О Аллах, во славу твою мы зажжем сегодня эту неугасимую свечу, и в пламени ее сгинет последний из рода тиранов, принесенный тебе на скорый суд. Низринь же его в геену, как и его отца и брата и других тиранов, что понесли кару волей Твоей, и пусть они остаются там вечно, и жизнь их будет мучительна каждый час и каждую минуту. О Аллах, даруй нам победу и вознеси высоко знамя Халифата.
Махди, он же принц Мохаммед Хосейни не мог понять, что происходит, это просто не укладывалось у него в голове. Это же он — Махди, это он — поднял зеленое знамя Пророка и черное знамя всемирного джихада над родным городом, и над многими другими, это он заставил неверных устрашиться Аллаха и гнева его, это он разгромил русистов и сжег их войска. Это его имя, имя Махди — произносится миллионами уст во всем мире! Что делают эти несчастные?!
— Аллах свидетель, этот человек понесет сегодня достойную кару, потому что он — из рода убийц и тиранов, да будет ему прибежищем геена огненная, где он встретится с другими нечестивыми…
Один из тех, кто еще несколько минут назад был ближайшим другом принца Мохаммеда, вернейшим из его нукеров, заметил, что тот пошевелился, подскочил к нему и с размаху ударил ногой в бок. Второй склонился над устройством, выставляя таймер. Детонатор был уже установлен, таймер они собирались поставить на шесть часов, этого вполне хватит, чтобы улизнуть из страны. По ночной полупустой автостраде они доберутся до Нью-Йорка, там, в укромном месте их ждет еще одно ядерное взрывное устройство, после того, как они активируют и его — в Нью-Йорке они арендуют или угонят яхту и уйдут к родным берегам. А здесь все сгорит — и нечестивец, смеющий называть себя Махди и миллионы людей вместе с ним. Да, они возьмут океанскую яхту и уйдут на ней в плаванье, чтобы не приставать к берегам пока старый мир не умрет и не явится новый. Такой, в котором будет место им.
А если Аллах сочтет им нужным даровать шахаду — что ж, на то воля его.
— Долгими годами мы ждали этого, ох как долго мы этого ждали. С каким бы удовольствием я убил тебя собственными руками. Вскрыл бы вену как верблюду и смотрел бы, как медленно вытекает из тебя твоя гнилая кровь. Или сжег бы заживо — но даже это слишком малая кара для такого как ты, посмевшего выдать себя за Махди!
— Я и есть Махди, несчастный.
Муса рассмеялся.
— Ты трус и слабак, рожденный во дворце. Махди — это я, и я возглавлю правоверных в великом походе. Страна за страной — все падут к нашим ногам, и устрашатся, когда огненный шторм прокатится по земле, сметая лживых и лицемерных. Воистину, Аллах не оставит нас, истинных воинов Джихада и даст на кров и убежище и пищу в горах, куда ты отступим. А потом мы пойдем в поход, во имя совершенного таухида на всей земле, но тебе не суждено этого увидеть.
— Британцы… они знают, что ты не Махди. Они тебя уничтожат.
— Британцев уничтожат русские. А североамериканцы и британцы — уничтожат русских. Все это уже неважно. Только когда великие государства рухнут, как подрубленное мечом дерево, только когда народы их, нечестивые, превратятся в пепел и тлен — мы построим Всемирный Халифат, где не останется ни единого человека, кто не славил бы Аллаха молитвой и делами.
— Британцы разоблачат тебя…
Муса ударил принца по лицу.
— Разве не сказано: О вы, которые уверовали! Не берите иудеев и христиан друзьями: они — друзья один другому. А если кто из вас берет их себе в друзья, тот и сам из них. Поистине, Аллах не ведет людей неправедных[753]! Раз ты говоришь про британцев и надеешься на них, значит ты сам один из них, враг уммы и враг Аллаха! И значит, я не совершаю греха, принося тебя Аллаху, ибо это не грех — заколоть больную овцу в стаде, чтобы от нее не заразились другие.
К ним подошел Джабраил и тоже ударил принца ногой.
— Все готово, уходим.
— Таймер?
— На шесть часов.
— Тогда лежи, и жди, пока пламя испепелит тебя. Подумай о тех людях, которые пали от руки твоей, и вознеси молитву Аллаху, пока можешь, ашрар!
О Аллах, уничтожь Россию! О Аллах, уничтожь Америку! О Аллах, уничтожь Германию! О Алоах, уничтожь Британию! О Аллах, сделай так, чтобы все многобожники мира пали во имя совершенства таухида[754].
