Читать интересную книгу Двойная радуга (сборник) - Наринэ Абгарян

у Марии синие веки, морщинки на лбу и тюрбан на голове, у Марии напротив шоколадная лавка, и знакомый бомж завтракает на скамейке, я могу сшить шляпку для королевы, говорит Мария, и откусывает нитку – вот эта для летнего завтрака на веранде, к ней требуется шифоновый шарф, клубничное варенье, журнал и мужчина без пиджака, молоденьким не подойдет вот эта черная, как у Одри, – чтобы скрывать огонь, эта с гибкими низкими полями – если ты еще не научилась ничего не бояться, кожаная со шнурком – декаданс для ночных визитов в китайские чайные, розовый тюрбан – для прогулок на пароходе, желтая с бантом, чтобы ходить в церковь, вон те с вуалетками обязательны для леди

это все для мадамико, говорит Мария, сейчас такие редко заходят

у меня шарф завязан назад, чтоб не мешался, пальцы на ногах замотаны пластырем, в руке грязный Пьеро из ящика ненужных вещей – он так на меня посмотрел, что я не могла его там оставить, обедала я на рынке, я совершенно точно не леди, не мадамико, но, честное слово, я перемерила все Мариины шляпки, а одну, похожую на бабочку, она напялила на меня сама – вернешься за ней, когда дорастешь, говорит Мария, и когда поумнеешь, и когда снимешь, наконец, эти свои штаны

до поезда еще целый час, Хауптплатц заливает ослепительный белый свет, я сижу и размышляю о шляпках, раз уж не могу с такой же пользой размышлять больше ни о чем другом

шляпка, думаю я, это как в домике, это как наушники и очки сразу вместе, это как если бы упасть в воду, а потом вылезти вся мокрая, сесть нога на ногу на стул и громко заказать, например, джину; это как когда пальцы в кровь, а идти надо, это наплевать на все и есть селедку там, где уместно есть черешню, это как я подтягивала белые гольфы перед тем, как прыгать через гаражи, в общем, не думаю, что можно как-то дальше обходиться без шляпки, и, наверное, придется все-таки при случае, ладно уж, вытерпеть этот их линцский торт

часы на ратуше показывают без шестнадцати семь, я бегу к вокзалу и прибегаю без девятнадцати, размышлять об этом некогда, остается подмигнуть львам, дальше пусть жители города Линца, Верхняя Австрия, разбираются со своим временем сами

2А, Кампергейд, Аксельторв,

3000, Эльсинор,

Дания

с одной стороны на меня дует ветер Северного моря, с другой Балтийского, мост через древний Эресунн висит в воздухе, качается и заканчивается ровно на середине пролива, и, сколько бы раз я на него ни смотрела, он все равно заканчивается на середине

некоторые, может быть, не знают, а я знаю – там, на середине, где все прекращается, ну или начинается, это с какой стороны посмотреть, есть остров Пеберхольм, и на этот остров по приглашению фирмы «Дип и Дирупс» по воскресеньям прибывает из порта Нихавн парусник-призрак

на Пеберхольм приходит только один парусник, и по пути он делает только одну остановку – напротив моста, на площади Нильсторв, чтобы провести перекличку

на площади Нильсторв тишина, здесь больше нет семи десятков грозных кораблей, здесь теперь делают шоколад, варят рыбный суп, и старые лодки заросли одуванчиками, и на каждой двери таблички с именами – Лиза и Йорген Лонквист, Жозефин и Алан Кенсен, Кристина Колл и Каспер Триблер, – но никаких Лизы, Жозефины и Каспера за этими дверями, конечно же, нет, сколько ни стучи, можно даже открыть калитку и бродить по саду, пробовать давно скисшее молоко из кувшина, нюхать акации, заглядывать в окна

хозяева уплыли однажды на Пеберхольм, а вместо них так никто и не вернулся

на площади Нильсторв все клиенты в сборе – старушки в малиновых лосинах и ситцевых платьицах, их здесь особенно много, «Дип и Дирупс» питают особую нежность к старушкам с голубыми волосами, которые стайками бродят по любому городу, и делают им скидки, чилийский бродяга ростом с великанов Йотунхейма, эстонский бухгалтер, оставивший на Гаммельстренд жену и двух дочек, как только получил неожиданное предложение, хозяйка местной гостиницы, менеджер среднего звена, которого взяли прямо из татуировочной мастерской в Вестербро, парочка туристов, рыбак из Упернавика, семья с младенцем в коляске из свободной Кристиании – в это воскресенье на Пеберхольме исчезнут они, а вместо них на берег вернутся и уедут на рейсовых автобусах в разные стороны уже другие откуда мне знать, кто они будут и куда поедут, меня пока вообще не приглашали, но случайно я знаю, что там, на Пеберхольме, старушек заменят на надменных розоволицых девушек с белыми волосами и даже выдадут им велосипеды, вместо бухгалтера будет веселый столяр, а вместо хозяйки гостиницы толстая кошка

