Читать интересную книгу Черная магнолия - Иван Любенко

— Кто знает, может, вы уже успели это сделать. Однако надобно скорее возвращаться в Ялту. Я представляю, как извелся в полицейском участке доктор.

Ардашев, Мяличкин и еле живой урядник забрались в экипаж. Извозчик смотрел на адвоката с еще большей почтительностью. За ними, на второй пролетке, ехали городовой и два незадачливых аэронавта. Уставшие от недавней погони лошади теперь едва плелись.

— И все-таки, Клим Пантелеевич, как вы раскусили этого мерзавца? — чуть слышно спросил капитан.

— Основным ключом была, конечна, бомба. Та самая, которую он передал коридорному. После того как я собрал взрыватель, стало ясно, что и трубка, и пружина — автомобильные запчасти. Это потом подтвердили механики гаража. Во время той беседы господин ротмистр остался сидеть в машине. И это мне показалось подозрительным.

Следующим важным моментом являлся сам капсюль взрывного устройства, который я обнаружил на полу гостиницы. Он, как мне подтвердили в ювелирной мастерской, был из латуни и не имел примеси олова. А Берг носил с собой парабеллум, который заряжается патронами с латунными капсюлями Боксера. В отечественных же образцах оружия используется патрон Бердана. У него капсюль — своеобразная чашечка с лепешкой ударного состава, прикрытого тонким оловянным кружочком.

— Но, согласитесь, этого недостаточно для того, чтобы уличить его в изготовлении бомбы.

— Вы правы. Вот поэтому я и попросил полицейского фотографа сделать несколько снимков людей, находящихся на месте происшествия в художественном салоне. Механики, как вы помните, упоминали человека с окладистой купеческой бородой. Мне пришлось подрисовать ее всем, чьи фотографии мне передали.

— Вероятно, там был и я?

Ардашев кивнул.

— В этом деле исключений быть не может. Сегодня утром автомобильные мастера узнали Берга. Его также опознал и чудом выживший коридорный. Но и это не является стопроцентной уликой…

— …и потому вы заранее вытащили из картины кальку с чертежом автомата перекоса, вставили туда совсем другой чертеж, а затем попросили меня приказать ротмистру устроить в комнате засаду. И он, для того чтобы завладеть «копией», убил глухонемого сапожника — подручного немецкого резидента, чем выдал себя с потрохами. Верно? — закончил начатую адвокатом фразу капитан.

Клим Пантелеевич развел руками и, улыбнувшись, сказал:

— Почти. За тем исключением, что турок не был глухонемым, а резидент, скорее всего, австро-венгерский. Но давайте не будем забегать вперед. Надобно для начала его арестовать. — Он вновь щелкнул крышкой Мозера. — Успеть бы…

30

Провал

I

О том, что случился провал, Людвиг фон Бокль понял еще сегодня утром, когда заметил за собой хвост. Сначала почувствовал, а потом и увидел. Помог старый трюк — зеркальце, вставленное в крышку брегета.

А ближе к вечеру, когда Гекхан не оставил на углу каменного забора условленный знак — черту мелом в два вершка — стало ясно: самые худшие предположения оправдались.

Он выглянул в окно — солнечное затмение закончилось; на тротуаре у скобяной лавки дежурил шпик. Филеры обложили дом, точно гончие лисью нору. Но ведь не бывает безвыходных ситуаций. Из самого трудного положения всегда можно найти выход. Другое дело — какова будет цена? От улик он уже избавился: негативы с чертежами полковника Левицкого давно покоились в надежном месте, блокнот для шифрования успел превратиться в бумажную пыль; пистолет, правда без обоймы, «утонул» в сливном бачке коридорного ватерклозета, а обойма, с которой тщательно удалены возможные отпечатки пальцев, лежала под подоконником у третьего окна с улицы. Так что в любой момент он мог воспользоваться оружием. В случае его обнаружения была припасена отговорка — мало ли кто мог спрятать оружие? В России революционеров-террористов на каждом углу по сотне, да и в доходном доме подозрительных типов хватает. Ищите, разбирайтесь… А я-то тут при чем?

Теперь надлежало тщательно продумать предстоящую беседу с судебным следователем. Многое, естественно, зависело от того, удалось ли русским взять живым Али. Если он мертв, то тогда, как говорится, все концы в воду. Они не смогут доказать ни его причастность к устранению Левицкого, ни к двойному смертоубийству в художественном салоне. Можно будет все свалить на мертвого турка. «А если им все-таки удалось схватить его? И он начал давать показания? — задался вопросом резидент. — Хотя это маловероятно. Али ненавидит гяуров и помогает нам не столько ради денег, сколько из-за своих убеждений. Он свято верит, что совсем скоро все Черноморское побережье вновь перейдет к Османской империи. Так что он не скажет русским ни слова, а они — в отличие от англичан — разведчиков не пытают. — Он усмехнулся. — И даже кичатся этим. Откровенно говоря, в данный момент это обстоятельство не может не радовать. Хотя пора подумать и о более приятных вещах. Например, о еде. Кто знает, когда мне вновь удастся вкусно поесть. В русских тюрьмах кормят отвратительно. И вообще, находясь на глазах у филеров, следует усыпить их бдительность. А потом — кто знает? — вдруг повезет и удастся ускользнуть… Хорошо бы! Во всяком случае, ни катер, ни пароход мне не подойдут. Об иностранном корабле и думать нечего. Россия — страна казенная. Каждого выезжающего сто раз наизнанку вывернут, прежде чем за границу выпустят. Железнодорожные вокзалы в Севастополе и Симферополе наверняка будут под неусыпным надзором жандармерии. Можно попробовать добраться до Симферополя на пролетке, а там снять комнату и залечь на дно. Недели через две, когда все утрясется, на рыбацкой шхуне дойти до Новороссийска. А оттуда на поезде, третьим классом, с пересадками, до Петербурга».

Он накинул пиджак, подошел к зеркалу и поправил галстук. «Удивительное дело! Я настолько спокоен, что у меня даже руки не дрожат. Это, верно, оттого, что я давно к этому дню готовился. А какой разведчик не думает о провале? Мне и так слишком долго везло. К тому же удача — дама капризная. Она не любит продолжительных романов. Ей каждый раз новых кавалеров подавай. Вертихвостка бесстыжая! Не могла полюбезничать со мной еще пару деньков и подарить последний чертеж… Ну, да ладно — будет судьбу корить. Пора».

Фон Бокль снова посмотрел в окно и с удовлетворением отметил, что стало темнеть. Он взял трость, отворил дверь и, пройдя по коридору, вышел на улицу.

Холодная пелена сумерек медленно опускалась на город, накрывая дома, деревья и людей темно-лиловой вуалью.

Извозчик, казалось, давно его ожидал.