Потом принцу Мохаммеду в рот воткнули кляп, а братья — вышли и заперли за собой дверь, чтобы бомбу не обнаружили раньше времени. Этот контейнер — один из тысяч здесь стоящих, даже десятков тысяч. Если даже каким-то образом его и найдут — будет слишком поздно…
Несколько автомобилей остановились у обочины двести девяносто пятой дороги. Внимание бойцов спецназа привлек мотоцикл. Без команд, двое побежали вперед, остальные начали быстро одевать свое снаряжение. Двое вернулись.
— Чисто, сэр. Просто брошенный мотоцикл.
Командир группы описал рукой круг над головой — общий сбор. Спецназовцы подошли ближе, продолжая снаряжаться.
— Задача — где-то на территории этой базы находятся террористы, у них оружие массового поражения, и они в любой момент могут применить его. Наша задача — локализовать террористов и уничтожить. Мы должны любой ценой не допустить подрыва устройства.
— Сэр, что делать с гражданскими? — спросил один из бойцов группы, вооруженный легким пулеметом Стоунера.
— Если вы уверены, что это гражданские — отправлять вон отсюда, пусть сматываются. Но так, джентльмены — нам дано право свободного огня. Обезвредить террористов — задача исключительной важности. Снайперы, позиции занимаете самостоятельно. Там есть двое наших людей, осторожнее с этим.
— Как они выглядят?
— Неизвестно (в бардаке никто не передал описание). Но не спешите стрелять, только если будете уверены, что это террористы.
— Сколько там террористов, сэр?
— Предположительно трое.
Двадцать семь человек, до зубов вооруженных, стояли на дороге и смотрели на гигантский железнодорожный логистический комплекс перед ними. Больше они были в этот момент на ковбоев — а перед ними был город, который им надлежало покорить.
Та же самая проблема была и перед нами — только нас было всего двое. Двое — против этого огромного, заставленного великанскими прямоугольниками контейнеров пространства, где можно спрятать целую армию.
— Если бы я был атомной бомбой, где бы я спрятался? — сказал я, когда мы нашли, где можно преодолеть заграждение — просто пройти по железнодорожным путям, держась в тени.
— Там, где меня не найдут.
— Это верно, но где такое место. Давай, ты же лучше меня знаешь Америку. Здесь легко заказать контейнер и отправить его куда-то.
— Проще просто. Наверное, там, где стоят контейнеры, прибывшие из-за границы…
— Давай, спросим об этом охрану, у меня есть значок.
Охрана нашлась быстрее, чем мы думали — в виде двоих мексиканцев, которые ослепили нас подствольными фонарями на своих ружьях.
— Стой! Не двигаться!
Второй крикнул что-то на испанском, видимо то же самое. Латиноамериканские преступные группировки в последнее время теснили негритянские даже здесь, на северо-востоке. Итальянская мафия — и та не могла справиться с латиносами.
— Федеральные агенты! — крикнула Марианна.
Возможно — этого и не стоило кричать, у мексиканцев, с их вечными проблемами с грин-кард, слова «федеральные агенты» могут вызвать неадекватную реакцию. Но эти в нас стрелять не стали, по крайней мере, пока.
— Документы! Так, чтобы мы их видели!
Марианна, умница — взяла жетон, хотя приказ был жетонов не брать, а у меня и вовсе никогда жетона не было. Мексиканцы расслабились, опустили оружие.
— Мэм, что вы здесь делаете? Есть ворота.
— Мы преследуем преступника. Он побежал сюда.
Мы подошли ближе к мексиканцам — и они настороженно уставились на пистолет-пулемет, выглядящий как космический бластер. Ну… похоже, в общем. А в САСШ полицию финансируют не сказать, чтобы хорошо.
— Мэм, мы никого не видели.
— Не видели? Или проспали?
Мексиканцы переглянулись — и я понял, что Марианна попала в яблочко.
— У вас есть система наблюдения? — спросил я.
— Да, но не везде, сэр.
— Давайте, посмотрим.
То, что я и предполагал — дешевые камеры, это даже не камеры, они делают один кадр в несколько секунд, чтобы экономить. Такие устанавливают по требованию страховых компаний. Валяющееся прямо на стуле короткое помповое ружье — никто и слова не сказал, когда я встал рядом с этим стулом. Продавленный топчан.
— Здесь есть еще караульные посты?
— Да, мэм, еще в основном здании — ответил мексиканец, героически стараясь не зевнуть.
— А картинки с камер выводятся сюда все, или вы контролируете только один какой-то сектор? — спросил я.
— Вообще-то мы контролируем сектор, сэр, но можем запросить картинку с любой камеры.