Карсидар прекрасно видел это. Правду сказать, ему самому очень не хотелось затевать мучительную беседу, но лучше было разделаться со всеми неприятностями разом. Это как больной зуб вырвать. И, попытавшись взять себя в руки, придав лицу строгое выражение, он посмотрел прямо в глаза старику.
— Ладно уж, расскажу. — Векольд крякнул, почесал затылок и, уставившись в пол, добавил:
— Хоть и не мастак я рассказывать.
— Да ты уж прямо скажи, как мы любили Шелинасиха… — вставила его жена, незаметно появившаяся в дверях.
Карсидар вдруг сорвался с места, подскочил к вошедшей и заорал ей в лицо:
— Как?! Как звали мальчишку?
— Ше… Шели… насих, — пролепетала перепуганная женщина, у которой от страха затряслись посиневшие губы.
«На анхито шлинасехэ, между прочим, означает мой принц, — услышал Карсидар мысль Читрадривы. — Так обращаются к детям предводителя рода среди анхем. Не правда ли, интересно? Но ещё любопытнее то, что тебе это слово тоже знакомо. Откуда? А, рэха? И после этого ты станешь утверждать, что ты не гандзак!»
— Заткнись! — проскрежетал сквозь зубы Карсидар, не отдавая себе отчёта в том, что говорит вслух, а не думает. — Немедленно заткнись!..
Он не верил, что был рождён среди гандзаков. Скорее он готов был поверить в россказни старого сплетника Пеменхата про Ральярг, населённый племенем колдунов. Но не это его интересовало. Услышав странное имя из уст жены Векольда, Карсидар ощутил сильнейший приступ невыносимой боли. И в то же время ему стало… очень хорошо! Это была необъяснимая и ни с чем не сравнимая смесь совершенно противоположных, исключающих друг друга ощущений… И такого с ним прежде никогда не случалось!
Карсидар был потрясён, почти раздавлен, когда до его сознания дошли слова вконец растерявшейся женщины:
— …ничего такого. И что тебе не нравится?
— Нет, это я не тебе, — устало бросил он, возвращаясь за стол и ощущая на своей спине изумлённые взгляды Векольда, Пеменхата и Сола. Хорошо ещё, что накормленный слугами проводник успел убраться восвояси. Некому будет разболтать князю о странностях знаменитого мастера!
— Ты явно нездоров, — сказал ему Векольд и предложил:
— Может, проводить тебя в комнату для гостей? Выспись, а завтра про мальчика дослушаешь.
— Нет уж, выкладывай всё сейчас же, — спокойно возразил Читрадрива, и Карсидар с благодарностью подумал, как хорошо, что хоть гандзак его понимает.
«А, пустое, — прозвучало в пухнущей от боли голове. — Ты дальше слушай! Дальше должно быть ещё интересней».
— Ну, так я насчёт имени, — начал старый Векольд, осторожно косясь на Карсидара и придирчиво выискивая в его облике хоть малейший признак протеста. Даже намёк на протест…
Карсидар сидел неподвижно, дышал ровно, слушал внимательно. Поневоле пришлось продолжить.
— Мальчик как прибежал, так мы у него и спросили, как его звать. А он словно бы понял и твердил одно и то же: «Ани-Шелинасих, Шелинасих». Мы-то не могли понять, как правильно говорить, так или этак. Когда просто пробовали кликать его Ани или Ане, он делался недовольным. Не нравилось ему что-то. Потом решили, что Шелинасих правильнее. А мальчик на это согласился.
«Ан'шлинасехэ по-нашему означает „я — принц“, а ан' — просто „я“, — перевёл Читрадрива. — Ясное дело, мальчишку не звали Я, и он, конечно, обижался. А вот к титулу, видать, привык».
— Погоди, погоди, помолчи, — остановил Векольда Карсидар, пытаясь поймать одно интересное соображение, всё время ускользавшее от него. — Подожди немного. Ты сказал, ваш Шелинасих всё время говорил по-своему… Это как же понимать? Его светлость рассказывал, будто мальчик до того озяб в горах, что не мог и двух слов связать…
— Э, почтенный… — Векольд вспомнил, как Карсидар протестовал против подобного обращения, и поправил сам себя:
— …почитаемый гость моего господина, мало ли что говорил князь! Он ведь так и не видел мальчишку жив…
Старик запнулся на полуслове, сглотнул подкативший к горлу комок и продолжал:
— Впрочем, и мёртвым его не видел никто, кроме разве что этих диких ублюдков…
Женщина громко всхлипнула. Векольд послал ей строгий взгляд, и она зажала рот рукой.
— Так вот я и говорю, что мальчик болтал. Только всё не по-нашему, а на каком-то незнакомом наречии. И понимал нас тоже неважно, по крайней мере поначалу. Потом-то выучился слегка. А так сразу трещал без умолку…
— Он не на анхито говорил? — осторожно спросил Читрадрива. По всему видать, история произвела на него должное впечатление, он даже мысли Карсидара слушал невнимательно.
— На анхито? — старый Векольд, казалось, был шокирован таким предположением. — На языке проклятых гандзаков? Что ты, почтенный Дрив! Разумеется, нет! Хотя… конечно, я не знаю ни слова по-гандзацки, но ведь мальчик-то ни капли не был похож на гандзака.
— А на кого же он был похож?
— Ну… на нормального человека. Обыкновенный мальчик — и с виду, и по поведению, только лепетал не по-нашенски. А так он плакал, маму свою звал…
«Можно подумать, дети-анхем ведут себя как-то иначе!» — разозлился Читрадрива, но внешне ничем не выдал своих чувств.
— Так говоришь, он мать свою звал?
— Да, — подтвердил Векольд. — Има было её имя. Шелих всё повторял: «Има, Има», — так нежно, так ласково…
«Имха — значит „мама“», — любезно перевёл Читрадрива и был крайне поражён бурей эмоций, которую породило это слово в мозгу Карсидара.
— А потом он и меня стал Имой называть, — сказала жена Векольда и тихонько заплакала, прижимая к глазам уголок передника. — Ласковый такой был, нежный. Шелих мой маленький…
Тут она вовсе замолчала, не в силах справиться с рыданиями.
— Да уж, нежный… — промолвил Векольд, первым оправившийся от смущения. — Слишком нежный. Себе на горе… Эта самая нежность, если её можно так назвать, Шелинасиха и сгубила. Уж я и так пытался его учить, и этак…
— Да тебе-то что, солдафон несчастный! — воскликнула жена.
— Солдафон. Гм-м-м… — Векольд покачал головой. — Вот из-за этого у мальчонки и были неприятности. Не знаю, что там с ним произошло. Прибежал ведь он со стороны гор. Там и быть-то никого не должно — ни дикарей, ни солдат никаких, — но одежонка у него была мало что богатая…
— Да, да, — нетерпеливо оборвал его Карсидар. — Князь рассказал нам об этом. И про перстень с цепочкой тоже.
— Верно. Однако правда и то, что одежда его была и рваная, и кровью забрызгана, вот в чём дело. Что ты на это скажешь?
Карсидар не сказал ничего, зато ответил Пеменхат:
— Князь говорил, что у мальчика были сбиты коленки и ладони.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});