Усмешку бати расслышали все.
— Встань ровно. — сказал мне Захар. — И дыши глубже.
Хорошо, хоть наклониться не попросил…
Кинув на Ивана превосходящий взгляд, просьбу выполнил.
Я стерплю всё, если это поможет завоевать мою девушку и доверие её семьи, даже не пискну.
Ох, как я ошибся.
В самый разгар ядерной температуры Захар взял в руки два веника, и вдруг блеснув улыбкой Ганнибала Лектора, взмахнул ими каким-то самурайским способом и нанёс мне обжигающие удары на грудь и спину.
Я выдержал. Стиснув зубы, сдержал все рвущиеся из меня звуки.
На второй порции ударов мой оптимизм поубавился и пар перед глазами окрасился в багряный цвет моей боли.
Честное слово.
Пьяный худощавый мужичок хлестал с такой силой, что я забыл, как зовут мою маму.
На третьем ударе из меня выбежали все микробы, в том числе и полезные.
На четвёртом ударе мне открылась разница между баней и процессом распада ядра.
Когда он начал стегать меня по заднице, где-то внутри точно что-то лопнуло.
— Надо ещё поддать. — остановился Захар, когда я уловил мысль, что мой отец со мной ещё мягок.
Поддал до такой степени, что в парилке стало невыносимо находиться и крепкий батя Алисы рванул на выход, не позволяя выйти и Оконцеву, у которого, как и у меня, уже плавилась кожа.
— Посиди пока. Привыкни к температуре. — заботливо кивнул мне Захаров, когда я уже начал терять сознание. — Пока Ваньку попарю.
— Не надо, дядя Вить. Мне и так хорошо. — закачал головой трус.
Но его мольбы не были услышаны. И пока я валялся на полу еле ворочая языком от пекла, избивали уже качка.
«Это ради Алисы!» — думал я, когда снова пришёл мой черёд терпеть пытки от рук этого улыбчивого изверга.
Понятно теперь, почему его «Сталеваром» называют.
Он — банный монстр.
Он питается энергией своих кричащих голых жертв.
Самое смешное, что в тот момент, когда именно моё тело подвергалось издевательствам, когда вскипел мозг, потяжелела голова, а сердце грозилось взорваться, раздался крик Оконцева:
— Всё! Я больше не могу!
И качок, с громким стоном, переваливаясь из стороны в сторону метнулся к затворенной двери.
Кое-как выбив её плечом, вывалился в предбанник, впуская глоток свежего воздуха, который тут же растворился и до меня не долетел.
Предусмотрительный Захар снова затворил свою пыточную, посылая мне многообещающий взгляд.
Из моего горла выпорхнул из последних сил умоляющий вздох.
Снаружи послышался шум.
Мужики освистали побег Ивана, крича, что он продул городскому.
И я бы улыбнулся, но мне уже чистили веником лицо, приговаривая вдыхать этот божественный аромат листьев.
Думал, сдохну.
От тела уже ничего не осталось и от ужасной жары у меня отказывали внутренние органы.
Спасение пришло неожиданно. В самый последний момент.
— Захар, закругляйтесь. Прикройтесь полотенцами, бабы нагрянули. — просочился сквозь гул в ушах голос бати, а затем и мой самый любимый:
— Где Лёня?
А под конец ещё наступило и долгожданное возмездие от Алисиной мамы:
— Кто разрешил Захарову войти в парилку?!… — секундная пауза и. — АКИМОВ!
АЛИСА.
— Нам уже даже разговаривать запрещают… — проводил Ванька недобрым взглядом уходящих в баню папу и Лёню.
— Он не хочет, чтобы я ещё больше расстроилась. — сухо прокомментировала его недовольство и уже собралась сваливать, как балбес заключил меня в объятия, и приподняв над землёй, понёс меня в таком положении в курятник, где мы обычно в детстве прятались от родителей.
— Ну и? Меня там Астахов ждёт. — сгорая от нетерпения сложила на груди руки и впилась пытливым взглядом в мужской затылок.
Парень заметно нервничал. Громко вздыхая, отворачивал лицо.
— Почему ты со мной так поступаешь, Вань? — решила сама подвести нас к основным проблемам.
— А ты сама не догадываешься? — повернулся и обрушил на меня такой прямолинейный тяжёлый взгляд, что у меня мгновенно перехватило дыхание.
