хуже?..
— Пока не знаю… — Я вздрогнула: громко хлопнула дверь. Посторонние звуки с его стороны сразу стихли. Он сел в машину? — Но мне срочно нужно к ней съездить. И я… Малыш, прости, что не могу взять тебя с собой. Я должен сам.
— Что должен? — не поняла я.
— Всё расскажу, когда вернусь. Хорошо?
— Да, — легко согласилась я.
Но мне-то что здесь делать? Что мне вообще теперь делать? Особенно здесь.
— Может, возьмёшь такси? — словно прочитал он мои мысли. — Встретимся дома?
Э-э-э… Ну, дома так дома. Оставаться я здесь точно не хочу. А без него — тем более.
— Хорошо, — кивнула я.
— До встречи? — спросил он, словно был не уверен, захочу ли я с ним встретится.
— До встречи. Дома, — решительно подтвердила я, отключилась и взмахнула руками.
Супер!
Вернее, взмахнула бутылкой шампанского, зажатой в руке. И принялась разглядывать много ли в ней осталось.
Открытую бутылку я прихватила из ведра со льдом, когда поспешно спасалась бегством. Всё тогда же, когда похожий на грозовую тучу Прегер, дал понять, что в упор не хочет меня видеть. С бутылкой в руках юркнула как мышь за композицию из воздушных шаров, потом свернула за изгородь. Так за этим забором в тени кустов до сих пор и маялась, то присев на широкое бетонное основание забора, то расхаживая вдоль него и выглядывая наружу: ждала Лейкина, глушила с горла шампанское и занималась самоедством.
Оценив содержимое бутылки как «пустая наполовину» (да сейчас пессимизму мне было не занимать), я сделала ещё глоток, поставив бутылку на бетон, заказала такси (у-у-у, сколько ждать! но ехать далеко, понимаю) и снова выглянула сквозь своё укрытие.
Не знаю, какую роль играла эта деревянная конструкция из неплотно подогнанных и покрытых лаком досок: чисто декоративную, закрывала какую-нибудь «дыру на стене», или просто отгораживала чёрный вход особняка от любопытных глаз, но как наблюдательный пункт она очень даже сгодилась.
Сквозь щели в досках справа был виден залитый светом дом и мелькающие в его окнах тени. Слева — бассейн, мерцающий голубой водой. Прямо передо мной за большой лужайкой со столиками — обвешанная прожекторами сцена, а посреди лужайки, где совсем недавно стоял Прегер, теперь словно зияло белое пятно.
Не знаю куда он ушёл и с кем. Не знаю, что обо мне подумал. И думал ли вообще. Но, кажется, худо-бедно, я всё же решила свою дилемму: он не хочет меня больше видеть. И пусть осталась какая-то недосказанность и даже обида от того, что мы не поговорили, а он взбесился и вынес своё решение, даже меня не выслушав, но вышло как вышло — пора ехать домой к Илье и вычеркнуть Прегера из всех списков: бюллетеня для голосования, завещания, расписаний, графиков.
А ещё пробраться к выходу так, чтобы больше никто меня не заметил. Особенно он.
Я глотнула ещё шампанского и выглянула в щель исключительно в этих целях: оценить пути безопасного отступления, когда у меня за спиной хлопнула дверь, раздался стук каблуков, а потом недовольный женский голос:
— Божена! Стой!
Я осторожно повернула голову.
Святые катаклизмы! Из дома выскочила расстроенная именинница, а следом — разгневанная Рита Борисовна.
— Мама, отстань! Мне сейчас точно не до тебя! — с вызовом развернулась Боженка.
Пользуясь тем, что они меня не заметили, а от выхода из дома до забора приличное расстояние, я отступила поглубже в тень кустов.
— Не до меня? — в круге света, падающего с крыльца, остановилась Рита.
— Да, мам, сегодня мой праздник! — взмахнула руками девушка. — Можно хотя бы сегодня не выслушивать твои нотации?
— Это не нотации, Божена. Это простой вопрос. И я спросила: какого чёрта здесь делает Илья Лейкин?
— Да в конце-то концов, не твоё дело! Кого хочу — того зову! — пятясь от неё, как от прокажённой, выкрикнула Божена.
— Он должен уйти! Немедленно! — не уступая ей в громкости, вынесла приговор Рита Борисовна.
Ого! Серьёзно? Это с чего бы? Присвистнула я.
И хоть они обе орали так, что даже прислушиваться не пришлось, вся превратилась в слух.
— Это не тебе решать, мам, — задрала девушка подбородок.
— Мне, — возразила Рита Борисовна. — Потому что он… мой студент.
— А я твоя дочь. Может, мне тоже уйти? — хмыкнула Боженка.
— Не хами мне! — взглядом, что мог бы остановить разъярённого быка, смерила её Рита Арецкая.
Но девушка не уступила:
— Половина города твои студенты. И что мне теперь ни с кем из них не встречаться?
— А ты с ним встречаешься? — даже в неярком освещении заднего входа дома было видно, как изменилась в лице Рита Борисовна.
— Ещё нет, но знаешь, пожалуй, начну. Прямо сегодня, — усмехнулась дочь ей в лицо. — Прямо сейчас. И ты ничего не сможешь с этим сделать. Я — совершеннолетняя, мам. И с этого дня буду делать что хочу, — упёрла она руки в бока.
— Божена, — покачала головой Рита, глядя на её вызывающую позу. — Делай что хочешь. Встречайся с кем угодно. Но только не с Ильёй.
Та засмеялась ей в лицо.
— Какая же ты лицемерка, мам. Это интересно почему же только не с Ильёй? Потому что только с ним я и хочу встречаться? Или потому что он «мальчик по вызову» и трахает всех, кто заплатит?
Что?! Я потрясла головой, боясь, что неправильно услышала.
Рита Арецкая сделала то же самое, словно я смотрелась в зеркало.
— Что? — растерялась она и потрясла головой. — Что за глупости ты говоришь? Да, он снимается для разных журналов, порой очень откровенных. Я видела эти снимки, — добавила она поспешно, — знаешь, среди студентов трудно такое утаить, особенно среди студенток, — улыбнулась натянуто, — но… мальчик по вызову?
— Глупости?! — выкрикнула Боженка. — Мам, ты и правда такая наивная или прикидываешься? Какие снимки? Какие журналы? Те, по которым таких как он выбирают клиентки? — хмыкнула она.
Полезла за телефоном и сунула его матери в лицо.
В голубом свете горящего экрана ухоженное лицо Риты Арецкой казалось мертвецки бледным. А может она и правда побледнела. Застыла пыльным гербарием и не знала, что ответить. Но этот её чахлый пересушенный вид убедил меня лишь в одном — Боженка говорила правду.
Я поняла, что тоже стою с открытым ртом, только когда Рита нервно сглотнула.
И я почувствовала такую сухость в горле, что невольно сжала горлышко бутылки. Но пока решала, услышат они, если я глотну, Божена убрала телефон и Рита пришла в себя.
— Тем более, если так, не смей больше даже имени его упоминать. И, если я узнаю, что ты с ним переписываешься или ему звонишь…
— Переписываюсь? — разразилась смехом