В этот миг из круга пахнуло пламя и окутало тело, которое корчилось и трещало, словно горело; клубы черного зловонного дыма наполнили комнату. Но в короткое время все прояснилось и улетучилось, а с диска сошел человек, которого уже ничто не отличало от живых. Это был Суровцев, одетый, по обыкновению, в черный изящный костюм, но его лицо было мертвенно-белым, а в глазах светилось мрачное и жестокое выражение. Он остановился в двух шагах от дочери, скрестил на груди руки и как-то странно посмотрел на нее.
— Спасибо, Мэри, что подумала обо мне. Только зачем тебе было вызывать меня при посредстве этого могучего колдуна? Но что сделано, того не вернешь, и лучше быть демоном, чем мучиться, как я перед тем.
Немая от страха Мэри не верила глазам во время происходившей сцены. Теперь она с тоской глядела на отца, стоявшего перед ней, как живой. Но она, однако, не кинулась ему на шею, как ей страшно перед тем хотелось: отец внушал ей теперь непреодолимый ужас. Впрочем, долго размышлять ей не пришлось, потому что Ван дер Хольм властно крикнул:
— Исчезни и ступай в сатанинский город. Там ты найдешь где отдохнуть… и работу.
Темное облако окутало призрак, а когда туман рассеялся, Суровцева уже не было. Сердце Мэри усиленно билось, дышалось ей с трудом, и она, шатаясь, прислонилась к стене, а Ван дер Хольм снова принялся за обряд вызывания и в эту минуту громко кричал:
— Вадим! Вадим!.. Вадим!..
Но на этот раз ничего не случилось; стояло полное молчание. Видимо удивленный, вызыватель снова начал ритуал. Тогда появилось волосатое существо с лицом, похожим на обезьянье. Ван дер Хольм приказал ему немедленно привести вызываемого духа. Демоническое существо скрылось, а колдун снова принялся за свое дело. После того как он в девятый уже раз громко прокричал имя «Вадим», широкая полоса голубоватого света прорезала воздух, и перед Мэри всплыло фосфоресцирующее облако, среди которого обозначился бюст Заторского: тот прижимал к груди сиявший крест и смотрел на нее полными любви глазами, не подернутыми тоской.
— Мэри, Мэри!.. Беги из этого злополучного места. Ведь ты же теперь во власти демонов, — послышался знакомый ей дорогой голос.
В тот же миг она увидела, что Ван дер Хольм полетел с раздирающим душу криком, а голова Заторского исчезла. Затем она увидела, хотя неясно, как из ниши хлынули какие-то странные существа — полулюди, полузвери — и послышалась бурная разноголосица, но Мэри уже теряла сознание и наконец рухнула на пол…
Наутро она проснулась в своей постели. Она чувствовала себя усталой, и мало-помалу стали просыпаться воспоминания о пережитом накануне, но о том, как попала домой, она не имела представления. Заметила, что мать ничего не говорит. Мэри спросила служанку, в котором часу она вернулась, а та — добродушная и глуповатая девка — не задумываясь пояснила:
— Должно, около половины двенадцатого. Вы сказали барыне, что устали и хотите кончить спешную работу, а опосля того легли.
«Как это странно, — раздумывала Мэри. — Я совершенно забыла, как вернулась домой, и едва помню только, что присутствовала на вызывании папы и Вадима. Что я видела голову Вадима Викторовича — это несомненно, а что он сказал потом… не могу припомнить. Надо будет попросить разъяснения у Оскара Оттоновича».
В течение двух дней карета не приезжала за ней. Но как только она опять увидела Ван дер Хольма, то обратилась с просьбой сказать ей, что происходило во время вызывания и в особенности что говорил ее покойный жених, так как она, к своему прискорбию, почему-то помнит все очень слабо.
