге. С запада он ограничивался Екатерининской улицей, а с востока — Черноморским переулком. И потому дорога от доходного дома заняла всего пять минут. Отпустив фиакр, резидент зашагал прямиком к ресторану, откуда доносилась музыка духового оркестра.

II

— Рад, бесконечно рад, прошу за стол, господа, присаживайтесь. Я вижу, Клим Пантелеевич, что все недоразумения, возникшие еще сегодня утром у вас и Николая Петровича, благополучно разрешились. Вот и славно, вот и хорошо. А вас, господин… а-а… капитан, как величать?

— Константин Юрьевич, — сквозь зубы процедил Мяличкин.

— Разрешите напомнить, меня зовут Ярополком Святославовичем. Я только что собирался поужинать, но, признаться, нахожусь в некотором затруднении — в меню сплошь и рядом названия кавказской кухни. А я в них не силен и потому, пользуясь присутствием Клима Пантелеевича, предоставлю ему право выбора. Позвольте на этот раз я угощу вас.

— Хорошо, — пожал плечами Ардашев и взял меню. — Давайте закажем несколько больших порций разных блюд, и каждый отведает всего понемногу. Не возражаете?

Сорокопятов, Нижегородцев и Мяличкин согласно кивнули. Рядом вырос официант.

— Чего изволите?

— Почки на вертеле под гранатовым соусом, язык на углях и шашлык из сушеной баранины, а также балкарский сыр, лаваш, зелень, соус нуры-цахтон, маринованный терен и пару бутылочек Мукузани. — Присяжный поверенный окинул взглядом присутствующих, как бы советуясь с ними. — Мне думается, что это вино особенно подойдет. Оно довольно долго выдерживается в дубовых бочках, благодаря чему приобретает мягкий привкус дуба и ягод. А учитывая заказанные мною блюда, оно придаст мясу новые, несколько неожиданные оттенки. Опять же и терен будет очень к месту. Вы не возражаете, господа?

— Поддерживаем, Клим Пантелеевич, всей душой, — ответил за всех литератор.

— Больше ничего-с? — осведомился лакей.

— Пожалуй. Но скажи мне, любезный, на углях какого дерева вы готовите?

— Третьего дня целый воз дубовых дров завезли.

— Будем считать, что успокоил, — улыбнулся Ардашев. — Только смотрите, почки не пережарьте, а то знаю я вас!

— Не извольте беспокоиться.

Лакей удалился.

— Позвольте полюбопытствовать, Клим Пантелеевич, а не все ли равно, на каких древесных углях жарить мясо? — поинтересовался писатель.

— Что вы, Ярополк Святославович, это очень важно! Допустим, ольха — она хороша для семги, индейки и курицы; вишня — для баранины, утки, гуся, перепела и фазана; яблоня — для курицы, свинины, говядины, дичи; клен — для курицы и всех видов мяса, включая свинину; только виноградная лоза и дуб подходят практически для всего. Не забывайте, что при горении выделяются древесные смолы, и они не всегда гармонируют с теми или иными продуктами. Однако и тут есть свои секреты. Допустим, мне очень нравится привкус черной смородины. Согласитесь, найти необходимое количество сухих веток для жарки очень трудно. Но я придумал выход — с помощью ниток я обвязываю уже нанизанные кусочки мяса листьями этого кустарника. Они, конечно, сгорают, но успевают передать мясу свой неповторимый аромат.

— ХитроМЃ, ничего не скажешь, — согласился сочинитель и невольно поднял глаза на Мяличкина, который все время сверлил литератора суровым взглядом.

В этот момент с подносами подоспели два официанта, и свободного пространства на столе не осталось.

— Да, — задумчиво проронил доктор, — как говаривали в старину, нажористо.

— Желаю вкусно откушать. Приятного аппетита-с… — разлив вино, прислужник поклонился и удалился.

— Предлагаю тост, господа, — капитан поднял бокал. — За скорое разоблачение вражеского лазутчика!

Нижегородцев натянул на лицо вымученную улыбку. Присяжный поверенный остался непроницаем.

— Так поддадим негоднику, что мало не покажется! — весело пробалагурил Сорокопятов. Сделав пару глотков, он добавил: — А прошлый раз, как я понимаю, вы, господин капитан, ошиблись, назвав доктора английским шпионом, верно?

— Я сделал это намеренно, чтобы затем разоблачить вас как немецкого агента.

— Меня? — писатель округлил от удивления глаза.

— Именно.

— Надо же! А я-то здесь при чем? — Он повернулся к Ардашеву. — Клим Пантелеевич, ну хоть вы объясните господину капитану, что он заблуждается.

— Не забывайте о еде, господа, — накладывая жаренные почки, порекомендовал адвокат. — Действительно, господин капитан не прав, и я уже один раз об этом ему говорил: никакой вы не немецкий агент…

— Вот-вот, послушайте умного человека! — закивал Сорокопятов и погрозил капитану пальцем.

— Вы — австро-венгерский резидент, ну, я подозреваю, где-то в чине полковника.

— Послушайте, вы меня разыгрываете?

— Вовсе нет! — сурово выговорил Нижегородцев. — Вы подлый и бессовестный человек! Воспользовавшись моей доверчивостью, вызнали у меня все обстоятельства расследования убийства полковника Левицкого!

— Ну уж нет! С меня хватит! — литератор выдернул из воротника салфетку и, покраснев, попытался встать, но рука Мяличкина резко опустилась ему на плечо.

— Без фокусов! А то пристрелю, — негромко выговорил офицер.

— Вы кушайте, Ярополк Святославович, — примирительно посоветовал Ардашев. — Как знать, быть может, это ваш последний ужин на воле. Двадцать лет каторги вы вряд ли перенесете. — Он указал на соус. — Почки лучше с цахтоном. Изумительно, не правда ли? И вино не забывайте.

— Какой цинизм! — покачал головой литературный критик. — И этими людьми я совсем недавно восхищался? Господи, — он поднял к небу глаза, — прости меня за то, что я так наивен, простодушен и доверчив!

— Вы меня умиляете, Сорокопятов, — отрезая ножом кусочек мяса, усмехнулся Клим Пантелеевич. — Если бы я лично знал господина Станиславского, то непременно порекомендовал бы ему принять вас в труппу. У вас отличная мимика, быстрое перевоплощение — словом, артист. Да и самообладание — не грех поучиться. Только вы сильно переценили свои возможности и в результате угодили в простецкую ловушку. Это как в шахматах, знаете, когда на четвертом ходу опытный игрок получает мат слоном и ферзем. Он так и называется — детский. Так и вы. Проглотили заброшенную мною наживку — поверили разыгранной перед вами сцене ареста доктора. — Он досадливо поморщился. — Вы не находите, господа, что язык явно не досолен? А почему? Потому что хотели быстрее выполнить заказ. А ведь надо было во время жарки смазывать его водным раствором соли. Был бы совсем иной вкус. Но куда там! Поспешили. Вот и вы, Сорокопятов, поторопились сообщить вашему помощнику, что чертеж аппарата перекоса геликоптера спрятан в картине. А в разведке главное оглядеться, все взвесить и только потом принимать решение. И еще: ваш так называемый глухонемой, который так мастерски владеет сапожным шилом, уже дает показания судебному следователю. Так что вполне возможно, что и двадцатью годами нерчинской каторги вы не обойдетесь. Шпионство, организация преступлений, равно и участие в них, а речь идет о трех смертоубийствах, тянет на пеньковую веревку с осиновой перекладиной.