«Дип и Дирупс» – серьезная фирма, всегда спросят, прежде чем предложить замену, но иногда, иногда бывает и по-другому, иногда все бывает очень быстро – они приходят в самый неподходящий момент, самый незначительный, самый обычный, например, к тем, кто нипочему плачет под душем, а когда они оттуда уйдут с новой куклой под мышкой, вместо куклы под душем останется уже кто-то другой

потому что стоит только хорошенько понять, что тебя на самом деле нет, то вот тут как раз ты и появишься

вот прямо здесь, скажем, на улице Кампергейд в Эльсиноре

ты сидишь себе в кафе напротив отделения банка, слушаешь вечную местную кукушку, рядом кто-нибудь, шевеля губами, читает ноты

в городе Эльсиноре на углах улиц, поводя плечиками, развеваются белые платья с пышными юбками и корсетами, у порогов выставлены ведра с ромашками, остроносые туфли и потерянные зонтики – вдруг кому нужно, берите, в городе Эльсиноре букеты продают в булочных уже завернутыми в восковую бумагу, как бутерброды, и цветы выглядывают оттуда, довольные, как будто им сейчас дадут конфет, а в лавке Лино и Артура светится окнами кукольный дом – внутри движутся тени, зажигаются свечи, падают стулья, и скоро будут танцы

ты смотришь, как в кукольном доме натирают паркет, и уже совершенно не помнишь, как еще вчера плыли на паруснике обратно с Пеберхольма, какой холодной была вода Скагеррака и Большого Бельта, как тяжело было просыпаться, как обогнули дюны Ютландии, и со стороны Эссекса пришел дождь

347, Валенсия, Эшампле,

08009, Барселона,

Испания

где-то на ломаных улицах старого города, на которые ни за что не вернешься, если хотя бы раз увлечься заманчивым поворотом или деревянной дверью очередного бара, который покажется самым шумным, самым прокуренным, самым толпливым и бестолковым, где будет плохо петь Alabama song гитарист-самоучка, где странные арт-объекты и сумасшедше-цветные стулья из папье-маше, где запросто можно позволить себе стать самым настоящим невидимкой

где-то там, в районе, кажется, Портофериссы, во втором часу ночи я случайно думаю о тебе

ты в любом городе мира находишь общий язык с продавцами воздуха, попадаешь в истории, застреваешь в таинственных местах, куда посторонним вход воспрещен, вляпываешься в драки, несешься на бешеной скорости и в последний момент все равно почему-то тормозишь, я подумала, что как хорошо, что я сейчас не с тобой

где-то на втором этаже маленькой закусочной на три столика, где паэлью, осьминожков и mussels с винегретом виртуозно готовят два китайца, где пыль висит гроздьями, а на стенах вырезки из старых газет, – там чуть не разбилась чашка с кофе, а надо было бы выпить его немедленно, чтобы горечь ударила в голову, чтобы рассеялось это видение, как тонконогий замок опадает, начиная с пряничных верхушек, тщательно вылепленные фигурки теряют очертания, шаткие колонны надламываются, рабочие в касках с криками разбегаются, гудят сирены, и в несколько секунд песочная мечта этого странного человека, которую видно здесь почти из любого окна, исчезает, стирается как не было – эти видения надо срочно запить самым что ни на есть горьким кофе, и я заказываю еще один и выпиваю его как водку, залпом

где-то в районе бульвара Ангелов, или, может, рынка Санта-Катерины, или за узкой стойкой бара «Шокито», где русская официантка привычно зевает, а местный бармен, наоборот, улыбается и размешивает молоко в высоком стакане, я все-таки слышу наконец телефон, говорю, что вернусь джаст э момент, и выхожу, и сажусь прямо на землю напротив рыцарей с мясистыми крыльями

ты говоришь, а я слушаю, и невпопад киваю, и говорю, не закрывая трубку, – кэн ай хэлп ю? – маленькой старушке по имени Изабель с большой корзинкой пакетов, она живет этажом выше и возвращается с рынка

я ем булку с хамоном, у меня чулки в горошек и джинсовая шляпка, мне кажется, что я прямо сейчас рассыпаюсь на тысячу кусочков: что я та японка в митенках и длинной юбке с оборками, и та итальянка с трехцветными волосами и акцентом, и та мотоциклистка на виа Лаетана в узкой юбке и остроносых туфлях, и тот мальчишка с факелами, что притопывает под Gipsy Kings на площади. Я сижу на обочине, и мне совершеннейшим образом все равно, что будет через полчаса, а ты все говоришь, и мне кажется, что у меня билет на метро, по которому я почему-то не могу пересесть на другую линию