— Мой юный друг, — смеясь ответил он. — Вы просили вызвать вашего отца и жениха, что я вам и обещал, но в тот день вам нездоровилось: вы даже прилегли в гостиной на диван, припомните. Затем вы уснули — и я, конечно, запретил нарушать ваш сон, а когда вы уже поздно проснулись, то немедленно уехали домой. Тем не менее воображение было возбуждено, и вы во сне видели вызывание и появление дорогих вам людей. Поэтому, несмотря на всю мою готовность, я не могу объяснить вам то, что вы видели во сне. Настоящее вызывание мы попытаемся провести в другой раз, когда я буду здоровее, да и вы тоже. Надеюсь, что два дня отдыха вас вполне укрепили.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мэри была смущена его ответом, так как отчетливо помнила, что ей нездоровилось и она пошла в гостиную, где уснула. Однако с этой минуты намерение испробовать вызывание возбуждало в ней непреодолимое отвращение, а воспоминание о виденном будто бы сне тоже бледнело, и вскоре осталось лишь неясное впечатление о том, что она видела голову Заторского и слышала его голос.
Между тем жизнь шла обычным чередом, а Мэри читала, переводила или писала под диктовку Оскара Оттоновича продолжение его будущего сочинения. Как-то раз она была одна в кабинете, разыскивала на письменном столе какую-то заметку, и взгляд ее упал на стоявшую в углу статую сатаны. Ее всегда поражала необыкновенная жизненность лица этого каменного Люцифера, но никогда еще с такой отчетливостью, как в эту минуту, она не чувствовала, что это живые глаза, смотревшие на нее с язвительной насмешкой. Чтобы вернуться в библиотеку, Мэри следовало пройти мимо статуи, и она на минуту остановилась, чтобы рассмотреть ее. К своему величайшему удивлению, она заметила, что статуя сделана не из бронзы и не из мрамора, как всегда предполагала, а из какого-то неизвестного вещества, покрытого тонкой, бархатистой, но густой шерстью. Сверкавшие зеленые глаза смотрели на нее с угрюмо-лукавым выражением. Не доверяя себе, Мэри тронула рукой ногу статуи и ясно ощутила под пальцами мягкую шерсть животного, несомненно, существа, в жилах которого была кровь. В то же время по руке и пальцам пробежал град жгучих уколов. Она глухо вскрикнула, откинулась назад и упала бы, не поддержи ее сильная рука. Это был Ван дер Хольм, загадочно смотревший на нее.
— Эта статуя — электрический аппарат, и вы, вероятно, дотронулись до какой-нибудь пружины. Кроме этого, ваши нервы несколько возбуждены в этой оккультной атмосфере, — сказал он глухим голосом.
Мэри встрепенулась и покраснела.
— Извините меня за глупый испуг, но скажите, пожалуйста, Оскар Оттонович: сами вы верите ли всему, что мы читаем в этих страшных книгах? Правда ли, что существует демонический мир? Имели ли вы хоть раз доказательство его существования? Видите ли вы что-либо «сверхъестественное»?
— Да, мир сатанинский существует со всеми его странными формулами и вызываниями. Каждая из этих формул — не что иное, как электрическая кнопка, которая звонит в потусторонний Мир, а когда ее нажимает знающая рука, то она приводит в движение соответствующие невидимые силы.
Разговаривая, они вернулись в библиотеку.
— Мария Михайловна, — внезапно обратился он, прислонясь к столу, — хотели бы вы сделать шаг вперед, научиться управлять таинственными силами? Она заманчива, эта наука, предоставляющая в распоряжение человека страшные силы, могущие доставить ему богатство, власть, возможность мстить и силу повелевать, вместо того чтобы повиноваться самому. Итак, хотите ли вы быть могущественной, навсегда покончить с борьбой и лишениями, иметь в своем распоряжении гениев, которые будут исполнять каждое ваше приказание и удовлетворять всякое желание? Словом, желаете ли вы вступить в тот странный, страшный, но чарующий мир, который охраняет дракон у порога?
Мэри слушала, терзаемая сомнением, желанием и страхом.
— Я хочу… но боюсь, — пробормотала она нетвердым голосом.
— О, страх можно побороть! — возразил Оскар Оттонович, загадочно улыбаясь.
Он подошел к резному с перламутровой инкрустацией столику, достал из него футляр красной кожи и открыл его. В нем была пентаграмма с красной и черной эмалью, висевшая на тонкой золотой цепочке, и кольцо с ониксом, на котором был выгравирован каббалистический знак.
— Страх — просто нервное чувство, а эти два талисмана — бесспорное средство против нервной слабости. Хотите их иметь?
— Очень хотела бы, потому что всей душой жажду быть посвященной в оккультную науку… но я не могу принять драгоценные вещи, — нерешительно прошептала Мэри.