— Есть одна мысль, но я не хочу в неё верить… — от волнения мой голос противно заскрипел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Озвучь. — в глазах друга вновь проявилась та незнакомая тень, что вселяет в меня гнетущие ощущения.
— Ты ревнуешь. — решилась пойти до конца и искоренить из нашей дружбы все возникшие путаницы и трения.
— Верно. — кивнул Оконцев, принимая это предположение и цепко рассматривая моё лицо.
— Боишься потерять. — продолжила я, борясь с предчувствием, что наша дружба висит на волоске.
— Так было всегда. — согласился Ванька, делая ко мне шаг.
— Так и будет, если ты не перестанешь обижать меня… — резко бросило в жар от необъяснимого напряжения.
Смотря в глаза своего друга, я безнадёжно пыталась отыскать то светлое и тёплое, что всегда в них видела. Сейчас в них ярким блеском переливались между собой мания и ожесточение, отбрасывая ту лёгкость в наших отношениях, что сглаживала все непонимания.
Я вдруг отчётливо почувствовала между нами резкость и невидимый барьер.
— Я не хотел тебя обижать, Алис… никогда. — на лбу Ваньки пролегла глубокая складка, делая его вид поистине несчастным. — Но этого не избежать, ведь ты не различаешь, где правда, а где ложь.
— Что ты хочешь этим сказать? — внутри меня всё похолодело от недовольства.
— Я давно заметил, что в тебе есть такая черта… — судорожно выдохнул парень. — Ты принимаешь всё, что тебе дают и можешь обходиться только этим. Тебе достаточно только той поверхностной информации, что получишь от человека. Сама никогда не начнёшь копать глубже… — мужской голос был пропитан горечью, и я застыла как вкопанная, пытаясь проанализировать обвинение.
— Неправда! — выгнула бойко спину.
— Ты видишь только то, что тебе удобно! — пошёл напролом балбес, продолжая приближаться. — Ты для себя решила когда-то, что Ваня бесполое существо, с которым прикольно тусоваться и иногда поплакаться в жилетку, и другую точку зрения не приемлешь!
— Почему бесполое? — зацепилась за слово, которое резануло слух.
— А как ещё? — от злости на лице друга заходили желваки. — Ты ж во мне парня-то не видишь!
— С чего ты взял?! — ошарашенно выкрикнула я.
— Посмотри на меня. — ударил себя в грудь. — Тебе хоть что-то во мне нравится?
— Всё нравится… — опешила я от такого вопроса.
— Врёшь. — выплюнул сквозь зубы. — На него ты по-другому смотришь.
Ещё больше растерялась. Предполагала, что у Ваньки в голове беспорядок, но не до такой степени.
— Оконцев, ты меня пугаешь! — насторожилась я, когда его взгляд потемнел ещё больше.
— Ты хотела друга — я был другом. — понизил он от гнева голос, вызывая у меня неприятную дрожь в теле. — Ждал, когда повзрослеешь… Повзрослела и всё равно не замечаешь, но зато умудрилась положить глаз на самого отбитого мудака в городе…
В полном шоке раскрыла глаза, следя за тем, как выразительно заострились Ванькины черты лица.
— Я всегда был рядом и лучше всех знаю, что тебе нужно. — продолжил добивать мою нервную систему друг.
Или уже нет…?
Открыла рот, чтобы издать хоть какой-нибудь звук и не стоять истуканом, как меня внезапно сгребли в охапку и уткнулись носом в волосы.
— Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь, невеличка? — опалил тяжёлым дыханием мой висок Ванька и прикоснулся губами к щеке.
Я задрожала сильнее. После его слов каждое прикосновение казалось неправильным. Бушующей лавиной накрыли мысли, что он оказался прав. Я вижу только то, что мне показывают.
Перед глазами предстал образ Лёни. Ощутимо вспомнились все его прикосновения и те необыкновенные ощущения, что будоражат меня от его голоса, запаха, взглядов…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
С Ваней и близко ничего такого нет.
Да, надёжно, комфортно и привычно.
Но на этом всё…
— Я чувствую неловкость. — хрипло прошептала я, давясь чёртовой правдой. — И сожаление… Всё это время я была слепа, а ты глуп…
— Не отрицай сразу. К этому нужно привыкнуть. — сжал сильнее пальцы на моей спине Оконцев, предугадывая моё желание сбежать.